Бегущий в Лабиринте (сборник)

Глава семнадцатая

Несколько секунд Томасу казалось, что время остановилось. Грохот закрывающихся Ворот внезапно сменился оглушающей тишиной; стало темно, будто само солнце испугалось того, что таилось в Лабиринте, и поспешило укрыться за стенами. В густых сумерках исполинские стены казались чудовищными надгробными памятниками, возвышающимися на поросшем плющом кладбище великанов. Томас прислонился спиной к стене, не веря до конца в то, что совершил. При мысли о последствиях безрассудного поступка ему сделалось дурно.

Пронзительный вопль Алби и кряхтение Минхо вывели Томаса из оцепенения. Он бросился к глэйдерам.

Минхо с трудом поднялся на ноги; даже в слабом сумеречном свете бегун выглядел ужасно – вспотевший, грязный и весь исцарапанный. На лежащего на земле Алби и вовсе нельзя было смотреть без трепета – одежда изорвана в клочья, руки покрыты порезами и синяками. Томас содрогнулся – неужели на Алби напал гривер?

– Шнурок, – сказал Минхо, – если ты думаешь, что совершил геройский поступок, то послушай меня: ты самый тупой из всех тупых шанков-полудурков на свете. Считай, что ты уже покойник. Как и мы с Алби.

Кровь прилила к лицу Томаса – он рассчитывал хоть на какие-нибудь слова благодарности.

– Не мог же я просто стоять там и наблюдать, как вы остаетесь за бортом!

– Ну и какая нам от тебя здесь польза? – закатил глаза Минхо. – Короче, не важно. Нарушив Правило Номер Один, ты в любом случае подписал себе смертный приговор.

– Спасибо за теплые слова. Я лишь пытался помочь.

Томасу очень захотелось дать Минхо хорошего подзатыльника. Куратор вымученно усмехнулся и опустился на колени рядом с Алби. Всмотревшись в пострадавшего юношу внимательнее, Томас понял, насколько плохо обстоит с тем дело: Алби, похоже, был на грани смерти. Его темная кожа быстро теряла естественный оттенок, дыхание стало учащенным и поверхностным.

Томаса охватило чувство безысходности.

– Что произошло? – спросил он.

– Не хочу это обсуждать, – бросил Минхо, щупая пульс Алби и наклоняясь, чтобы приложить ухо к его груди. – Скажу только: гриверы здорово умеют прикидываться дохлыми.

Удивлению Томаса не было предела.

– Так его что… покусали… или ужалили? И начинается Метаморфоза?

– Ты слишком многого не понимаешь, – только и ответил Минхо.

Томасу захотелось завыть от досады. Он и без Минхо прекрасно знал, что ничего не понимает, именно поэтому и задает вопросы.

– Алби умрет? – заставил себя спросить Томас и поразился, как обыденно и безразлично прозвучал вопрос.

– Раз мы не успели до заката, то, скорее всего, да. Может умереть в ближайший час. Точно не знаю, как долго человек может протянуть без сыворотки. Но будь спокоен, нам тоже каюк настанет, так что не сильно за него переживай. Скоро мы все отправимся на тот свет.

Он произнес это так спокойно, что Томас не сразу понял значение сказанного.

Наконец серьезность ситуации начала доходить до его сознания, и внутри у юноши все похолодело.

– Мы что, правда умрем? – спросил он, все еще отказываясь в это верить. – Хочешь сказать, у нас нет шансов?

– Ни единого.

– Да ладно! Ведь должен быть какой-то выход. – Томаса раздражал пессимизм Минхо. – Сколько гриверов могут здесь появиться?

Он посмотрел в коридор, уходящий глубоко в Лабиринт, словно боялся, что чудовища могут появиться от одного лишь упоминания своего имени.

– Не знаю.

И тут у Томаса промелькнула мысль, пробудившая в нем надежду.

– А как же Бен, Галли и прочие, кого покусали? Ведь они выжили?

Минхо бросил на него взгляд, который недвусмысленно давал понять, что Томас не умнее коровьей лепешки.

– Ты меня вообще слышишь? Они успели вернуться до заката, болван! Вернулись в Глэйд и получили сыворотку. Все без исключения.

Томас понятия не имел, о какой сыворотке толковал Минхо, но сейчас у него были вопросы и поважнее.

– А я думал, что гриверы выходят только по ночам.

– Значит, ты ошибался, шанк. Они всегда вылезают ночью, но это не значит, что они не могут появляться и в дневное время.

Томас не мог позволить себе поддаться унынию. Сдаться и покорно ждать смерти ему совсем не хотелось.

– Хоть кому-нибудь удавалось выжить после того, как он застревал в Лабиринте на ночь?

– Никогда.

Томас нахмурился, лихорадочно пытаясь найти хоть что-нибудь, что дало бы слабую надежду.

– А сколько всего погибло?

Изможденный до крайности Минхо сидел на корточках, положив руки на колени, и отрешенно смотрел в землю.

– По меньшей мере двенадцать. Ты на кладбище разве не ходил?

– Ходил.

Так вот, значит, как они умерли, подумал Томас.

– Там лежат те, кого мы смогли отыскать. Многие просто пропали без вести. – Минхо махнул рукой в сторону отрезанного от них Глэйда. – Долбаное кладбище не просто так устроили на самых задворках леса. Ничто так сильно не отравляет беззаботное существование, как каждодневное напоминание о погибших товарищах.

Минхо встал, взял Алби за руки и кивнул Томасу на ноги.

– Хватай за вонючие костыли. Надо перенести его к Воротам. Так они хоть одно тело смогут обнаружить утром.

Томас было решил, что ослышался – настолько дикой показалась фраза. Он почувствовал, что вот-вот окончательно и бесповоротно сойдет с ума.

– Этого не может быть! – заорал он стенам, подняв голову.

– Хватит ныть! Сам виноват. Не надо было нарушать правила. Давай, берись за ноги.

Содрогаясь от приступа нервной икоты, Томас взял Алби за ноги. Вдвоем они наполовину пронесли, наполовину протащили почти бездыханное тело на сотню футов к Воротам, где Минхо привалил Алби к стене, оставив его в полусидячем положении. Судя по внешнему виду Алби, жить ему оставалось недолго – грудь бедняги тяжело вздымалась и опускалась в такт стесненному дыханию, кожа покрылась потом.

– Куда его укусили? – спросил Томас. – Ты рану видишь?

– Черт возьми! Гриверы не кусаются в прямом смысле слова. Они колют жертву. Место укола увидеть невозможно. Их может быть целая дюжина.

Минхо скрестил на груди руки и прислонился к стене.

Почему-то слово «укол» показалось Томасу куда более зловещим, чем просто «укус».

– Колют? В каком смысле?

– Чувак, ты не поймешь, о чем я толкую, пока своими глазами не увидишь.

– Хорошо, тогда почему он тебя не уколол?

Минхо демонстративно вытянул руки.

– А может, и уколол! Вдруг я свалюсь без сознания в любую секунду!

– Они… – начал было Томас, но запнулся. Непонятно было, шутит Минхо или говорит серьезно.

– Нет никаких «они». Был только один, тот самый предположительно мертвый гривер. Он внезапно очухался, ужалил Алби и тут же смылся. – Минхо снова посмотрел в Лабиринт, уже почти полностью погрузившийся во тьму. – Но можешь не сомневаться, скоро тут появится целая куча этих ублюдков, чтобы прикончить нас своими иглами.

– Иглами? – Слова Минхо казались Томасу все более и более пугающими.

– Ну да, именно иглами.

Минхо ограничился лаконичным ответом и, похоже, совсем не собирался вдаваться в подробности.

Томас скользнул взглядом вверх – по густым зарослям плюща, скрывающим огромные стены. Отчаяние заставило его мыслить рационально.

– Мы можем взобраться на стену? – Он посмотрел на Минхо, но тот молчал. – Стебли плюща. По ним можно взобраться?

Минхо раздраженно вздохнул.

– Честное слово, Шнурок, ты, наверное, считаешь нас кучкой идиотов. По-твоему, нам не могло прийти в голову залезть на эти треклятые стены?

Впервые злость захлестнула Томаса настолько, что начала вытеснять страх и отчаяние.

– Я всего лишь пытаюсь помочь, чувак! Почему бы тебе не говорить по делу вместо того, чтобы отмахиваться от всего, что я предлагаю!

Минхо подскочил к Томасу и вцепился в него.

– Ты не понимаешь, стебанутый придурок! Ты вообще ни черта не знаешь и только усугубляешь положение, пытаясь вселить надежду! Мы уже трупы! Слышишь меня?! Трупы!

Томас не мог бы сказать с уверенностью, что сейчас сильнее чувствует по отношению к Минхо – злость или жалость. Слишком уж легко тот сдается.

Минхо посмотрел на свои руки, схватившие товарища, и на его лице отразилось смущение. Он разжал пальцы и отступил назад. Томас демонстративно расправил помятую одежду.

– О господи… – прошептал Минхо и опустился на землю, закрывая лицо руками. – Мне никогда еще не было так страшно, чувак. До такой степени – никогда.

Томасу хотелось как-то ободрить Минхо, сказать ему, чтобы он вел себя как мужик, начал думать трезво и рассказал все, что знает о гриверах. Ну хоть что-нибудь!

Едва он раскрыл рот, чтобы заговорить, как услышал вдалеке странный звук. В долю секунды Минхо вскинул голову и посмотрел в черноту одного из каменных коридоров. У Томаса перехватило дыхание.

Откуда-то из глубины Лабиринта исходил зловещий шум – непрерывное жужжание с металлическим лязгом, повторяющимся каждые несколько секунд и напоминающим скрежет трущихся друг о друга ножей. На секунду шум становился громче, после чего к нему примешивались странные щелчки; Томасу пришло на ум, что подобный звук могут издавать длинные ногти, барабанящие по стеклу. Внезапно раздался протяжный вой и еще какое-то звяканье, напоминающее звон цепей.

Сочетание непонятных звуков производило гнетущее впечатление, и то небольшое количество отваги, которое у Томаса имелось в запасе, начало стремительно улетучиваться.

Минхо поднялся на ноги. В наступившей темноте его лица почти не было видно, но как только он заговорил, Томасу стало ясно: парень напуган до смерти.

– Мы должны разделиться – это наш единственный шанс. Просто беги! Беги, не останавливаясь!

Крикнув это, он развернулся и побежал, в мгновение ока исчезнув во мраке коридоров Лабиринта.