Приключения капитана Гаттераса

XX. Слѣды на снѣгу

4-го іюня стоялъ густой туманъ. Отрядъ съ трудомъ-держался прямого пути на сѣверъ, и дорогу приходилось опредѣлять по компасу. Къ счастію, во время тумана не произошло никакой невзгоды, за исключеніемъ лишь того, что Балль лишился своихъ лыжъ, изломавъ ихъ объ выдавшійся камень.

– A я думалъ,– сказалъ Джонсонъ,– что нигдѣ нѣтъ такихъ тумановъ, какъ на Темзѣ и Мерсеѣ. Какъ видно, я ошибался.

– Что-жъ, зажжемъ факелы, какъ дѣлаютъ въ Лондонѣ или Ливерпулѣ,– отвѣтилъ Бэлль.

– A что вы думаете? – вскричалъ докторъ. Очень счастливая мысль. Конечно, дорога отъ этого освѣтится не Богъ знаетъ какъ, но зато мы будемъ видѣть проводника и станемъ держаться болѣе прямаго направленія.

– A гдѣ-же взять факелы? – спросилъ Бэлль.

– Намочите паклю виннымъ спиртомъ, вздѣньте ее на палки – вотъ вамъ и факелы!

– Чудесно! – вскричалъ Джонсонъ. Это мы оборудуемъ живою рукою.

Часъ спустя, отрядъ шелъ уже при свѣтѣ факеловъ.

Но если путешественники держались болѣе прямого направленія; то подвигались они отъ этого не быстрѣе, потому что туманъ разсѣялся не раньше 6-го іюля. Земля охладилась, и рѣзкимъ порывомъ сѣвернаго вѣтра туманы разнесло, подобно лоскутьямъ изорванной ткани.

Докторъ немедленно опредѣлилъ положеніе отряда; оказалось, что путешественники среднимъ числомъ проходили по восьми миль ежедневно.

6-го числа отрядъ намѣревался наверстать потерянное время и очень рано направился въ путь. Альтамонтъ и Бэлль шли впереди, осматривали тщательно почву и нерѣдко поднимали дичь. Ихъ сопровождалъ Дэкъ; погода снова прояснилась и сдѣлалась чрезвычайно сухою, такъ что хотя проводники и находились въ двухъ миляхъ отъ саней, но отъ доктора не ускользало вы одно ихъ движеніе.

Вдругъ они остановились и, повидимому, недоумѣвая, вглядывались во что-то.

Они то нагибались къ землѣ и, внимательно осматривали ее, то опять поднимались. Казалось, что Бэлль хотѣлъ даже отправиться дальше, но Альтамонтъ удержалъ его за руку.

– Что это они дѣлаютъ? – спросилъ докторъ.

– Не могу взять въ толкъ,– отвѣтилъ Джонсонъ.

– Они нашли слѣды звѣрей,– сказалъ Таттерасъ.

– Не можетъ быть.

– Почему?

– Потому что въ такомъ случаѣ Дэкъ залаялъ-бы.

– Однакожъ, они разглядываютъ слѣди.

– Пойдемъ скорѣе къ нимъ и увидимъ, въ чемъ дѣло,– сказалъ Гаттерасъ.

Джонсонъ крикнулъ на упряжныхъ собакъ, которыя тронулись скорымъ шагомъ.

Черезъ двадцать минутъ, они нагнали Бэлля и Альтамонта и въ изумленіи остановились.

На снѣгу виднѣлись человѣческіе слѣды, совершенно еще свѣжіе, точно они были проложены не дальше какъ вчера.

– Это эскимосы,– сказалъ Гаттерасъ.

– Да,– отвѣтилъ докторъ,– вотъ и слѣды ихъ лыжъ.

– Вы полагаете? – спросилъ Альтамонтъ.

– Это несомнѣнно.

– Ну, а это – что это такое?

– Это?

– Не полагаете-ли вы, что это тоже слѣды эскимоса?

Докторъ пристально сталъ вглядываться и просто не вѣрилъ своимъ глазамъ. Слѣдъ европейскаго башмака, съ гвоздями, подошвою и каблукомъ глубоко отпечатлѣлся въ снѣгу.

– Европейцы – здѣсь?! – вскричалъ Гаттерасъ.

– Это очевидно,– отвѣтилъ Джонсонъ.

– Невѣроятно, невѣроятно, повторялъ докторъ.

Робинзонъ Крузое не больше изумился при видѣ отпечатка человѣческой ноги на пескахъ своего острова. Но если при этомъ онъ испугался, то Гаттерасъ чувствовалъ только досаду. И въ самомъ дѣлѣ: европеецъ въ столь близкомъ разстояніи отъ полюса!

Отрядъ двинулся впередъ, чтобы осмотрѣть слѣды, которые тянулись на протяженіе одной четверти мили, смѣшивались съ другими слѣдами лыжъ и мокассиновъ и затѣмъ направлялись къ западу.

Дойдя до этого мѣста, путешественники остановились: идтили по слѣдамъ дальше, или нѣтъ.

– Нѣтъ,– сказалъ Гаттерасъ. Пойдемъ…

Его прервало восклицаніе доктора, который подобралъ на снѣгу предметъ, на счетъ происхожденія котораго не могло быть ни малѣйшаго сомнѣнія. То былъ объективъ карманной подзорной трубки.

– На этотъ разъ,– сказалъ докторъ, нѣтъ возможности сомнѣваться въ присутствіи здѣсь постороннихъ людей.

– Впередъ! – вскричалъ Гаттерасъ.

Онъ произнесъ это съ такого энергіею, что всѣ немедленно послѣдовали за нимъ.

Каждый внимательно осматривалъ горизонтъ, за исключеніемъ впрочемъ Гаттераса, котораго волновалъ затаенный гнѣвъ и который ничего не хотѣлъ видѣть. Въ виду возможной встрѣчи съ отрядомъ неизвѣстныхъ путешественниковъ, были приняты кое-какія мѣры предосторожности. Не чувствуя гнѣва Гаттераса, докторъ не могъ, однакожъ, не смотря на всю свою философію, не чувствовать нѣкоторой досады, Альтамонта тоже тревожило это, а Бэлль и Джонсонъ угрюмо ворчали сквозь зубы.

– Что-жъ дѣлать? Надо покориться силѣ обстоятельствъ,– сказалъ наконецъ докторъ.

– Признаюсь,– пробормоталъ Джонсонъ,– прогуляться до полюса и найти мѣста занятыми…

– Однакожъ,– отвѣтилъ Бэлль,– въ этомъ сомнѣваться нечего.

– Да, нечего,– сказалъ докторъ. Съ какой стороны я ни взгляну на дѣло, какъ вы стараюсь убѣдить себя, что оно невѣроятно, невозможно, во въ концѣ концевъ приходится спасовать. Не самъ-же башмакъ оттиснулся на снѣгу! Онъ былъ прикрѣпленъ къ ногѣ, а нога – къ человѣческому туловищу. Эскимосы – куда-бы еще не шло; а то европейцы!

– А впрочемъ мы еще увидимъ.

И отрядъ тронулся въ путь.

Въ этотъ день не произошло ничего особеннаго, слѣдовъ больше не видали. Къ вечеру путешественники сдѣлали привалъ.

Поднялся сильный сѣверный вѣтеръ, такъ что для палатки необходимо было отыскать безопасное мѣсто въ глубинѣ оврага. Небо – грозное; воздухъ разсѣкали дливныя вереницы облаковъ, проносившихся съ головокружительной быстротой. Взоръ съ трудомъ могъ слѣдить за ихъ неистовымъ полетомъ. Повременамъ, клочья паровъ васались земли, и палатка съ трудомъ «ротивостояла напору урагана.

– Ночь-тобудетъ никакъ не погожая,– сказалъ послѣ ужина Джонсонъ.

– Да, и нехолодная, да бурная,– отвѣтилъ докторъ. Надо укрѣпить палатку камнями.

– Вы правы, докторъ. Если-бы ее снесло вѣтромъ, то Богъ вѣсть гдѣбы мы настигли нашу бѣглянку.

Въ виду этого приняли крайнія мѣры предосторожностиѵ послѣ чего утомленные путешественники расположились на ночлегъ.

Но уснуть имъ не удалось. Разыгралась жестокая буря, она неслась съ юга. Облака разлетались въ пространствѣ подобно парамъ, вырвавшимся изъ лопнувшаго паровика. Лавины, подъ порывами урагана, скатывались въ овраги, при чемъ эхо глухими перекатами вторило грохоту ихъ паденія. Казалось, атмосфера превратилась въ арену неистовой битвы воздуха съ водою – стихій грозныхъ въ своемъ гнѣвѣ; недоставало только огня.

Возбужденное чувство слуха улавливало въ общей сумятицѣ особеннаго рода шумъ, не то грохотъ падающихъ тяжелыхъ массъ, не то трескъ ломавшихся тѣлъ. Среди продолжительныхъ завываній бури ясно различался чистый, звонкій трескъ, подобный треску лопающейся стали.

Послѣднее обстоятельство объяснялось крушеніемъ лавинъ; что-же касается страннаго грохота, то докторъ не зналъ, чему приписать его.

Пользуясь мгновеніями тревожнаго, затишья, когда ураганъ, казалось, переводилъ духъ съ тѣмъ, чтобы разразиться съ большею силою, путешественники обмѣнивались между собою своими догадками.

– Такой грохотъ обыкновенно происходитъ отъ столкновенія ледяныхъ горъ съ ледяными полянами,– сказалъ докторъ.

– Да,– отвѣтилъ Альтамонтъ. Точно земная кора разрывается на части.

– Слышите?

– Находись мы невдалекѣ отъ моря,– сказалъ докторъ,– я подумалъ-бы, что тронулся ледъ.

– Иначе и нельзя объяснить себѣ этого треска,– отвѣтилъ Джонсонъ.

– Неужели подлѣ насъ море? – вскричалъ Гаттерасъ.

– Очень можетъ быть,– отвѣтилъ докторъ. Да вотъ, слышите? – продолжалъ онъ,– не похоже-ли это на грохотъ разбивающихся льдинъ. Очень вѣроятно, что мы невдалекѣ отъ океана.

– Если такъ,– сказалъ Гаттерасъ,– то я пойду по ледянынъ полямъ.

– Буря взломаетъ ихъ,– отвѣтилъ докторъ. Увидимъ завтра; какъ-бы то ни было, но если есть люди, вынужденные путешествовать во время такой ночи, то я отъ души жалѣю ихъ.

Ураганъ длился десять часовъ подъ рядъ, и пріютившіеся подъ палаткою путешественники не могли уснуть ни одной минуты.

На разсвѣтѣ буря улеглась. Докторъ, Гаттерасъ и Джонсонъ направились къ одному холму, высотою около трехсотъ футовъ, и быстро поднялись на его вершину.

Ихъ взорамъ представилась совершенно преобразившаяся страна, усѣянная скалами, острыми горными гребнями и совершенно очистившаяся отъ снѣга. Лѣто внезапно наступило за развѣянною вѣтромъ зимою. Снѣгъ какъ острымъ можемъ срѣзало съ поверхности земли и почва предстала во всей своей первобытной наготѣ.

Взоры Гаттераса устремились на сѣверъ, на горизонтъ, закутанный густыми и темными парами.

– Очень можетъ быть, что эти пары подымаются надъ океаномъ, сказалъ докторъ.

– Вы правы,– отвѣтилъ Гаттерасъ:– тамъ непремѣнно должно находиться море.

– Подобный туманъ извѣстенъ у насъ подъ именемъ blinck – свободнаго моря, сказалъ Джонсонъ.

– Именно,– подтвердилъ докторъ.

– Въ такомъ случаѣ – къ санямъ,– вскричалъ Гаттерасъ,– и отправимся къ этому неизвѣстному океану!

– Вы очень рады, Гаттерасъ? – сказалъ докторъ капитану.

– Конечно,– съ восторгомъ отвѣтилъ послѣдній, мы скоро будемъ у полюса! A развѣ вы, докторъ, не довольны?

– Я всегда доволенъ, особенно когда и другіе довольны!

Три англичанина возвратились въ ложбину, наладили сани и сняли палатку. Отрядъ тронулся въ путь. Вчерашнихъ слѣдовъ нигдѣ не было замѣтно. Черезъ три часа отрядъ пришелъ къ морскому берегу.

– Море! море! – въ одинъ голосъ крикнули путешественники.

– И къ тому-же – свободное море! – добавилъ капитанъ.

Было десять часовъ утра.

Ураганъ очистилъ полярный бассейнъ; разбитыя, разрозненныя льдины неслись по всѣмъ направленіямъ; большія изъ нихъ, похожія на ледяныя горы, снялись съ якоря, по выраженію моряковъ, и понеслись въ открытое море. Надъ ледяными полями дулъ сильный вѣтеръ; градъ мелкихъ ледяныхъ иглъ, пѣна и ледяная пыль покрывали сосѣднія скалы. Небольшое количество державшихся у береговъ льдовъ казались разрыхленными; на скалахъ, о которыя дробились волны, широкими полосами лежали массы морскаго моха и безцвѣтныхъ водорослей.

Океанъ простирался на необозримое пространство.

Берегъ образовалъ, на востокѣ и на западѣ, два мыса, которые отлогими склонами спускались въ океанъ; у оконечности ихъ гремѣлъ прибой моря и легкая пѣна повсюду разносилась вѣтромъ. Такимъ образомъ, материкъ Новой Америки заканчивался въ полярномъ океанѣ мягкими склонами, закругляясь въ очень открытый, ограниченный двумя мысами заливъ. Посрединѣ послѣдняго выступъ скалы образовалъ собою небольшой естественный портъ, защищенный со всѣхъ сторонъ и врѣзывавшійся въ материкъ широкимъ русломъ ручья,– въ настоящее время бурнаго потока и обыкновеннаго пути тающихъ весною снѣговъ.

Осмотрѣвъ берега, Гаттерасъ положилъ въ тотъ-же денъ спустить на воду шлюпку, разобрать сани и взять ихъ съ собою, на всякій случай.

Разбили палатку, и послѣ сытнаго обѣда работа закипѣла. Между тѣмъ, докторъ взялъ инструменты, чтобы нанести на бумагу мѣстонахожденіе отряда и опредѣлить гидрографическое положеніе нѣкоторыхъ частей бухты.

Гаттерасъ торопилъ работами; онъ хотѣлъ поскорѣе оставить материкъ и отплыть раньше отряда неизвѣстныхъ путешественниковъ, которые могли прибыть къ этому-же берегу моря.

Въ пять часовъ вечера, въ маленькомъ портѣ граціозно покачивалась шлюпка, съ поставленною мачтою и большимъ парусомъ. На шлюпку нагрузили разобранныя части саней и съѣстные припасы, такъ что на другой день оставалось перенести только палатку и лагерныя принадлежности.

Къ возвращенію доктора всѣ приготовленія были уже окончены. При видѣ защищенной отъ вѣтровъ шлюпки, ему пришло въ голову дать названіе маленькому порту и онъ предложилъ окрестить его именемъ Альтамонта.

Это не встрѣтило затрудненій со стороны другихъ путешественниковъ, и портъ былъ торжественно наименованъ Портомъ Альтамонта.

По вычисленію доктора, портъ находился подъ 87°5′ широты и 118°35′ восточной долготы по Гринвичскому меридіану, слѣдовательно менѣе, чѣмъ въ 3° отъ полюса. Отъ бухты Викторіи до Порта Альтамонта путешественники прошли двѣсти миль.