Девяносто третий год

XIII. Что делает маркиз

Пока снаружи башни делались приготовления к атаке, внутри ее вовсю шла подготовка к обороне. Не без основания иногда башню сравнивают с бочкой; взрыв мины способен сделать башню до такой же степени негодной, как удар шилом бочку. Брешь в стене – это то же, что дыра в бочке. Именно это и произошло с Тургской башней. Сильный удар шилом, данный двумя или тремя центнерами пороха, продырявил насквозь толстую стену. Отверстие это шло от основания башни, через всю толщу стены, и кончалось безобразной аркой в ее нижнем этаже. Кроме того, осаждающие, для того чтобы воспользоваться этим отверстием на случай вылазки, расширили его с помощью пушечных ядер.

Нижний этаж, в который вел этот пролом, был занят залой – самой обширной комнатой во всей башне, имевшей не менее сорока футов в диаметре. Во всех остальных ярусах были совершенно одинаковые комнаты, с той только разницей, что они были снабжены бойницами, между тем как в нижнем зале не было бойниц; он не имел также и окон, так что в нем было темно, как в могиле. В этот же зал выходила обитая железом дверь подземной темницы. Другая дверь из зала выходила на лестницу, которая вела на верхние этажи. Все эти лестницы проходили в толще стены.

В этом зале было так душно, что здесь нельзя было провести и сутки, не рискуя задохнуться. Теперь, благодаря пролому, сюда проникало немного свежего воздуха. Поэтому осажденные и не старались заделать пролом. Да и к чему бы это привело? Пушечные ядра не замедлили бы образовать новый. Поэтому осаждающие могли рассчитывать попасть сюда через пробитый ими в стене пролом. А раз будет взята эта комната, нетрудно будет взять и всю башню.

Осажденные вбили в стену подфакельник, вставили в него факел и осветили таким образом зал.

Возникал вопрос: как здесь защищаться? Положим, можно было бы заделать отверстие, но смысла в этом не было. Лучше было воспользоваться им для того, чтобы обстреливать наступающих. Они и устроили здесь нечто вроде блокгауза, оставив небольшие отверстия для ружей. Угол этой импровизированной баррикады опирался в центральный столб, а обе его стороны – в стену возле пролома. Кроме того, в подходящих местах были размещены фугасы.

Маркиз лично всем распоряжался с неиссякаемой энергией. Он придумывал, приказывал, руководил и сам помогал работать. Лантенак принадлежал к числу тех генералов XVIII столетия, которые в восемьдесят лет сохраняли еще юношескую бодрость и свежесть. Он походил на того графа Альберта, который, будучи почти восьмидесяти лет от роду, прогнал из Риги польского короля.

– Не робейте, друзья! – говорил маркиз. – В начале нашего столетия, в тысяча семьсот тринадцатом году, Карл Двенадцатый, запершись в Бендерах в одном доме, держался с тремястами шведов против двадцати тысяч турок.

На двух этажах были устроены баррикады, двери были подперты крепкими бревнами, забитыми в распор; пришлось только оставить свободным проход по винтовой лестнице, так как загородить ее для осаждающего значило загородить ее в то же время и для осажденных. Защита укреплений всегда имеет какое-нибудь слабое место.

Маркиз, неутомимый и деятельный, как молодой человек, показывал всем личный пример, перетаскивал балки, помогал рабочим, приказывал, распоряжался, болтал, шутил со своими подчиненными, оставаясь, однако, все время аристократом, гордым – несмотря на фамильярность, изящным – несмотря на простоту в обращении. Нечего было и думать о том, чтобы возражать ему. Он с самого начала объявил спокойным тоном: «Если б одна половина из вас взбунтовалась, я бы приказал другой расстрелять ее и стал бы защищать башню с оставшейся половиной». Подобные слова заставляют подчиненных боготворить своего начальника.