Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
IV. Благодарность короля Карла IX
Морвель провел часть дня в Оружейной палате короля, но, когда подошло время возвращения с охоты, Екатерина велела отвести его и его подручных к себе в молельню. Как только Карл вернулся в Лувр, кормилица его предупредила, что какой-то человек провел часть дня в его кабинете. Карл IX сначала страшно рассердился на то, что допустили постороннего в его покои, но затем он попросил кормилицу описать наружность этого человека, и когда кормилица ему сказала, что это тот самый человек, которого она к нему вводила по его распоряжению, король догадался, что это был Морвель. Вспомнив о приказе, вырванном у него матерью сегодня утром, он понял все.
– Ого! В тот самый день, когда он спас мне жизнь! – пробурчал Карл. – Время выбрано неудачно.
Он уже сделал несколько шагов, собираясь идти к матери, но его остановила одна мысль:
«Клянусь богом! Если я с ней заговорю об этом, то конца не будет спорам! Лучше будем действовать каждый по-своему».
– Кормилица, – сказал он, – запри все двери и скажи королеве Елизавете,13 что я плохо чувствую себя после падения и эту ночь буду спать у себя.
Кормилица пошла исполнить приказания, а Карл, так как было еще рано для осуществления его проекта, сел писать стихи.
За этим занятием время бежало для короля всего быстрее. И когда пробило девять часов вечера, он думал, что еще только семь. Карл сосчитал удары и с последним ударом встал с места.
– Черт возьми! Пора! – сказал он.
Взяв плащ и шляпу, он вышел в потайную дверь, пробитую по его приказу в деревянной обшивке стены и неизвестную даже самой Екатерине.
Карл IX направился в покои Генриха, но Генрих прямо от герцога Алансонского зашел к себе только переодеться и тотчас вышел.
«Наверно, он пошел ужинать к Марго, – подумал король. – Насколько я могу судить, теперь он с ней в наилучших отношениях».
И Карл направился к покоям Маргариты.
После охоты Маргарита привела к себе герцогиню Невэрскую, Коконнаса и Ла Моля и вместе с ними подкреплялась сладкими пирожками и вареньем.
Карл IX стукнул во входную дверь; ее открыла Жийона, но при виде короля так перепугалась, что едва нашла в себе силы сделать реверанс и, вместо того чтобы бегом предупредить свою госпожу о приходе августейшего гостя, только ахнула и впустила Карла.
Король прошел через переднюю и, услышав взрывы смеха, двинулся на голоса к столовой.
«Бедняга Генрих! – раздумывал король. – Он веселится, не чуя над собой беды».
– Это я, – сказал он громко, приподняв завесу и высунув свое веселое лицо.
Маргарита вскрикнула от страха; несмотря на веселое выражение королевского лица, оно подействовало на нее, как голова Медузы. Сидя против завесы, она сразу узнала короля.
Двое мужчин сидели спиной ко входу.
– Его величество! – с ужасом воскликнула Маргарита и встала с места.
В то время как трое сотрапезников испытывали такое ощущение, будто их головы сейчас упадут с плеч, Коконнас сохранил ясное сознание. Он тоже вскочил с места, но так неловко, что опрокинул стол и свалил на пол все – посуду, стаканы, кушанья и свечи.
На минуту водворилась полная темнота и мертвая тишина.
– Удирай! – сказал Коконнас Ла Молю. – Смелей! Смелей!
Ла Моль не заставил просить себя вторично: он бросился к стене и стал ощупывать ее руками, стремясь попасть в опочивальню и спрятаться в знакомом кабинете. Но только он переступил порог опочивальни, как столкнулся с другим мужчиной, который только что вошел туда потайным ходом.
– Что это значит? – спросил Карл IX тоном, в котором послышалась грозная нотка раздражения. – Разве я враг пирушек, что при виде меня происходит такая кутерьма? Эй, Анрио! Анрио! Где ты? Отвечай!
– Мы спасены! – прошептала Маргарита, хватая чью-то руку и принимая ее за руку Ла Моля. – Король думает, что мой муж участвует в пирушке.
– Я и оставлю его в этом заблуждении, мадам, успокойтесь, – сказал Генрих, отвечая в тон Маргарите.
– Великий боже! – произнесла Маргарита, выпуская руку, оказавшуюся рукой короля Наваррского.
– Тише! – ответил Генрих.
– Тысяча чертей! Что вы там шепчетесь? – крикнул Карл. – Генрих, отвечайте, где вы?
– Я здесь, сир, – ответил голос короля Наваррского.
– Черт возьми! – прошептал Коконнас, прижавшись в углу с герцогиней Невэрской. – Час от часу не легче!
– Теперь мы окончательно погибли, – ответила Анриетта.
Коконнас, с его отчаянной смелостью, решил, что рано или поздно, а придется зажечь свечи, и лучше это сделать раньше; пьемонтец выпустил руку герцогини Невэрской, нашел среди упавшей сервировки подсвечник, подошел к жаровне для подогревания кушаний, раздул уголек и зажег от него свечу.
Комната осветилась.
Карл IX окинул ее внимательным взором.
Генрих стоял рядом со своей женой; герцогиня Невэрская прижалась в углу одна; а Коконнас, посреди комнаты с подсвечником в руке, освещал всю сцену.
– Извините, братец, – сказала Маргарита, – мы вас не ожидали.
– Поэтому, ваше величество, как вы изволили видеть, вы нас так и напугали! – заметила Анриетта.
– Да я и сам, – ответил Генрих, догадываясь обо всем, – как видно, перепугался не на шутку, потому что, вставая, опрокинул стол.
Коконнас бросил на короля Наваррского взгляд, казалось, говоривший: «Замечательно! Вот это муж так муж – все понимает с полуслова».
– Какой переполох! – повторил Карл IX. – Анрио, твой ужин на полу. Идем со мной заканчивать ужин в другом месте; сегодня я кучу с тобой.
– Неужели, сир! – сказал Генрих. – Ваше величество делает мне честь?
– Да, мое величество делает тебе честь увести тебя из Лувра. Марго, одолжи его мне; завтра утром я тебе его верну.
– Что вы, братец?! – ответила Маргарита. – Вам не требуется разрешения – здесь вы хозяин.
– Сир, я пойду к себе взять другой плащ и через минуту вернусь сюда.
– Не надо, Анрио; тот, что на тебе, вполне хорош.
– Но, сир… – попытался возразить Беарнец.
– Говорят, не ходи к себе, тысяча чертей! Не понимаешь, что тебе говорят? Идем со мной.
– Да, да, ступайте! – вдруг спохватилась Маргарита и сжала мужу локоть, догадавшись по особенному выражению глаз Карла, что говорит он неспроста.
– Я готов, сир, – сказал Генрих.
Но Карл перевел взгляд на Коконнаса, который, продолжая выполнять обязанности осветителя, зажигал другие свечи.
– Кто этот дворянин? – спросил он у Генриха, упорно глядя на пьемонтца. – Уж не Ла Моль ли?
«Кто это ему наговорил про Ла Моля?» – подумала Маргарита.
– Нет, сир, – ответил Генрих. – Здесь нет Ла Моля, и жаль, что нет, а то бы я имел честь его представить вашему величеству вместе с его другом – месье Коконнасом; они неразлучны, и оба служат у герцога Алансонского.
– Так-так! У знаменитого стрелка! – ответил Карл. – Ну хорошо.
Потом спросил, насупив брови:
– А этот Ла Моль не гугенот?
– Обращенный, сир, – ответил Генрих, – и я отвечаю за него, как за себя.
– Если вы, Анрио, после того, что вы сегодня сделали, отвечаете за кого-нибудь, то я не имею права в нем сомневаться. Но все равно мне бы хотелось посмотреть на этого месье де Ла Моля. Ну, посмотрю когда-нибудь в другой раз.
Еще раз оглядев своими большими глазами комнату, Карл IX поцеловал Маргариту и, взяв под руку короля Наваррского, увел его с собой. У выхода из Лувра Генрих хотел остановиться и сказать что-то часовому.
– Идем, идем! Не задерживайся, Анрио, – сказал Карл. – Раз я говорю, что воздух Лувра сегодня тебе вреден, так верь же мне, черт тебя возьми!
«Святая пятница! – подумал Генрих. – А как же де Муи? Что будет с ним у меня в комнате? Ведь он один! Хорошо, если воздух Лувра, вредный для меня, не окажется еще вреднее для него!»
– Да, вот что! – сказал Карл IX, когда они прошли подъемный мост. – Тебе ничего, что молодцы герцога Алансонского ухаживают за твоей женой?
– В чем это выражается, сир?
– А разве этот месье Коконнас не делает глазки твоей Марго?
– Кто вам сказал, сир?
– Да уж говорили! – ответил король.
– Простая шутка, сир; месье Коконнас делает глазки, это верно, но только герцогине Невэрской.
– Вот как!
– Ручаюсь вашему величеству, что это так.
Карл IX расхохотался.
– Ладно, – сказал он, – пусть теперь герцог Гиз начнет мне сплетничать, я ему утру нос, рассказав о проделках его невестки. Впрочем, – сказал, подумав, Карл, – я не уверен, о ком он говорил, – о месье Коконнасе или о месье де Ла Моле.
– Ни тот, ни другой, сир, – ответил Генрих. – За чувства моей жены я отвечаю.
– Вот это хорошо, Анрио! Хорошо! – сказал король. – Люблю тебя, когда ты такой. Клянусь честью, ты молодец! И думаю, что без тебя мне будет трудно обойтись.
Сказав это, он свистнул особенным образом, – тотчас четверо дворян, ждавших на углу улицы Бове, подошли к королю, и вся компания углубилась в город. Пробило десять часов.
Когда король и Генрих ушли от Маргариты, она сказала:
– Так как же? Сядем опять за стол?
– Нет, нет, – ответила герцогиня Невэрская, – я натерпелась такого страха! Да здравствует домик в переулке Клош– Персе! Туда не войдешь без предварительной осады, там наши молодцы-кавалеры имеют право пустить в ход шпаги. Месье Коконнас, что вы ищете в шкафах и под диванами?
– Ищу моего друга Ла Моля, – отвечал пьемонтец.
– Поищите лучше около моей опочивальни, – сказала Маргарита, – там есть такой кабинет…
– Хорошо, – ответил пьемонтец, – уже иду.
И он вошел в опочивальню.
– Ну, в каком положении наши дела? – послышалось из темноты.
– Ага! Дьявольщина! Мы дошли до десерта.
– А король Наваррский?
– Он ничего не видит. Превосходный муж! Желаю такого же моей жене. Но боюсь, что такой будет у нее только во втором браке.
– А король Карл?
– А король – другое дело; он увел мужа.
– Правда?
– Да уж говорю тебе. Кроме того, он сделал мне честь, посмотрев на меня искоса, когда узнал, что я на службе у герцога Алансонского, и совсем косо – когда узнал, что я твой друг.
– Неужели ты думаешь, что ему говорили обо мне?
– Боюсь, не наговорили ли чересчур много. Но дело сейчас не в этом; по-видимому, наши дамы собираются совершить паломничество на улицу Руа-де-Сисиль, а мы будем конвоировать паломниц.
– Нельзя! Ты же сам знаешь.
– Нельзя? Почему?
– Ведь мы сегодня дежурим у его королевского высочества.
– Дьявольщина! Верно! Я все забываю, что у нас есть чин и мы имели честь сделаться из дворян лакеями.
Друзья подошли к королеве и герцогине Невэрской и сказали, что они должны быть при герцоге хотя бы в то время, когда он будет укладываться спать.
– Хорошо, – сказала герцогиня Невэрская, – но мы уходим из дому.
– А можно узнать – куда? – спросил Коконнас.
– Вы слишком любопытны, – ответила герцогиня. – Quaere et invenies.14
Оба молодых человека раскланялись и со всех ног побежали наверх, к герцогу Алансонскому.
Герцог был в кабинете и, видимо, ждал их.
– Ай-ай! Вы очень запоздали, господа.
– Только что пробило десять, ваше высочество.
Герцог вынул из кармашка часы и посмотрел.
– Верно, – сказал он. – Но в Лувре уже все легли спать.
– Да, ваше высочество, и мы к вашим услугам. Прикажете впустить в опочивальню вашего высочества дворян, дежурных при вашем отходе ко сну?
– Наоборот, пройдите в маленькую залу и отправьте всех по домам.
Молодые люди исполнили распоряжение, которое никого не удивило, принимая во внимание характер герцога, и затем вернулись.
– Ваше высочество, – спросил Коконнас, – вы ляжете спать или будете работать?
– Нет, вы свободны до завтрашнего дня.
– Эге! Сегодня, как видно, весь Лувр не ночует дома, – шепнул Коконнас на ухо Ла Молю, – все беса празднуют, а чем мы хуже?
И молодые люди, прыгая через ступеньки, взбежали к себе наверх, схватили ночные шпаги и плащи, кинулись вслед за своими дамами и нагнали их на углу переулка Кок-Сент– Оноре.
В это время герцог Алансонский заперся у себя в спальне и, напрягая слух и зрение, стал ждать тех чрезвычайных событий, о которых его предупреждала королева-мать.
