Дом, где ужасаются сердца. Как и где появился первый готический роман

Текст: Катерина Архарова (Русская служба Би-би-си, Лондон)
Фото: KILIAN O'SULLIVAN

Когда попадаешь в Дом на Земляничном холме (Strawberry Hill House) на западе Лондона, сразу понимаешь, что именно здесь и мог быть придуман первый готический роман.

Узкие крестовые своды с нервюрами, выпирающими отовсюду, будто человеческие кости; стрельчатые арки тесных дверей, темные геральдические витражи на окнах, бледные антилопы, украшающие поручни деревянной лестницы…

Так и кажется, что вот-вот из недр особняка раздастся чей-то приглушенный вопль: "Помогите!"

Дом был построен в 1753 году по проекту его хозяина Хораса Уолпола - английского аристократа и издателя, сына первого английского премьер-министра - как подражание средневековому замку.

Эту загородную виллу, будто обсыпанную сахарной пудрой, Уолпол изначально задумал как некую фантазию, как "замок своих предков", и, построив его, начинил до отказа предметами искусства и различными диковинками, собранными им со всего света.

Настенный узор в доме Уолпола был скопирован с гробницы принц Артура, находящейся в Вустерском соборе

Собственное архитектурное творение вдохновило Уолпола на написание романа "Замок Отранто", который тоже задумывался как подражание средневековой прозе, нечто вроде средневековой мистификации. Неслучайно первое издание вышло в 1764 году под вымышленным именем и якобы как "перевод с итальянского".

Недаром замечено, что у книг своя судьба: нежданно-негаданно именно "Замок Отранто" положил начало целому жанру литературы, который успешно просуществовал три века и, подобно его вампирическим героям, продолжает постоянно перерождаться, теперь уже в кинематографические ужастики.

Портрет Хораса Уолпола кисти венецианской художницы Розальбы Каррьеры, сделанный во время европейского турне Уолпола

В первом готическом романе есть все, что мы обычно встречаем в добротном хорроре, и даже более. Он начинается со свадьбы и сразу, с первой страницы, лишает читателя надежды на хэппи-энд: на 15-летнего жениха падает неизвестно откуда взявшийся гигантский рыцарский шлем и разит насмерть.

Задумавший эту свадьбу отец погибшего и хозяин замка Отранто князь Манфред, как настоящий злодей-самодур, быстро решает, что смерть жениха свадьбе не помеха: он сам женится на подысканной для сына невесте, прекрасной Изабелле, вот только надо бы сначала куда-то сбыть старуху-жену - и понеслось.

Со всеми ставшими уже шаблонными вехами и мотивами традиционного, перенасыщенного подробностями, готического романа, указывающими на некие хорошо упрятанные тайны прошлого, которые то и дело дают о себе знать, зачастую проявляясь в сверхъестественных или потусторонних событиях.

"[Этот роман] заставил кого-то из нас пустить слезу, а кому-то стало просто страшно ложиться спать", - написал о "Замке Отранто" современник Уолпола английский поэт Томас Грей.

Однако ни первое, ни второе не отвадили дальнейшие поколения английских литераторов от попыток повторить литературный успех Уолпола, даже наоборот - подстегнули их.

Непосредственно эта лестница вдохновила Уолпола в 1764 году на написание романа "Замок Отранто"

Продолжатели страшного дела

В том же веке, спустя 30 лет после выхода "Замка Отранто", женщина по имени Анна Радклиф поразила воображение соотечественников хитросплетениями своего романа "Удольфские тайны", по сравнению с которыми запутанные сюжетные ходы современных латиноамериканских сериалов кажутся детской считалкой.

Этот роман стал "Кодом да Винчи" своего времени - он был переведен на разные языки, включая и русский, и тоже родил массу подражаний.

Несмотря на то, что Радклиф явно вдохновилась Уолполом, в своих произведениях она впервые прибегла к приему "объяснимого сверхъестественного" - когда у неких паранормальных явлений вдруг появлялось логическое объяснение.

Радклиф, как и ее современница София Ли (автор романа "Убежище, или Повесть иных времен") стали основоположницами "женской литературной готики".

Их главные героини - это неопытные, порой обманутые или обманувшиеся молодые женщины, являющиеся жертвой обстоятельств или манипулирующих ими представителей противоположного пола разных возрастов.

Надо ли говорить, что их основную читательскую массу тоже составляли женщины.

Мэтью Льюис написал роман "Монах" в 19 лет
BETTMANN/GETTY

Роман Радклиф впечатлил не только женщин, но и мужчин, в частности, ее современника Мэтью Льюиса, у которого, по всей видимости, было недюжинное воображение, поскольку, по его собственному признанию, в главном злодее "Удольфских тайн" он узнал самого себя и молниеносно на это отреагировал.

Год спустя после выхода этого романа, в 19-летнем возрасте (будучи, правда, уже членом парламента), зачерпнув широким черпаком как из бездонных глубин собственной фантазии, так и из некоторых ранних литературных источников и преданий, Льюис выпустил свой собственный роман-ужастик "Монах".

Чего там только нет: и каннибализм, и некрофилия, и матереубийство, и вуайеризм, и изнасилование, и крутятся все эти темы вокруг главного персонажа - монаха Амброзио. Мэтью Льюис, конечно, рисковал, сделав антигероем духовное лицо, даже несмотря на то, что насмешки или критика в адрес католичества в Англии не считались зазорными, а потому первая публикация вышла фактически анонимно - авторство было обозначено только инициалами.

Как сказал современник Льюиса, английский поэт и критик Сэмюэл Кольридж, "Монах" - это такое произведение, увидев которое в руках у своего сына или дочери, родитель просто побледнеет".

Бледнеть достопочтенным родителям приходилось, по всей видимости, довольно часто, поскольку популярность, которую быстро обрел "Монах", можно сравнить разве что с ажиотажем, развернувшимся несколько лет назад вокруг бестселлера про разные оттенки серого, и этот сумасшедший успех в некотором смысле извинил скандальность повествования.

Позднее критики провозгласили, что с "Монахом" родился "мужской готический роман", где протагонистом является аутсайдер, эдакий одинокий волк, неизвестно откуда взявший и непонятно чем движимый, если не считать единственного логического объяснения - одержимости злом или самим сатаной.

Первый вампир на деревне

Лорд Байрон невольно стал прообразом вампирического героя готического романа
GETTY IMAGES

XIX век принес нового готического героя - вампира, прообразом которого стал не кто иной, как сам лорд Байрон, английский поэт-романтик, имевший, как тогда выражались, скандальную известность. Иначе говоря, селебрити.

А началось все с того, что его бывшая любовница, английская аристократка леди Каролина Лэм в 1816 году опубликовала фактически автобиографическую новеллу "Гленарвон", в которой описала все перипетии своего бурного романа с Байроном на фоне страданий своего мужа, члена Палаты общин Уильяма Лэма (в 1970-е годы был очень популярен художественный фильм "Леди Каролина Лэм" об этом любовном треугольнике).

"Ужасный, безумный и опасный для здоровья", - так охарактеризовала леди Лэм Байрона. И именно таким и является главный герой "Гленарвона", отъявленный злодей лорд Ратвен (читай - Байрон), который соблазняет юную невесту из хорошей семьи Каланту (леди Каролину) и доводит всех главных героев до сокрушительной погибели.

Книга произвела в свете эффект разорвавшейся бомбы.

Ее, прячась в кулуарах и дожигая последние свечи, зачитывала до дыр вся английская знать того времени, выискивая во второстепенных героях самих себя (да и вообще все, кто умел читать), но он стоил леди Каролине остатков репутации. Она была окончательно и бесповоротно изгнана из приличного общества.

Телефильм Би-би-си "Франкенштейн и вампир" воссоздал ту памятную для мировой литературы ночь на Женевском озере, когда Байрон и его друзья-литераторы пугали друг друга страшными историями

Сам виновник торжества, лорд Байрон, то ли снедаемый муками творческой зависти к успеху бывшей любовницы, то ли надышавшись горного швейцарского воздуха, в том же году, находясь на Женевском озере в изысканной компании друзей - Мэри Шелли и Перси Шелли - бросает им вызов: кто лучше напишет что-нибудь ужасающе страшное?

Мэри Шелли тут же садится писать своего "Франкенштейна", Перси, пожав плечами, удаляется писать стихи, а Байрон набрасывает начатки новеллы о человеке вампирической внешности и наклонностей по имени Август Дарвел и зачитывает вслух отрывки, но дальше черновика дело не пошло.

Однако с ними в компании находился и личный доктор Байрона Джон Полидори, который, наслушавшись этих страшных историй, написал и опубликовал в 1819 году повесть "Вампир". Именно она стала первым литературным произведением на английском языке, где главное действующее лицо - вампир, со всеми вытекающими из этого последствиями.

Причем назвал Полидори своего героя, позаимствовав имя у леди Лэм - лордом Ратвеном, ну а все внешние черты неизменно указывали только на одного "подозреваемого" - лорда Байрона. Кому как не доктору знать своего пациента?

Интересно, что во время публикации "Вампира" произошла путаница, и рассказ первоначально вышел под именем самого Байрона, но впоследствии авторство было восстановлено. Впрочем, радости новый литературный успех доктору Полидори не принес, и он вскоре умер при "невыясненных обстоятельствах".

Граф Дракула, каким его сыграл Бела Лугоши (на фото в 1956 г.) в американском фильме ужасов "Дракула" 1931 года, стал каноническим воплощением этого литературного персонажа на экране
GETTY IMAGES

Что касается вампира как литературного героя, то первенство, наверное, все-таки принадлежит Байрону, поскольку впервые эта концепция проговаривается в его поэме 1813 года "Гяур" (гяур - иноверец у мусульман), где иноверец получает проклятье о том, что отныне, как "чудовищный вампир", он будет "выходить из могилы и пить кровь собственных детей".

Британские литературоведы при этом отмечают, что если байроновский вампир является фигурой местного масштаба - кем-то вроде зомби, который далеко от своего кладбища не путешествует, - то в рассказе доктора Полидори вампир предстает эдаким утонченным аристократом, соблазнительным и соблазняющим человеком мира - совсем как его прообраз лорд Байрон.

Именно таким нарисовал своего графа Дракулу Брэм Стокер в романе, опубликованном в 1897 году и сразу же ставшем бестселлером и эталоном жанра.

В трактате "В защиту прав женщин" Мэри Уолстонкрафт утверждала, что женщины не являются второстепенными существами, просто им, в отличие от мужчин, не хватает образования
GETTY IMAGES

Готический роман как двигатель феминизма?

Стокера в свою очередь вдохновил отнюдь не Полидори, а вампирская новелла "Кармилла" Джозефа Шеридана Ле Фаню, вышедшая за 25 лет до "Дракулы", в которой впервые появляется женщина-вампир и тема лесбийской любви.

Ле Фаню также установил своего рода золотой стандарт как на описание внешности невинной героини, так и на то, какой должна быть настоящая вампирша. "Кармилла" постоянно переиздается и не раз экранизировалась - новая киноверсия этой истории вышла не далее как в 2017 году.

Описывая столь откровенно (особенно для того времени) плотские чувства одной женщины к другой, Ле Фаню не столько дал волю своему воображению, сколько отразил витавшие в воздухе идеи женской эмансипации.

А женщины в развитии готического романа сыграли (и до сих пор играют) далеко не последнюю роль, начиная с Анны Радклиф и Софии Ли.

Неслучайно в один год с шедевром Радклиф в свет вышел труд другой английской писательницы и философа Мэри Уолстонкрафт "В защиту прав женщин", где по большому счету развиваются те же мысли, что и в романе: о том, что женщина - это не бесцельное украшение общества или собственность ее родственников-мужчин, а самостоятельная личность, способная принести пользу не только в качестве кухарки или родильного автомата.

Актриса Люси Девенпорт в постановочном документальном фильме Би-би-си "Мэри Шелли и рождение Франкенштейна"

Сама Уолстонкрафт умерла вскоре после родов, дав жизнь еще одному литературному гению - дочери Мэри, которая вошла в литературу под фамилией мужа - Шелли.

Мэри Шелли, воспитанная отцом на передовых идеях и либеральных ценностях, в 1818 году публикует свой, по сути, первый научно-фантастический роман на готическом замесе - "Франкенштейн" (с легкой руки Байрона, как мы знаем), который и сегодня можно рассматривать как роман-предупреждение об ответственности научных экспериментов и границе допустимого.

И в том же году выходит (уже после ее смерти) роман Джейн Остин "Нортенгерское аббатство", который она написала за пятнадцать лет до этого как пародию на готические романы, в частности, на "Монаха" и "Удольфские тайны".

В 1847 году готические тайны начинают разворачиваться на пустошах Йоркшира в романе Эмили Бронте "Грозовой перевал", ставшем классикой жанра: тут и мистика, и плененные домашним укладом и вздорным нравом своих мужчин безвольные героини, и сексуально привлекательный, загадочный Хитклифф; и природа, и погода, и даже сам дом, где разворачивается трагическое действие - всё подернуто мрачными предчувствиями и нехорошими предзнаменованиями.

Новелла "Трилби" подарила не только незабываемые образы, но и пополнила английский язык новыми словами: Джон Бэрримор в роли Свенгали и Мэриан Марш в роли Трилби в фильме 1931 г.
JOHN SPRINGER COLLECTION/GETTY

Энергетические вампиры современности

Все эти настроения продолжила и развила уже на более современный лад в XX веке Дафна дю Морье в своем романе "Ребекка" (1938), хотя сама автор охарактеризовала свое произведение не как готический роман, а как "исследование на предмет ревности".

Любопытно, что ее дед, художник-карикатурист и писатель Джордж дю Морье, в 1894 году выпустил небольшую новеллу под названием "Трилби" - по имени главной героини Трилби О'Феррал.

Эта молодая ирландская девушка живет в центре богемного Парижа и подрабатывает то моделью, то прачкой, пока в ее жизнь не врывается некто Свенгали - зловещий гипнотизер и манипулятор, путем гипноза делающий из Трилби, которой медведь наступил на оба уха, певицу.

Новелла тут же обрела феноменальный успех, и из нее в обиход вошли сразу два слова: "Свенгали" стало нарицательным для обозначения человека дьяволической внешности, подчиняющего других своей, зачастую злонамеренной, воле. Это, можно сказать, первый официальный "энергетический вампир" мировой литературы.

Второе слово из этой новеллы пополнило международный модный вокабуляр - "трилби" обозначает шляпу с узкими полями и ложбинкой на донышке, поскольку именно в таком головном уборе была на сцене исполнительница главной роли в одноименной пьесе "Трилби", впервые поставленной в Лондоне в 1895 году.

Древнеримская статуя орла 1 века н.э. вернулась в дом Уолпола после долгого отсутствия

Готический роман с большим успехом пишется и читается и в наши дни.

В 1970-е годы американка Энн Райс возродила интерес к вампирам своим романом "Интервью с вампиром"; байронический вампир продолжает воплощаться и сегодня в образе Эдварда Каллена из вампирской саги "Сумерки", а все женские наивные типажи развенчала английская писательница Анджела Картер, переиначив в своем сборнике "Кровавая комната" некоторые широко известные сказки, включая и "Красную шапочку", на эротико-готический лад и начинив их крутым феминистическим подтекстом.

И, наконец, нельзя не вспомнить готический хоррор XXI века "Дом листьев" (2000) Марка Данилевского, где, вопреки традициям жанра, нет ни таинственного злодея, ни вампиров, ни даже привидений; есть лишь странный Дом как символ пространства, от которого веет жутью - таинственного, необъяснимого и непознаваемого, как темная материя Вселенной.

Итак, мы описали полный круг и вновь вернулись к дому на Земляничном холме Хораса Уолпола, из которого вышло все это восхитительное многообразие готической литературы.

Выставка предметов искусства и старины, собранных Уолполом, пробудет в доме на Земляничном холме до 24 февраля 2019 г.

Еще при жизни хозяина этот особняк стал местной достопримечательностью - туда допускалось в день лишь четверо посетителей, которых водила по залам домоправительница писателя.

Но все же дому повезло меньше, чем литературному творению Уолпола.

В середине XIX века один из потомков-наследников распродал всю тщательно собранную художественную коллекцию Уолпола, включая мебель и утварь, и до начала XXI века этот псевдоготический замок пребывал в плачевном состоянии.

Теперь, после многомиллионного ремонта, он вновь распахнул свои мощные двери для публики, и до конца февраля там проходит уникальная выставка сокровищ художественного и прикладного искусства из коллекции Хораса Уолпола, впервые за 176 лет собранная под одной крышей - странной, но симпатичной.