Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
2. Кошки-мышки
6 апреля, 17 часов 36 минут
Зона относительной недосягаемости, Арктика
Полярная станция «Омега»
«Когда же мне снова будет тепло?»
Капитан Перри пробирался между льдин и сугробов к полярной станции «Омега». Вокруг завывал пронизывающий ветер, от которого веяло пустотой и обреченностью. Так же пусто и мрачно было сейчас на душе у Перри. Здесь, на самом краю земли, ветер казался живым существом. Он не переставал дуть ни на минуту, сметая все на своем пути, как изголодавшийся зверь. Это был хищник во всем своем великолепии – безжалостный, неутомимый, от которого невозможно укрыться. Недаром старая эскимосская пословица гласит: «Убивает не холод, а ветер».
Перри упорно двигался вперед, сопротивляясь ураганному ветру. За ним на краю гигантской полыньи виднелась «Полар сентинел». Полынья обеспечивала легкий доступ подводных лодок к дрейфующей станции, построенной на ее берегу. «Полярное озеро» окружало кольцо торосов высотой в два этажа над поверхностью льда и глубиной в четыре раза больше. Зубчатые стены из плотного льда надежно защищали полынью от натиска плавучих льдин, что делало ее достаточно устойчивой. Именно это обусловило выбор места для постройки станции. «Омега» находилась всего в четверти мили от полыньи, но пройти этот путь в жестокий мороз и под ледяным ветром было непросто.
Согнувшись под натиском пронизывающего ветра, Перри вел за собой очередную смену членов экипажа, которым предстоял непродолжительный отдых на берегу. Матросы оживленно переговаривались друг с другом, а капитан подлодки одиноко шел впереди, опустив на лицо меховой капюшон арктической куртки. Его взгляд был устремлен на северо-восток – туда, где два месяца назад они обнаружили русскую базу, в тридцати милях отсюда. Перри содрогнулся, но не от холода.
«Столько мертвых…» Перед глазами стояла жуткая картина: десятки трупов бывших обитателей базы, вырубленные из ледяных могил и сложенные штабелями, как дрова. За первые две недели они обнаружили тела тридцати двух мужчин и двенадцати женщин. Некоторые из них, похоже, умерли от голода; другие встретили более жестокую смерть. Один повесился на веревке, которая промерзла до такой степени, что раскололась на мелкие кусочки при прикосновении. Но даже это был не самый худший конец…
Перри отогнал от себя мрачные мысли.
Взобравшись на гребень по вырубленным во льду ступенькам, он увидел небольшую группу длинных бараков, покрытых красным теплоизоляционным полотном. Пятнадцать бараков станции «Омега» были похожи на кровоточащую сыпь, покрывающую лед. Пар, струящийся из построек, образовывал над станцией облако тумана, подрагивавшее от гула двадцати четырех электрогенераторов. Издали станция походила на душную парилку. Пахло керосином и дизельным топливом. Порывы ветра трепали одиноко висящий на шесте американский флаг.
То тут, то там виднелись готовые к применению снегоходы и тягачи. У одного из бараков стоял буер с полозами из нержавеющей стали.
С высоты гребня Перри вглядывался в колею, проложенную в снегу гусеницами вездеходов, которая уходила к самому горизонту, в направлении русской базы. Со времени обнаружения базы персонал «Омеги» курсировал между двумя станциями, используя все имеющиеся средства передвижения. Сейчас примерно четвертая часть ученых и специалистов «Омеги» постоянно находилась на русской базе, похороненной в толще гигантского ледяного острова.
Колея отчетливо просматривалась в заледеневшем снегу. В этой части полярной шапки ветер и эрозия образовали заструги, похожие на застывшие волны. «Крем на верхушке лимонного торта», как изящно описал это явление старший помощник. В местах, где прошли снегоходы, в застругах осталась ровная колея.
Перри понимал интерес ученых к русской базе. Он был первым, кто вошел туда с небольшой группой людей из своего экипажа – после тридцатимильного перехода по ледяному полю с «Омеги». Никто из ученых не знал, что именно обнаружили моряки в самом сердце заброшенной русской станции. Перри приказал экипажу держать информацию об их открытии в секрете и выставил охрану у входа в центральную часть базы. Только один сотрудник «Омеги» был посвящен в этот секрет – доктор Аманда Рейнольдс. Она была в составе первой группы, вошедшей на базу. Тогда он впервые увидел, как эта мужественная независимая женщина побледнела от ужаса.
Предположения о том, что на экране гидролокатора они видели живое существо, не оправдались. Не исключено, что это были помехи, вызванные движением подлодки, но, возможно, и какой-нибудь хищник, скажем, белый медведь, покинувший временное убежище при приближении людей. Впрочем, последнее вызывало сомнения – разве что у станции есть еще один вход, о котором они не знают. Два месяца назад им пришлось использовать термитные заряды, чтобы растопить слой льда, под которым была похоронена станция. Позднее они прорубили с помощью пластиковой взрывчатки полынью неподалеку от русской базы, чтобы обеспечить удобный доступ американской подводной лодке.
«Лучше бы мы утопили эту проклятую базу», – думал Перри, спускаясь по гребню. Он был уверен, что она станет лишь источником неприятностей, но нарушить приказ не мог.
Перри содрогнулся от очередного порыва ветра.
От бараков послышался крик. Один из обитателей станции, одетый в синюю парку, махал им рукой. Перри поспешил вниз. Человек, в котором он узнал Эрика Густофа, канадского метеоролога, сгорбившись под натиском ветра, спешил к нему навстречу. Густоф был крепким парнем с норвежскими корнями, на которые указывали его светлые до белизны волосы и высокая фигура, хотя сейчас единственным, что в нем бросалось в глаза, были черные защитные очки и покрытые инеем усы.
– Капитан, – окликнул его Эрик, – с вами хотят поговорить по спутниковой связи.
– Кто?
– Адмирал Рейнольдс. – Эрик посмотрел на небо. – Вам стоит поторопиться. Приближается сильный шторм, а магнитная буря все еще создает помехи для систем связи.
Перри кивнул и, обернувшись к младшему офицеру, скомандовал:
– Распустите людей. У них время на отдых до полудня. Потом их сменит следующая группа.
Матросы встретили его слова одобрительными возгласами и разбежались в разные стороны. Кто сразу направился в столовую, кто – в барак, предназначенный для отдыха и развлечений, а кто – в жилые постройки поболтать со знакомыми. Капитан Перри последовал за Эриком в оперативный штаб, который размещался в трех совмещенных бараках.
– Доктор Рейнольдс послала меня поторопить вас, – пояснил Эрик. – Она сейчас разговаривает с отцом. Трудно предположить, как долго продержится связь.
Они добрались до двери штаба, смахнули снег и лед с обуви и нырнули внутрь. Их встретила жара, показавшаяся нестерпимой после ледяного холода. Перри стряхнул с рук варежки, расстегнул парку, откинул капюшон и потер ладонью кончик носа, убедившись, что тот еще на месте.
– Ну и холодина на улице! – сказал Эрик, не снимая куртки.
– Все дело во влажности, – проворчал Перри и повесил парку на вешалку, завешанную похожими меховыми куртками.
Он был в синем комбинезоне с нашивкой на грудном кармане, на которой трафаретом было оттиснено его имя. Перри свернул шерстяную шапочку и заткнул ее за пояс.
Эрик вернулся к двери.
– Вы знаете, где найти комнату со станцией спутниковой связи. Я пойду проверю внешнее оборудование, пока не началась буря.
– Спасибо.
Эрик улыбнулся и распахнул входную дверь. За время, пока они находились внутри, ветер значительно усилился. Очередной шквал ворвался в помещение и хлестнул Перри по лицу. Эрик поспешил наружу, плотно захлопнув за собой дверь.
Перри еще какое-то время продолжал дрожать от холода и потирать замерзшие руки. «И кто только соглашается пробыть в этом забытом богом месте целых два года?»
Наконец он двинулся через прихожую в помещение главного пункта управления, где находились административные отделы станции и несколько лабораторий. Лаборатории занимались измерением сезонных колебаний скорости роста и эрозии ледяной шапки, оказывающих влияние на изменение теплового баланса Арктики. Кроме этого, ученые на станции вели исследования по целому ряду проектов, начиная от определения почвенной структуры океанского дна и заканчивая наблюдениями за жизнью фито– и зоопланктона под толстым слоем льда. Исследования проводились двадцать четыре часа в сутки и не прекращались ни на минуту, а станция продолжала дрейфовать по полярным просторам со скоростью две мили в день.
Проходя по залу, Перри кивнул, приветствуя знакомых ученых, работавших за столами или склонившихся над экранами мониторов. Перед ним с шипением открылась дверь шлюзового тамбура, и он вошел в помещение, которое обеспечивало жизненно важную связь станции с внешним миром. Эта часть барака была покрыта двойным теплоизоляционным слоем и имела два запасных электрогенератора. В ней размещались коротковолновая радиостанция для связи с группами, выполняющими задания вдали от станции, низкочастотные станции для связи с подлодками и система военной спутниковой связи «Навсат». В этот момент в помещении не было никого, кроме Аманды Рейнольдс.
Когда Перри подошел к ней, она отвела взгляд от экрана портативного телефонного аппарата, работающего по принципу телетайпа, и кивнула ему, продолжая разговор с отцом. Аппарат позволял ей говорить в микрофон и читать ответы на маленьком экране.
– Я знаю, папа. Я знаю, ты с самого начала не хотел, чтобы я здесь работала. Но пойми…
Отец, похоже, недослушав ее до конца, уже говорил что-то в ответ. Она наклонилась к экрану, вчитываясь в появившиеся строчки, и покраснела. Видимо, они не первый раз ссорились по одному и тому же поводу. Отец Аманды не хотел отпускать ее на станцию, беспокоясь о том, как трудно ей будет работать с полным отсутствием слуха в тяжелых полярных условиях. Отстаивая свое право на самостоятельные решения, Аманда все же уехала в Арктику.
Впрочем, Перри подозревал, что этим поступком Аманда хотела доказать – прежде всего себе, – что способна жить в этом мире, как все нормальные люди. Он впервые встретил женщину, которая была буквально помешана на самоутверждении.
И за это приходилось платить.
Перри внимательно рассматривал ее усталое лицо с темными кругами под глазами. Казалось, за эти два месяца она успела постареть лет на десять. Вот что делают с людьми чужие тайны, промелькнуло у него в голове.
Аманда продолжала возбужденно говорить в микрофон:
– Давай поговорим об этом позже. Здесь капитан Перри.
Она затаила дыхание и покусывала губу, ожидая ответа отца.
– Ну и ладно! – резко произнесла наконец она и, сорвав с головы гарнитуру с микрофоном, протянула ее Перри. – Держи.
Он взял гарнитуру, почувствовав, как дрожат ее пальцы. Что это было – гнев, разочарование или то и другое вместе? Он прикрыл микрофон ладонью, чтобы его следующую фразу, кроме нее, никто не услышал:
– Он все еще держит информацию под замком?
Аманда фыркнула и встала со стула.
– Под электронным замком с системой голосовой идентификации и сканером сетчатки глаза. У него она хранится надежней, чем за стенами Форт-Нокса.
Перри улыбнулся:
– Он старается сделать как лучше. Ты же знаешь, как медленно вращаются шестеренки в бюрократической машине. Такая деликатная информация должна распространяться по дипломатическим каналам с особой осторожностью.
– Но почему? Эта информация относится к периоду Второй мировой войны. После стольких лет люди должны наконец узнать о том, что произошло.
– Она оставалась тайной в течение пятидесяти лет. Я думаю, что ничего страшного не произойдет, если о ней узнают через месяц-другой. Отношения между США и Россией уже и без того натянуты; поэтому, прежде чем дать этому огласку, нужно сначала подготовить почву и сделать это деликатно.
Аманда вздохнула, посмотрела ему в глаза и покачала головой:
– Ты точно как мой отец.
Перри наклонился к ней:
– Что ж, тогда это будет уже по Фрейду.
Он поцеловал ее в губы. Она улыбнулась в поцелуе и пробормотала:
– И целуешься ты точно как он.
Он чуть не поперхнулся, рассмеявшись, и откинул голову назад.
Аманда показала на гарнитуру:
– Не заставляй адмирала ждать.
Он надел гарнитуру и поправил микрофон:
– Капитан Перри слушает.
– Капитан, надеюсь, вы хорошо заботитесь о моей дочери? – послышался в наушниках прерывающийся голос адмирала Рейнольдса.
– Конечно, сэр. Я очень стараюсь.
Одной рукой он сжал ладонь Аманды. Их близкие отношения ни для кого не были секретом, но за последние два месяца простое увлечение переросло во что-то более глубокое. Из приличия они показывали свои чувства, только когда оставались наедине. Даже отец Аманды не подозревал, что между ними что-то серьезное.
– Капитан, я буду краток, – продолжил адмирал. – Вчера мы связались с русским послом и передали ему копию вашего доклада.
– Но я думал, что мы не будем ставить их в известность до тех пор, пока…
Адмирал перебил Перри:
– У нас не было выбора. Русские каким-то образом узнали, что мы обнаружили их заброшенную полярную станцию.
– Понятно, сэр. Ну а что теперь будет с нашей экспедицией?
Последовала долгая пауза. Перри уже было подумал, что связь оборвалась из-за магнитной бури, когда адмирал снова заговорил:
– Грег…
Перри невольно напрягся, услышав, что адмирал обратился к нему по имени.
– Грег, ты должен знать еще кое-что. Возможно, сейчас я и далек от вашингтонской политической кухни, но я в ней достаточно разбираюсь, чтобы с уверенностью сказать: там что-то затевается. Шишки из АНБ и ЦРУ проводят секретные совещания по этому поводу даже ночью. Морского министра отозвали из поездки по Ближнему Востоку. Весь кабинет министров досрочно вернулся с пасхальных каникул.
– С чего бы это?
– В том-то и дело, что я не знаю. Многие решения принимаются не на моем уровне. Может быть, мне скоро станет что-то известно, а может быть, и нет. По-моему, в Вашингтоне назревает серьезная политическая буря в связи с вашей находкой, и все там пытаются понадежнее укрыться. Я впервые такое вижу.
У Перри неприятно засосало под ложечкой.
– Не могу понять. Почему?
В наушниках снова послышался искаженный помехами голос адмирала:
– Я сам не понимаю. Просто хотел тебя предупредить о том, что здесь происходит.
Перри удивленно поднял брови. Все это, конечно, очень попахивает обычной политической игрой, и он не мог не заметить озабоченности в голосе адмирала, но как это касается его?
– Капитан, есть еще одна деталь, которая случайно просочилась ко мне «сверху». Кстати, о ней мне сообщил помощник заместителя морского министра. Это одно слово, вокруг которого, похоже, и заварилась вся каша.
– Что за слово?
– «Грендель».
У Перри перехватило дух.
– Возможно, это какое-то кодовое слово, название корабля, я не уверен, – продолжал адмирал. – Оно о чем-нибудь тебе говорит?
Перри закрыл глаза. Грендель… Они только сегодня обнаружили у главного входа металлическую табличку с надписью, которую раньше не замечали под слоем инея.
– Грег?
Мозг Перри продолжал усиленно работать. Откуда эта информация у Вашингтона? Переводчик с «Омеги» и лингвист с «Полар сентинел» долго спорили по поводу перевода надписи на табличке, особенно ее последнего слова, но в конце концов пришли к одному и тому же мнению: это название русской полярной базы.
– Капитан Перри, вы еще на линии? – переспросил адмирал, перейдя на официальный тон.
– Да, сэр.
– Это слово что-нибудь означает?
– Думаю, да, сэр, – с трудом выговорил Перри.
Раньше он уже видел это слово, написанное кириллицей, на одной из дверей внутри станции… На той самой двери, которая сейчас по его приказу столь тщательно охранялась.
До сегодняшнего дня ему не было известно, что означает это слово на проклятой двери.
Теперь он это знал, но он не был первым, кто сделал это открытие.
18 часов 26 минут
Брукс-Рейндж, Аляска
Мэтт поднимался по крутому склону, придерживая Мэрайю за поводья. Крейг ехал на лошади, ухватившись обеими руками за луку седла. Мэтт решил, что им не стоит садиться на лошадь вдвоем, – во всяком случае, до тех пор, пока они не выбрались на ровное место или не достигли спуска. Он опасался, что кобыла слишком быстро устанет. Впереди собаки уже приближались к верхушке гребня, за которым лежала соседняя долина. Им не терпелось выбраться из этих мест. Только Бейн держался поблизости, навострив уши. Он словно чувствовал страх, охвативший его хозяина.
Мэтт оглянулся. Парашютисты, скорее всего, уже приземлились, но рева мотоциклов пока не было слышно. Никаких признаков погони он не заметил, хотя разглядеть что-либо за плотной стеной елей и осин было сложно.
Солнце почти скрылось в нависших над горами свинцовых облаках. Несмотря на то что светлая часть суток в апреле становилась все длиннее, на долину уже опустились сумерки.
Мэтт долго смотрел в сторону, где самолет потерпел катастрофу, но, не увидев ничего подозрительного, озабоченно нахмурился. Может быть, он ошибся… может, он стал параноиком в этих безлюдных лесах.
Крейг, очевидно, заметил его озабоченность:
– А что, если это были спасатели? Может быть, мы зря пытаемся скрыться?
Мэтт хотел было что-то ответить, но слова застыли у него на устах, когда в долине раздался взрыв, эхом прокатившийся по горам. В темное небо взметнулся огненный шар.
– Самолет… – тихо промолвил Крейг.
– Они взорвали его, – сказал Мэтт, все еще не веря своим глазам.
Он представил себе тело Брента Камминга, стертое взрывом в порошок.
– Но почему?
Подумав, Мэтт пришел к единственному заключению:
– Они заметают следы. Если неполадки в самолете возникли в результате диверсии, то нужно уничтожить все улики… А значит, и свидетелей.
Мэтт представил себе следы копыт, сапог и собачьих лап, оставленные ими на снегу. У него не было времени их замаскировать.
Из долины послышался звук, похожий на рев заводимой бензопилы, который перешел в монотонное урчание. Двигатель одного из мотоциклов ожил, а через секунду к нему присоединился второй.
Бейн глухо зарычал.
Мэтт взглянул на слабые отблески заходящего солнца. Серые тучи нависли над головой. Возможно, ночью будет сильный снегопад, о чем их преследователи тоже догадываются. Они, несомненно, попытаются догнать их до заката солнца.
– Что будем делать? – спросил Крейг.
В ответ Мэтт дернул за уздечку и двинулся вверх по склону. Он должен был найти способ задержать преследователей… хотя бы до начала снежной бури.
– Мы можем где-нибудь спрятаться? – спросил Крейг дрожащим голосом.
Он еще больше согнулся в седле, пока Мэрайя карабкалась через груду обвалившихся камней.
Мэтт не ответил. Сейчас главным было дожить до наступления ночи. Ситуация явно складывалась не в их пользу. У них была одна лошадь, у преследователей – два мотоцикла. Рев двигателей отчетливо доносился из-за деревьев. Погоня началась.
Мэтт помог кобыле взобраться на гребень. Наверху в лицо ему ударил внезапный порыв холодного ветра с юго-запада, предвещая мокрый снег и гололед. Не мешкая, он двинулся вниз по склону в направлении временного лагеря, хотя и понимал, что здесь им не скрыться от преследователей. Он знал несколько пещер в округе, но безопасность там тоже не была гарантирована, тем более что пещеры находились слишком далеко отсюда. Нужно было придумать что-то другое.
– Ты справишься с лошадью? – спросил Мэтт.
Крейг едва кивнул в ответ, хотя в глазах его мелькнул неподдельный страх.
Мэтт снял винтовку с седла и сунул коробку с патронами в карман куртки.
– Что ты собираешься делать? – спросил Крейг.
– Тебе не о чем беспокоиться. Я просто использую тебя как приманку, – ответил Мэтт и наклонился к любимому псу. – Бейн.
Собака уставилась на хозяина. Уши ее встали торчком.
Мэтт показал рукой на дно долины.
– Бейн, в лагерь! – резко скомандовал он.
Вожак стаи крутанулся волчком и бросился вниз по склону. Остальные собаки последовали за ним. Мэтт похлопал кобылу по заду, отправляя ее вслед за собаками. Некоторое время он продолжал идти рядом с лошадью, давая последние наставления Крейгу.
– Держись за собаками. Они приведут тебя к моему лагерю. Спрячься где-нибудь понадежнее и не высовывай носа. Да, рядом с кучей веток для костра лежит топор. На всякий случай.
Крейг побледнел от страха, но кивнул в ответ.
Мэтт остановился и несколько секунд наблюдал, как всадник на лошади и собаки спускаются по заросшему деревьями и усыпанному валунами склону. Вскоре они исчезли из виду в густом лесу.
Мэтт развернулся и стал взбираться обратно по склону, пока не оказался метрах в двадцати от гребня. Он прыгнул с тропинки, истоптанной копытами, на обнаженный гранитный выступ, потом перепрыгнул на другой камень, не оставив следов на снегу. Оказавшись после серии прыжков с камня на камень достаточно далеко от тропинки, он спрятался за стволом ели, надежно укрывшей его под мохнатой шапкой. При этом у него был отличный обзор. Если преследователи двигаются по следам беглецов, они непременно должны появиться на гребне, и он четко различит их силуэты на фоне неба.
Опустившись на колено, Мэтт намотал ремень винтовки на запястье, упер деревянный приклад в плечо и прицелился. Он был уверен, что с такого близкого расстояния сможет нейтрализовать хотя бы одного мотоциклиста, но вот успеет ли он убрать обоих?..
Судя по звуку моторов, мотоциклы уже поднимались по склону, приближаясь к гребню, – пара хищников в погоне за добычей.
Мэтт терпеливо ждал. Кровь стучала в висках, а перед глазами крутились картинки десятилетней давности, из другой жизни, когда он прятался в здании, разрушенном минометным огнем, в Сомали. Уши заложены грохотом непрекращающейся перестрелки. Мир сжался до зеленоватых теней и серых линий в окулярах прибора ночного видения. Но больше всего пугает ожидание.
Медленно вдыхая и выдыхая воздух через рот, Мэтт заставил себя расслабиться. Напряжение может помешать даже опытному и меткому стрелку. Запах хвои от раздавленных его коленом еловых иголок напомнил ему, что это не Сомали, а знакомые ему леса.
«Это моя территория».
Тарахтение мотоциклов раздавалось где-то рядом. Под их шипованными шинами трещали сломанные ветки. «Близко…» Мэтт опустил палец на курок и плотнее прижал винтовку к щеке.
Секунды ожидания казались вечностью. Несмотря на мороз, по правому виску прокатилась капля пота. Мэтт с трудом удерживал себя от того, чтобы не прищурить левый глаз. Целиться нужно всегда обоими глазами – так учил его отец в детстве, когда они охотились на оленей в Алабаме, а потом сержант в учебном центре для новобранцев. Мэтт прерывисто дышал, не сводя глаз с гребня.
«Ну давай же, давай…»
Словно услышав его призыв, один из мотоциклов на полной скорости взлетел над гребнем, застав Мэтью врасплох – он ожидал, что их преследователи будут более осторожны.
Мэтт повел бедром, корректируя направление выстрела, и нажал на спуск. Раздался выстрел, за которым немедленно последовал звук удара металла о металл.
Пуля попала в защитный кожух заднего колеса. Мотоцикл вильнул в воздухе, ударился о землю под углом, подскочил, перевернулся и упал набок.
Мотоциклист вылетел из сиденья, закувыркался вниз по откосу и исчез в зарослях кустарника.
– Черт!
Мэтт продолжал наблюдать за гребнем, боясь пропустить появление второго мотоциклиста. Он перезарядил винтовку, подумав, что сейчас ему очень бы пригодилась автоматическая М-16 – штатное оружие времен его службы в «зеленых беретах».
Мэтт снова навел винтовку на гребень.
В ушах звенело от выстрела и грохота падения первого мотоцикла, поэтому ему казалось, что рев двигателя второго мотоцикла доносится отовсюду. Какое-то движение слева привлекло его внимание. Он резко повернулся и увидел вторую машину, перелетающую через гребень в стороне от места, где он ожидал ее появления.
Мэтт прильнул к винтовке и выстрелил, почти не целясь. В этот раз он вообще не попал в цель. Мотоцикл мягко приземлился и на полном ходу исчез между гранитными валунами.
Мэтт откинулся на ствол ели и снова перезарядил винтовку. Преследователи, предполагая возможность засады, разделились, перед тем как взобраться на гребень. Один на большой скорости перескочил через гребень, чтобы отвлечь его внимание, а второй в это время проехал в объезд. «Работают профессионалы», – подумал Мэтт.
Внезапно ветка ели в тридцати сантиметрах над его головой разлетелась в щепки. Он инстинктивно пригнулся и соскользнул спиной по стволу дерева на землю, прижав винтовку к груди. По нему стреляли, и выстрел был со стороны, где упал в кусты первый мотоциклист. «Значит, подонок остался жив…»
Мэтт лежал ничком на холодном снегу, пытаясь справиться с паникой. Снайпер явно не видел его, когда стрелял, – иначе сейчас он был бы уже мертв. Стрелок, очевидно, вычислил позицию Мэтта, когда тот стрелял по второму мотоциклисту, и своим выстрелом хотел заставить его выйти из укрытия.
– Черт…
Мэтт понял, что оказался между двух огней: один из преследователей прятался в кустах слева от него, а другой, на мотоцикле, скрывался где-то между валунами.
Мэтт вслушивался в каждый звук, тяжело дыша сквозь сжатые зубы. Рев двигателя сменился ровным урчанием. Что бы это значило? Может быть, мотоциклист ждет, когда он вылезет из-под ели? А может быть, он оставил мотоцикл с работающим мотором и подыскивает сейчас более удобную позицию для стрельбы?
Как бы там ни было, Мэтт больше не мог оставаться на месте.
Тихо выругавшись, он заскользил на спине вниз по склону, пользуясь тем, что снег усыпан толстым слоем опавшей хвои. Не поднимая головы, он съехал по скользким иголкам в маленькую канаву, по которой стекал ручеек талой воды. Его шерстяные брюки тут же намокли, но старая армейская куртка, к счастью, не давала воде просочиться выше.
Лежа в канаве, он вслушивался в звуки окружающего леса. Двигатель мотоцикла продолжал зловеще урчать. Других звуков слышно не было. Похоже, его преследователи не собирались выдавать свои позиции. Будучи профессионалами – не важно, военными или наемниками, – они действовали в хорошо отлаженном тандеме. Это означало, что журналист пока что в относительной безопасности. Преследователи не оставили бы вооруженного противника у себя за спиной. Сначала они должны были избавиться от Мэтью.
Мэтт обдумывал возможные варианты выхода из сложившейся ситуации. Их было не много. Он мог спастись сам и оставить Крейга на расправу наемникам. Что-то подсказывало ему, что их главная цель – журналист, а сам он может легко скрыться от преследователей в знакомых ему лесах. Но такое решение было неприемлемым – с журналистом остались его собаки.
Мэтт снова заскользил вниз по руслу ручейка. Холод заставил его забыть о страхе. Лучшего способа «прочистить мозги», чем опуститься пятой точкой в ледяную воду, просто быть не может.
Он старался двигаться как можно более бесшумно.
Метрах в тридцати вниз по склону русло заканчивалось небольшим уступом высотой примерно в два метра. Он перевернулся на живот и съехал с края уступа ногами вперед, удерживая винтовку над головой, чтобы на нее не попали вода и грязь.
Это было ошибкой.
В тот момент, когда он поехал вниз, пуля ударила по винтовке и вырвала ее из его рук. В попытке уберечь винтовку от загрязнения он поднял ее слишком высоко, выдав свое местоположение. Мэтт жестко приземлился в мелком озерце из талой воды и прижал к груди поврежденную резким рывком руку.
Он быстро огляделся и увидел винтовку, лежащую на снегу рядом с водой. Пуля расщепила деревянный приклад, но в целом оружие не пострадало. Схватив винтовку, Мэтт побежал вдоль короткой каменной стены, даже не пытаясь укрыться. Он с шумом продирался сквозь кусты, наступая на разбросанные по снегу ветки. Впереди показался крутой откос, изрезанный овражками и ложбинами и заваленный обломками камней, – здесь когда-то сходил ледник.
Преследователей не было видно, но Мэтт знал, что они где-то рядом – возможно, бегут сейчас по склону к обрыву, с винтовками на плечах, готовые пристрелить намеченную жертву при первой возможности.
Он снова бросился бежать, стараясь держаться поближе к стене скалы. Солнце уже почти зашло, а низкие тучи покрыли вершины гор. Быстро темнело, но ему хотелось, чтобы ночь наступила еще скорее. Он выбежал к откосу и нырнул за огромный валун.
Отдышавшись, он осторожно выглянул из-за каменной глыбы. В опустившихся сумерках трудно было что-либо разглядеть. Глубокие тени теперь играли на руку преследователям. Он долго вглядывался в пространство над краем обрыва, но ничего подозрительного не заметил. Мэтт уже собирался отвернуться, как боковым зрением уловил легкое движение теней.
Он невольно пригнулся. Кто-то спускался по скале, прячась за каменными глыбами. Прежде чем Мэтт успел вскинуть винтовку, фигура исчезла в темноте у подножия скалы.
Он поводил стволом из стороны в сторону, держа винтовку на вытянутых руках. С разбитым прикладом надеяться на точную стрельбу не приходилось.
Со склона вновь раздался звук двигателя. Мотоцикл взревел, прибавил обороты и рванулся с места.
Мэтт прислушался – похоже, мотоциклист пытался обойти его слева, заехав за откос. Второго преследователя он по-прежнему не видел, но знал, что тот где-то поблизости. Оставаться здесь было опасно.
Вновь приникнув спиной к валуну, он вгляделся в окружающий ландшафт. Откос был покрыт низкими зарослями кустарника, поблекшей травой и пятнами оленьего мха. Деревья встречались редко. В центре небольшой поток каскадами спадал с вершины горы. Над ним клубился сумеречный туман.
Пригнувшись, Мэтт бросился вниз по откосу в надежде незаметно добраться до горного ручья. Нужно было как-то оторваться от преследователя. Прыгая с камня на камень, он вскоре оказался у потока. На камнях остались отчетливые следы его мокрых грязных ботинок.
Мэтт вошел в ледяную воду. От холода перехватило дух. Он стал взбираться вверх по ручью – туда, откуда только что сбежал по склону. Несмотря на то что вода доходила ему только до колен, идти по скользким камням было трудно, к тому же течение было достаточно сильным. Спотыкаясь и еле удерживая равновесие, он спешил к виднеющемуся метрах в десяти водопаду.
Шум падающей воды заглушал посторонние звуки, только откуда-то слева по-прежнему доносилось монотонное урчание мотоцикла.
Тяжело передвигая занемевшие от холода ноги, Мэтт добрался до каменного гребня. Вода падала сплошным потоком с двухметровой высоты. Взывая к небесам о том, чтобы они послали ему удачу хоть один раз за весь этот злополучный день, Мэтт просунул руку в водяную стену и с облегчением почувствовал, что за ней – пустое пространство. Раньше он часто встречал водопады, в которых вода с годами вымывала в гранитных стенах небольшие ниши, и надеялся, что и этот каскад не будет исключением. Он не ошибся.
Мэтт развернулся и втиснулся спиной в каменный альков. От погружения в ледяную воду ему стало не по себе, но через мгновение он уже стоял за водной стеной, сгорбившись, на полусогнутых, широко раздвинутых ногах. За потоками бурлящей воды его не было видно, хотя сам он мог наблюдать за тем, что происходит вокруг.
Мэтт терпеливо ждал, прижав винтовку к груди. Находясь без движения, он все сильнее чувствовал пробиравший до мозга костей холод. «Скоро наступит шок от переохлаждения», – подумал он, непроизвольно клацая зубами. Он надеялся только на то, что преследователи, будучи профессионалами, быстро обнаружат его следы.
Внезапно нахлынули воспоминания о дне трехгодичной давности, очень похожем на этот… Тогда он промерз и вымок еще больше. Зима в том году затянулась, и люди радостно встретили долгожданное потепление. Казалось, все жители Аляски отправились на природу. Он и его семья тоже решили побродить по заснеженным горам, побаловаться зимней рыбалкой. Но стоило ему только отвлечься…
Мэтт зажмурился, почувствовав внезапную боль в груди.
В тот день он чуть не замерз до смерти, метаясь в беспамятстве по замерзшей реке и прорубая топором полыньи во льду. Все его усилия оказались напрасными – тело его восьмилетнего сына, провалившегося под лед, нашли только через два дня далеко вниз по течению.
«Тайлер… Прости меня…»
Усилием воли он открыл глаза.
«Не время для скорби…»
Прикосновение ледяной воды вновь пробудило воспоминания, вмерзшие в каждую частичку его тела и души… Лишь те, кто знает, что значит потерять сына или дочь, способны понять всепроникающую мучительную боль, похожую на удар ножа, которая возникает даже при мимолетном воспоминании об этом.
«Тайлер…»
Движение за пеленой воды вернуло его в настоящее. Справа между камнями показалась темная фигура. Мэтт наблюдал за ней с холодной решимостью, порожденной гневом и безысходностью.
Наемник шел по следам Мэтью, с осторожностью передвигаясь от укрытия к укрытию. На плече у него висела винтовка, а в руке он держал пистолет. Он сбросил свой белый комбинезон и остался в камуфляжной форме и черной шерстяной шапочке, почти слившись с окружающей местностью.
Мэтт поднял винтовку, раздвинув плотную завесу воды. Он даже не пытался целиться в мелькающую между камнями фигуру. С разбитым прикладом надеяться на точный выстрел было по меньшей мере неразумно. Вместо этого он направил ствол на открытое пространство между валунами, туда, где он вошел в ручей несколько минут назад.
Наемник осторожно выскользнул из-за укрытия, пригнулся и оглядел противоположный берег ручья. Не увидев следов, он посмотрел вниз по течению, раздумывая о том, в какую сторону направилась его жертва – может быть, снова вниз по руслу ручья? Преследователь выпрямился, всматриваясь в сумеречный полумрак. Он был высокого роста и крепкого телосложения.
Мэтт медленно опустил палец на спусковой крючок и до боли напряг мышцы руки, чтобы удержать винтовку в устойчивом положении. Почувствовав что-то неладное, наемник резко развернулся. Лицо его побелело, когда он увидел ствол, выступивший из водяной стены всего в десяти метрах от него. Мэтт нажал на спуск.
Выстрел оглушил его, а сила отдачи чуть не вырвала винтовку из рук. Что-то просвистело рядом с ухом. Мэтт не обратил на это внимания. Перед глазами была только цель.
Взмахнув руками, наемник отлетел к гранитному выступу, ударился спиной о каменную стену и, как мешок, свалился на землю. Пистолет отбросило в сторону.
Мэтт бросился к врагу еще до того, как тот коснулся земли. Он попытался перезарядить винтовку на ходу, но механизм заело. Он дернул затвор еще раз – безрезультатно. Похоже, оружие было повреждено намного серьезнее, чем он предполагал, – слава богу, хоть не взорвалось в руках при выстреле.
Он бежал изо всех сил по ручью к наемнику, который, несмотря на шок, пытался выхватить винтовку из-за спины. Мэтт несся огромными прыжками, подгоняемый быстрым течением. Поздно – противник успел высвободить винтовку и направил ствол ему в грудь.
Мэтт дернулся в сторону в прыжке и, размахнувшись, ударил стволом своей винтовки по оружию наемника. Вместе со скрежетом металла о металл раздался выстрел. Плечо Мэтта обожгло. Он вскрикнул от боли, но тело его по инерции уже врезалось в наемника. Ему показалось, что он налетел на кирпичную стену – противник был килограммов на пятнадцать тяжелее. От удара винтовка вылетела у наемника из рук и, бряцая о камни, скатилась в ручей.
Мэтт скатился с тела противника и попытался ударить его ногой с разворота, целясь в лицо, но тот успел увернуться, несмотря на рану в груди. Впрочем, крови на его одежде не было.
«Бронежилет», – догадался Мэтт.
Противник поднялся и оказался на корточках, лицо его было перекошено яростью. Одной рукой он ощупывал дырку в камуфляжном костюме.
«Что, все равно больно, козел?» – промелькнуло у Мэтью в голове.
В руке наемника блеснуло широкое лезвие клинка. Швейцарский армейский нож.
Мэтт ухватился за ствол винтовки, держа ее в вытянутой руке, как шпагу. Плечо горело, но он не обращал внимания на боль. Он встал в позу фехтовальщика, стараясь максимально уменьшить площадь уязвимой поверхности тела.
Противник рассматривал Мэтью налитыми кровью глазами. Его лицо исказилось в зверином оскале. Зубы сияли белизной, и Мэтт подумал, что его хозяева, вероятно, не жалели денег на зубную медицинскую страховку.
Наемник бросился на него без предупреждения, пытаясь нанести удар ножом снизу вверх. Профессионал. Другой рукой он прикрывал тело от винтовки Мэтта.
Мэтт отступил на два шага назад. Свободной рукой он держался за брючный ремень. Он выхватил из кожаного футляра газовый баллончик, отбросил крышку и выпустил мощную струю аэрозоля, предназначенного для отпугивания медведей, в лицо наемника.
Эффект был сравним с выстрелом в упор из пушки.
Откинув голову назад и выпустив нож из рук, нападающий упал на колени. Через мгновение он издал нечеловеческий крик, переходящий в хрип. Наемник, вероятно, успел вдохнуть аэрозоль в момент попадания, и тот сейчас сжигал его легкие и гортань. Он царапал руками глаза и лицо, раздирая щеки до крови.
Мэтт отступил назад. Эта смесь слезоточивого газа и перечного порошка в десятки раз сильнее, чем та, что обычно используется полицией. Она способна свалить с ног здорового медведя, не говоря уже о человеке. Ослепленный болью, наемник метался в судорогах, как пойманная рыба на палубе траулера. Но даже в таком состоянии он не полностью потерял рассудок и медленно продвигался к холодному ручью. Внезапно тело его согнулось пополам, и его стошнило. Чуть не задохнувшись от спазма, наемник упал на землю рядом с ручьем и, постанывая, свернулся калачиком.
Мэтт поднял с земли армейский нож. Он подумывал о том, чтобы перерезать наемнику глотку, но потом отбросил эту мысль как проявление излишнего великодушия. Противник больше не представлял опасности, да и шансы выжить после такой дозы аэрозоля у него были невелики. В лучшем случае он останется инвалидом и уродом до конца своих дней. Что ж, Мэтт нисколько об этом не жалел, вспоминая обломки «сессны» с распростертым на пилотском сиденье телом Брента Камминга.
Мэтт отвернулся, ощупывая свою рану. Пуля лишь слегка задела плечо, не затронув кость.
В отдалении рев мотоцикла поутих. Возможно, второй преследователь услышал вопли своего партнера? Или предположил, что это кричит в агонии их жертва?
Мэтт хотел захватить с собой винтовку поверженного врага, но ее уже снесло вниз по течению. Тратить время на поиски он не стал, опасаясь, что с минуты на минуту на месте схватки может появиться второй наемник. Он решил немедленно вернуться в лагерь, забрать собак, лошадь и журналиста и отправиться в единственное обитаемое место в этом районе, которое он хорошо знал. Не важно, если его там никто не ждет и его появлению не будут рады, – им придется приютить его на время.
Судя по звуку двигателя, мотоцикл вновь прибавил обороты, напомнив Мэтью, что на пути к осуществлению его плана осталось еще одно препятствие. Он пересек откос, удаляясь от второго преследователя. Лагерь находился в двух милях отсюда, зато на другой стороне камнепада. Пока мотоциклист обнаружит своего партнера, объедет камнепад по горам и продолжит погоню, Мэтт и его команда будут уже далеко.
С этой мыслью Мэтт вернулся в густой лес и бегом направился к временной стоянке. Бежать было трудно – казалось, намокшая одежда превратилась в мешки с цементом. Впрочем, через какое-то время он почувствовал, как от физического усилия по телу разливается тепло, и с удовлетворением отметил, что опасность переохлаждения миновала. А в лагере он переоденется в сухое.
Начался снегопад. Хлопья снега были крупными и тяжелыми, предвещая снежную бурю. Минут через десять снег повалил плотной стеной, ограничив видимость до двух метров. Но Мэтт хорошо знал эти хвойные леса. Он выбежал к покрытому льдом берегу речки на дне долины и направился вниз по течению к лагерю. Через несколько минут он увидел следы копыт, слегка запорошенные снегом.
Бейн был первым, кто встретил его на подходе к привалу. Полуволк чуть не снес его с ног, радостно бросившись навстречу.
– Да-да, я тоже рад тебя видеть.
Мэтт похлопал собаку по боку.
Мэрайя мирно паслась на берегу ручья, поедая молодые побеги камыша. К нему тут же подскочили остальные собаки из упряжки, но журналиста нигде не было видно.
– Крейг?
Репортер осторожно высунулся из-за куста. В руках он держал небольшой топор. Было видно, что он несказанно рад возвращению Мэтта.
– Я… я не знал, что происходит, – пробормотал Крейг. – Я слышал выстрелы… крики…
– Это был не я. – Мэтт подошел к журналисту и забрал у него топор. – Но нам еще предстоит выбраться из этого дремучего леса.
Над долиной по-прежнему раздавалось тарахтение мотоциклетного двигателя. Мэтт посмотрел на густые, заснеженные ели, окружающие их со всех сторон. «Нет, из леса мы еще явно не выбрались».
– Что же мы будем делать?
Крейг тоже прислушивался к гулу, который становился все отчетливее. Он невольно перевел взгляд на исковерканную винтовку за плечами Мэтью. Мэтт забыл, что винтовка все еще у него на спине.
– Сломана, – пробормотал он и направился к центру лагеря, где хранились его запасы.
Он порылся в ящике, выбирая самое необходимое. Путешествовать придется налегке.
– У тебя есть другое оружие? – спросил Крейг. – Или мы сможем оторваться от мотоцикла на лошади?
Мэтт отрицательно мотнул головой, ответив на оба вопроса сразу.
– Но что же нам делать? – настаивал репортер.
Мэтт наконец нашел то, что искал, и положил предмет в сумку. «Спасибо, что хоть эта штука в целости и сохранности».
– А куда пропал второй мотоцикл? – с дрожью в голосе спросил Крейг.
Мэтт выпрямился.
– Не беспокойся. На этот счет есть одна эскимосская пословица.
– Какая?
– Здесь, на Аляске, выживают только сильнейшие. Да и тех иногда убивают.
Слова его явно не утешили репортера из Сиэтла.
22 часа 48 минут
На голове у Степана Юргена был прибор ночного видения, позволяющий ему вести мотоцикл в темноте с выключенными фарами, хотя снежная буря ограничивала видимость до десяти метров. Падающий плотной пеленой снег в окулярах прибора походил на зеленоватый туман.
Мотоцикл-снегоход уверенно взбирался по разбитой тропинке, разбрасывая по сторонам каскады снежных комьев и колотого льда. Снегопад ухудшал видимость, но упрощал преследование. На свежем снегу были отчетливо видны следы. Он насчитал следы одной лошади и четырех собак. Оба беглеца ехали на лошади. Один из них периодически соскакивал с кобылы и вел ее под уздцы в наиболее опасных местах.
Степан внимательно вглядывался в следы, боясь, что группа может разделиться. Но беглецы пока держались вместе.
Отлично. Такой расклад ему на руку.
Он с трудом сдерживал ярость. Михаил был его младшим братом. Час назад Степан обнаружил его истерзанное тело на берегу ручья. Михаил был почти без сознания от боли; его лицо превратилось в кровавое месиво. Сердце Степана разрывалось на части, когда он спустил курок, но выбора не было – он подчинялся строгому приказу. Он утешал себя лишь тем, что облегчил мучения брата.
Степан пометил лоб кровью Михаила. Теперь эта погоня перестала быть для него простым заданием найти и уничтожить цель. Она превратилась в личную вендетту. Он вернется с ушами и носом проклятого американца и вручит их отцу во Владивостоке. За Михаила… За то, что американец сделал с братом. Он поклялся в этом на крови Михаила.
Ранее Степан сумел рассмотреть свою жертву через прицел снайперской винтовки: высокого роста, песочного цвета волосы, обветренное лицо. Американец оказался достойным противником, но это не пугало Михаила. Он был на десять лет младше Степана и лишь недавно стал бойцом секретного спецподразделения «Леопард». Ему не хватило сурового боевого опыта, которым обладал старший брат. Он лишь львенок по сравнению со Степаном. Зная теперь, с кем имеет дело, Степан не собирался недооценивать противника. Он поклялся на крови брата, что захватит американца живьем и порежет его тело на куски, пока тот еще будет дышать. Его дикие вопли услышит сама Россия-матушка.
Степан поднимался все выше по заросшему деревьями оврагу, замечая, что следы на снегу становятся все отчетливее. Лицо его посуровело – дистанция сокращалась. Опытный охотник, прошедший подготовку в заснеженных горах Афганистана, он без труда ориентировался на незнакомой местности и умел читать следы. По его предположениям, до беглецов оставалось не больше ста метров.
Степан взобрался на очередной пригорок и выключил двигатель. Он слез с мотоцикла, поправил винтовку на спине и вытащил из сумки на боку машины новое оружие. Пришло время заняться настоящей охотой. Степан вырос в Сибири и знал, что такое мороз, снег и лед. Охота в снежную пургу была для него обычным делом.
Отсюда он собирался последовать за беглецами пешком… Но сначала нужно посеять среди них панику, заставить их действовать инстинктивно.
Как и любое животное, человек в панике допускает ошибки.
Он сдвинул на лоб окуляры прибора ночного видения, взвалил на плечо тяжелое оружие и, удовлетворившись показаниями индикаторов расстояния и угла наклона на дисплее прицела, нажал на спусковой крючок.
23 часа 2 минуты
Крейг дрожал от холода, прильнув к сидящему впереди ездоку. Широкая спина инспектора природоохраны защищала его от пронизывающего ветра, но от этого было не легче.
По дороге Мэтт продолжил разговор о случившемся.
– Я не понимаю, – сказал он. – Это все не случайно. Может быть, это связано с твоим репортажем? Или есть какая-то другая причина?
– Не знаю, – уже в десятый раз повторил Крейг, с трудом выдавливая слова через шерстяной шарф, обмотанный вокруг нижней части лица.
У него не было ни малейшего желания разговаривать об этом. Все его мысли были о том, как согреться. «Черт бы побрал это дурацкое задание…»
– Если ты действительно являешься целью наемников, то чем же их так напугал твой репортаж?
– Я не знаю. В Сиэтле я обычно занимался освещением выборов в муниципалитет и добавлял местный колорит в новостные сообщения Ассошиэйтед Пресс из штата Вашингтон. Редактор поручил мне это задание только из-за того, что хотел мне насолить. Подумаешь, я какое-то время встречался с его племянницей. Ну и что? Ей, в конце концов, было уже двадцать, а не двенадцать.
Мэтт задумчиво пробормотал:
– Политический репортер. Странно, с чего бы это на научно-исследовательской станции потребовался журналист, занимающийся политикой?
Крейг вздохнул. «Пристал как банный лист». Решив покончить с этим разговором, он наконец развязал язык и рассказал Мэтью все, что знал о своем задании:
– Двоюродная сестра одного из морских биологов на дрейфующей станции работает в нашей газете. Она получила от него телеграмму, в которой тот упомянул об очень интересном открытии. Что-то по поводу заброшенной полярной базы, на которую натолкнулись ученые. Они там нашли что-то такое, что вызвало большой переполох на самом верху, и военные запретили персоналу станции упоминать об этом под угрозой наказания за разглашение государственной тайны.
– Даже так? И все-таки этот биолог каким-то образом умудрился передать эту информацию в газету.
Крейг кивнул:
– Меня послали, чтобы разузнать, насколько соответствует действительности эта история об открытии, якобы представляющем национальный интерес.
Мэтт вздохнул:
– Ну уж чей-то интерес оно точно привлекло.
Крейг криво усмехнулся, но с облегчением заметил, что его попутчик впал в глубокие размышления и больше его не тревожил. Гул мотоцикла куда-то пропал. Может быть, они оторвались от погони? Может быть, преследователь решил, что гнаться за ними бесполезно, и повернул назад?
Мэтт оглянулся, натянув поводья.
После того как тарахтение мотоцикла прекратилось, лес погрузился в глубокую тишину, а тени еще больше сгустились. Снег падал на деревья с мягким шелестом, похожим на шепот. Мэтт остановил лошадь, приподнялся на стременах и, прищурившись, поглядел назад.
Тишину вдруг разорвал резкий свист.
– Что за… – начал было Крейг, развернувшись всем телом на звук.
Мэтт схватил его за плечи и рванул из седла. Они кубарем скатились в снег. От удара о землю у Крейга перехватило дыхание, и он закашлялся.
– Что за черт?
Мэтт сунул его головой в снег, навалившись сверху.
– Лежи и не двигайся, – прорычал он.
В нескольких метрах от них вверх по тропинке раздался взрыв. В небо взметнулись фонтаны снега, комья земли и поломанные ветки. Листья и иголки с ближайших деревьев посыпались на землю.
Кобыла, заржав от страха, встала на дыбы. Мэтт еле успел схватить ее под уздцы. Собаки бешено метались вокруг, заливаясь лаем.
Крейг попытался подняться.
– Вставай-вставай, шевелись!
Мэтт помог ему встать на ноги и подтолкнул к лошади.
– Что это было? – спросил Крейг.
– Граната… у этого сукина сына есть чертов гранатомет.
Звон в ушах уже почти исчез, и Крейг попытался осмыслить для себя эту новость. Он поспешил взобраться в седло. В горах стало тихо. Даже звука мотоцикла не было слышно.
– Он теперь пойдет за нами пешком, – пояснил Мэтт. – У нас мало времени.
Он свистом подозвал разбежавшихся собак. Одна из них прихрамывала. Мэтт наклонился, чтобы осмотреть раненого пса.
Крейг нетерпеливо проговорил:
– Да что ты с ним возишься? Оставь его здесь.
Мэтт со злостью взглянул на него и вновь занялся маламутом. Он пощупал поврежденную лапу, погладил пса по голове и прошептал ему на ухо с облегчением:
– Простое растяжение, Саймон.
Поднявшись на ноги, Мэтт подхватил лошадь под уздцы и свел ее с протоптанной оленями тропы, по которой они до сих пор шли.
– Куда мы направляемся? – спросил Крейг, нервно оглядываясь и прислушиваясь к каждому звуку в ожидании свиста очередной гранаты.
– Этот козел пытается нас запугать и сбить с пути, – невозмутимо пояснил Мэтт.
«Меня-то он уж точно напугал», – подумал Крейг.
Они углубились в густой лес, пробираясь по глубоким сугробам. Крейгу то и дело приходилось уклоняться от веток, с которых на спину падали комья снега. Двигались они медленно, слишком медленно, но Мэтт, похоже, знал, что делает.
– И куда мы теперь? – снова спросил Крейг, стряхивая с плеч очередную порцию снега.
– Навестить моих старых знакомых, если они все еще там, где я их видел в последний раз.
23 часа 28 минут
Степан сидел на корточках у тропинки, внимательно изучая следы, оставленные беглецами. Белый комбинезон и белые меховые перчатки делали его едва заметным на снежном покрове. Впрочем, через окуляры прибора ночного видения окружающий ландшафт представлялся ему скоплением линий и силуэтов, окрашенных в оттенки зеленого. Группа, явно напуганная взрывом гранаты, свернула с тропы влево. «Отлично», – подумал Степан. Все было так, как он и планировал.
Он последовал за беглецами, двигаясь быстро и бесшумно. В прошлом он часто охотился на волков на холмах, окружающих его родной город, и хорошо знал, как преследовать добычу в лесу, незаметно перебегая от укрытия к укрытию. Это умение, вкупе со спецподготовкой, делало из него настоящего убийцу-профессионала.
Он не собирался больше пользоваться гранатометом и оставил его у мотоцикла. Ему было достаточно винтовки и охотничьего ножа, которым он собирался снять кожу с американца, убившего его брата. Судя по свежим следам, беглецы по-прежнему двигались плотной группой из двух человек, лошади и четырех собак.
Прежде чем оставить мотоцикл на пригорке, Степан доложил начальству по радио о положении дел. Снежная буря не давала возможности выслать подкрепление, но он заверил лейтенанта, что в этом нет никакой необходимости, и пообещал, что к полуночи задание будет выполнено. Детали его эвакуации на следующее утро были согласованы заранее.
Степан осторожно двигался по снегу, избегая возможных ловушек, но, похоже, напуганные взрывом беглецы даже и не пытались устроить ему засаду.
Через четверть мили он натолкнулся на место, где снег был сильно разворошен. Возможно, лошадь поскользнулась на промерзшей земле и сбросила ездоков. Было бы неплохо, если бы они поломали себе пару костей, со злобой подумал Степан.
Он быстро осмотрел подозрительное место и убедился, что следы по-прежнему ведут в одну сторону. Они были совсем свежие – вдавленное в землю месиво еще не успело покрыться ледяной коркой. Степан отставал от беглецов минут на пять, не больше.
Он выпрямился, почувствовав неприятный запах. Должно быть, где-то поблизости валялись останки какого-то зверя. «К утру здесь добавится падали», – подумал он.
Предположив, что находится уже достаточно близко к беглецам, чтобы использовать диапазон теплового излучения, он щелчком переключил прибор ночного видения в инфракрасный режим, который позволял отслеживать цели по тепловому контуру. Оттенки зеленого исчезли, и окружающий мир погрузился в темноту. Он покрутил головой, пытаясь обнаружить источники тепла. В хорошую погоду дальность действия прибора доходила до ста метров, но в снегопад его эффективность уменьшалась примерно вдвое. Степану удалось разглядеть лишь расплывчатое пятно, мерцающее красноватым светом на самой границе поля зрения прибора.
Он улыбнулся и снова переключился в режим ночного видения, чтобы продолжить преследование. Степан торопился, зная, что добыча находится совсем рядом, и не заметил тонкой белой нити, пересекающей его путь. Зато он почувствовал, как нить натянулась и разорвалась, когда он зацепил ее ногой.
Он мгновенно нырнул в ближайший сугроб, ожидая взрыва или удара тяжелым предметом. Резко обернувшись, он успел заметить в зеленоватом спектре окуляров, как что-то упало с ветки, нависшей над тропой, и со звоном разбилось о камень под деревом.
Степан инстинктивно прикрыл лицо руками, сбив в сторону окуляры прибора ночного видения, и попытался уклониться. Брызги какой-то жидкости заплескали нижнюю часть его комбинезона.
Он посмотрел на ноги. «Кровь…» – предположил он, увидев красные пятна на белой ткани. На мгновение по спине пробежал холодок, но, не почувствовав боли, Степан облегченно заключил, что кровь – не его.
И тут в нос ему ударил мерзкий запах. Когда-то давно, еще в Афганистане, он пробирался по тоннелям, прорытым боевиками, и натолкнулся на кучу трупов, исковерканных взрывом бомбы, начиненной шрапнелью. Кровь, разбросанные повсюду внутренности, мухи, белые черви, летняя жара… Вонь, источаемая растерзанной плотью, которая разлагалась в течение недели, стояла невыносимая. Но этот запах был в сотни раз хуже.
Почувствовав непроизвольные рвотные позывы, Степан попытался отползти подальше от ловушки, но запах неотступно преследовал его, обволакивая плотным облаком и проникая во все поры тела.
Степана стошнило. В слезящихся глазах черно-белый мир вращался, как карусель. Тени и снег. Снег и тени.
Однако, будучи закаленным в боях ветераном, Степан не собирался сдаваться. Он тщательно выскреб снегом комбинезон, с трудом поднялся на ноги и неуверенной походкой направился по следам. Если ублюдки надеялись остановить его какой-то бомбой-вонючкой, то они жестоко просчитались, думал он. В свое время его научили, как защищаться от атак с использованием слезоточивого газа, а то и чего похуже. Сплюнув, он снова надвинул на глаза окуляры ночного видения.
Первым делом Степан переключился в инфракрасный режим и осмотрелся. Вокруг царила кромешная тьма. Не сдержавшись, он выругался. Ну ничего, пусть беглецы и сумели оторваться от него, но он все равно их догонит по свежему следу, который ведет к скалистым вершинам.
Он уже собирался снова включить ночное видение, как в окулярах внезапно появилось красноватое свечение. Тепловое пятно было ярким и четким. Степан удовлетворенно усмехнулся. Похоже, ветер разорвал снежную пелену и поле зрения прибора увеличилось. «Значит, они ушли не так далеко», – подумал он и двинулся к источнику тепла.
Сделав несколько шагов, он вдруг заметил, что пятно быстро увеличивается… Слишком быстро! Степан остановился. Красноватое пятно росло на глазах, явно превышая размеры человеческого тела. Может быть, они скачут к нему на лошади? Неужели они надеялись легко справиться с ним после примитивной попытки поиграть в химическую войну?
Степан прищурился. Если так, их ждет большой сюрприз. Недооценивать способности солдата элитного подразделения российского спецназа было серьезной ошибкой.
Он посмотрел по сторонам и, к своему удивлению, заметил второе пятно, приближавшееся к нему слева. Нахмурившись, он повернулся назад – оттуда к нему двигались еще два пятна.
«Что за чертовщина?»
Степан присел на корточки в повисшем над ним зловонном облаке. Четыре массивных силуэта продолжали приближаться со всех сторон. Каждый из них был больше, чем лошадь. Вскоре к ним присоединились еще два.
Теперь он уже знал, с кем столкнулся.
«Медведи… Судя по размеру – гризли».
Он переключился на ночное видение. Снегопад усилился. Над лесом стоял зеленоватый туман. Медведей не было видно. Степан снова перешел на инфракрасный диапазон и убедился, что они по-прежнему приближаются.
«Их что-то сюда манит… Запах!» Из груди его вырвался невольный стон.
Он стал беспорядочно переключаться с ночного на тепловое видение, но, осознав бесплодность своих действий, выхватил из-за спины винтовку и направил ее в сторону одного из красных пятен. Вокруг слышался треск ломающихся веток и хруст снега под тяжелыми стопами. Степан выстрелил в приближающееся пятно.
Звук выстрела заставил трех медведей остановиться, однако тот, в которого он целился, издал ужасающий рев, отчего кровь застыла в жилах, и ринулся в атаку с удвоенной решимостью. Подхватив его рев, вся группа бросилась на Степана.
Он продолжал стрелять в приближающиеся красные пятна, но ничто уже не могло остановить приведенных в бешенство хищников. Сердце гулко колотилось в груди, дыхание перехватило, а дикий рев помутил его сознание.
Степан сорвал с головы прибор ночного видения, пригнулся и, вращаясь на месте, принялся беспорядочно палить в темноту.
«Ну где же вы… где… где?..»
Внезапно из снежной пелены вынырнули темные силуэты. Они приближались к Степану с невероятной скоростью и грацией, как чудовищные создания из кошмарного сна. Ведомые скорее инстинктом, нежели яростью, медведи всем скопом накинулись на добычу.
23 часа 54 минуты
Мэтт стоял рядом с кобылой, придерживая ее за поводья и прислушиваясь к крикам наемника, доносящимся из глубины леса. Очень скоро вопли оборвались. Он развернулся, потянул Мэрайю за уздечку, помог ей взобраться на последний пригорок и стал спускаться в темнеющую впереди долину. К утру он хотел оказаться как можно дальше от этого места, укрывшись в густых лесах у подножия горного хребта. До ближайшего жилья в этом районе оставалось минимум два дня пути. На сотни миль вокруг это единственное место, где он мог найти систему спутниковой связи.
Крейг восседал на лошади. Лицо его было бледным, а тело пробирала мелкая дрожь.
– Гризли… Откуда ты знал, что они рядом? – спросил он, когда группа перевалила через пригорок.
Наблюдая за собаками, принюхивающимися к снегу, Мэтт равнодушно ответил:
– Незадолго до этого я разбил в том месте бутылку с медвежьей приманкой. К тому времени, как мы снова там оказались, она должна была привлечь медведей со всей округи.
– И, зная об этом, ты все равно решил повести нас туда?
Мэтт пожал плечами:
– А что тут такого? Снегопад, темнота… Они бы нас даже не заметили, если бы мы их специально не потревожили.
– А что было в той бутылке, которую ты привязал к дереву? – продолжил Крейг.
– Еще одна порция медвежьей приманки, – ответил Мэтт. В армии его научили, как быстро сконструировать простейшую ловушку. – Я подумал, что запах свежей приманки привлечет внимание медведей и нашему другу-гранатометчику временно будет чем заняться, – пояснил он, покачав головой.
Он не чувствовал вины перед погибшим наемником – ему было жалко раненых медведей.
Спуск по склону продолжался. Мэтт шел рядом с лошадью, вновь погрузившись в раздумья о причинах нападения. Откуда появились эти вооруженные до зубов люди и на кого они работали? Жалко, что ему не удалось захватить одного из них живым и допросить. Ясно было одно – это профессионалы, прошедшие боевую подготовку. Но кто? Солдаты армейского подразделения или наемные убийцы?
Мэтт вытащил из-за пояса кинжал, который подобрал после схватки с первым преследователем, и повертел его в руках, тщательно осматривая клинок и рукоять в свете карманного фонарика. Стандартный нож армейского образца, без каких-либо знаков отличия. Никаких указаний на страну и марку производителя. Мэтт был уверен: проверь он винтовку и пистолет поверженного противника, результат был бы тот же. Нет, это не наемники – те обычно не стирают все следы со своего оружия.
Но Мэтт знал, кто делает это всегда.
Бойцы секретных спецподразделений.
Мэтт мысленно вернулся к рассказу Крейга о строгой секретности вокруг событий на дрейфующей станции. Неужели преследователей послало американское правительство? После шести лет, проведенных в элитной команде «зеленых беретов», это предположение не казалось ему таким уж невероятным. Интересы национальной безопасности порой требовали суровых решений и жертв.
И все же ему не хотелось в это верить. Но если не правительство США, то кто?
– Куда мы направляемся? – спросил Крейг, прервав его мысли.
Мэтт тяжело вздохнул и, решив оставить беспокойство на потом, посмотрел на заснеженный лес.
– Мы идем туда, где нас ждет еще бо́льшая опасность.
– И где же это?
– Там, где живет моя бывшая жена, – печальным голосом промолвил Мэтт.
