Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 5
Слегка запыхавшись, Эркюль Пуаро заглянул через низкую калитку, по другую сторону которой виднелся «Сосновый пригорок» – аккуратный, современного вида домик. Небольшой, но симпатичный, он вполне соответствовал своему названию, так как стоял на пригорке, на котором росли несколько чахлых сосен. Перед домом имелся небольшой палисадник, а по дорожке шагал крупный пожилой мужчина с оцинкованной лейкой в руках.
Волосы суперинтенданта Спенса стали совсем седыми, хотя раньше их лишь слегка серебрила седина на висках. Зато он сохранил прежнюю стать. Перестав поливать цветы, он посмотрел на застывшего у калитки гостя и сказал:
– Благослови Господь мою душу. Быть того не может… Не может, но все-таки так оно и есть. Да-да, Эркюль Пуаро собственной персоной!
– Ага! – воскликнул Пуаро. – Вы меня узнали! Это приятно.
– Ваши усы ни с чьими не спутаешь, – произнес Спенс, поставил лейку на землю и подошел к воротам. – Чертовы сорняки, – посетовал он. – Что привело вас сюда?
– То, что в свое время приводило меня в самые разные места, – ответил Эркюль Пуаро. – И то, что как-то раз много лет назад привело вас ко мне. Убийство.
– Я покончил с убийствами, – сказал Спенс. – За исключением убийства сорняков. Чем я как раз и занимаюсь. Применяю уничтожитель сорняков. Не так-то легко, как вы думаете. Что-то вечно бывает не так, особенно погода. Не должно быть ни слишком сыро, ни слишком сухо, и все такое прочее. Откуда вы узнали, где найти меня? – спросил он, открывая калитку и впуская Пуаро.
– Вы прислали мне на Рождество поздравительную открытку. На ней был указан ваш новый адрес.
– Ах да, верно. Я старомоден, вы же знаете. Люблю посылать к Рождеству открытки своим старым друзьям.
– Ценю вашу учтивость, – ответил Пуаро.
– Теперь я уже старик, – сказал Спенс.
– Мы с вами оба старики.
– У вас в волосах почти нет седины, – заметил хозяин дома.
– Борюсь с ней при помощи краски, – ответил Эркюль Пуаро. – Нет нужды появляться на людях с седыми волосами, если только вам этого не хочется.
– Не думаю, что мне подойдут волосы цвета вороного крыла.
– Согласен, – сказал Пуаро. – Седина придает вам импозантности.
– Я никогда не считал себя импозантным.
– В моих глазах вы – пример импозантности. Кстати, почему вы перебрались жить в Вудли-Коммон?
– Вообще-то я приехал сюда, чтобы поддержать сестру. Она потеряла мужа, у ее детей свои семьи, и они живут за границей. Один в Австралии, другой в Южной Африке. Вот я и переехал сюда. Пенсии сейчас скромные, но нам обоим хватает. Проходите и располагайтесь.
С этими словами он провел гостя на небольшую застекленную веранду, где стояли стулья и пара столов. Осеннее солнце приятно освещало это уютное место.
– Что вам принести? – спросил Спенс. – Правда, никаких изысков предложить не могу. Нет ни черносмородинового сиропа, ни шиповникового. Вообще ничего из ваших любимых напитков. Может, пива? Или попросить Элспет подать вам чаю? Могу предложить шенди, «кока-колу» или какао, если хотите. Моя сестра Элспет обожает какао.
– Вы очень любезны. Думаю, мне подойдет шенди. Имбирный эль и пиво? Я правильно говорю?
– Совершенно верно.
Спенс вошел в дом и вскоре вернулся с двумя массивными стеклянными кружками.
– Последую вашему примеру, – сообщил он, придвинул стул к столу и, поставив одну кружку перед собой, а вторую – перед Пуаро, сел. – Что вы только что сказали? – произнес суперинтендант, поднимая свою кружку. – Давайте не будем поднимать тост за преступление. Я давно отказался от этих дел. И если вы имеете в виду преступление, которое, как мне кажется, вы имеете в виду, ибо что еще это может быть, как не оно, потому что никаких других недавних преступлений я не могу припомнить. Скажу, мне не нравится это последнее здешнее убийство.
– Ничуть в этом не сомневаюсь. Иначе и быть не могло.
– Мы говорим о девочке, которую сунули головой в ведро с водой?
– Да, – ответил Пуаро. – Я говорю именно об этом.
– Я не знаю, почему вы пришли ко мне, – сказал Спенс. – Сейчас я никак не связан с полицией. Причем уже давно.
– Бывших полицейских не бывает, – возразил Пуаро. – Даже удалившись от дел, человек продолжает смотреть на вещи глазами полицейского. Я знаю, что говорю. В моей родной стране я тоже когда-то начинал, работая в полиции.
– Верно. Помню, вы мне рассказывали… Думаю, точка зрения любого человека необъективна. И я уже давно не поддерживал никаких связей с моей бывшей профессией.
– Однако до вас доходят слухи, – возразил Пуаро. – В полиции у вас остались друзья. Вы наверняка услышите о том, что они думают, кого подозревают или что знают.
Спенс вздохнул.
– Люди знают слишком много, – сказал он. – Это одна из современных бед. Совершено преступление, причем почерк убийцы известен, так что полицейские в целом знают, кто его мог совершить. Они ничего не сообщают журналистам. Они проводят расследование и потому знают. Но продвинутся ли они дальше этого – это уже другой вопрос. Все не так-то просто.
– Вы имеете в виду жен, подружек и всех прочих?
– Отчасти да. В конце концов, возможно, преступника ловят. Иногда проходит год или два. Я бы сказал, Пуаро, что в наши дни все больше девушек выходят замуж за всяких подонков, чем это было в мое время.
Эркюль Пуаро задумчиво подергал кончики усов.
– Пожалуй, вы правы, – сказал он. – Сдается мне, что девушек всегда тянуло к плохим парням, но раньше за барышнями зорко следили.
– Верно. За ними присматривали. Матери. Тетушки и старшие сестры. Их младшие браться и сестры были в курсе их проделок. Отцы без всякого стеснения давали горе-ухажерам под зад коленкой. Правда, иногда девушки убегали из дома. Сегодня необходимости в этом нет. Мать не знает, с кем встречается дочь, отцу не говорят, с кем она гуляет, братьям известно, с кем гуляет их сестра, но они думают: «Пусть себе, если ей нравится». Если родители не дают согласия на брак, парочка добивается разрешения у судьи. А когда молодой человек, о котором известно, что он – последнее дерьмо, начинает доказывать всем, в том числе и своей жене, что так оно и есть, это лишь подливает масла в огонь!.. Но любовь есть любовь. Девушка отказывается верить, что ее Генри – тот еще мерзавец, да еще с преступными наклонностями. Она готова лгать, лишь бы его выгородить, готова ради него выдавать черное за белое и все такое прочее. Да, это нелегко. Нелегко для нас, я имею в виду. Нет смысла говорить, что раньше все было лучше. Впрочем, возможно, нам это просто казалось. Как бы то ни было, Пуаро, как вы впутались в дело? Это ведь не ваша часть страны. Я всегда считал, что вы обитаете в Лондоне. По крайней мере, так было раньше, когда я знал вас.
– Я по-прежнему живу в Лондоне. А сюда приехал по просьбе моей знакомой, миссис Оливер. Вы помните миссис Оливер?
Спенс поднял голову, закрыл глаза и как будто задумался.
– Миссис Оливер?.. Вряд ли. Не могу вспомнить.
– Она пишет книги. Детективные рассказы. Напрягите память, и вы вспомните, что познакомились с ней в то время, когда убедили меня взяться за расследование убийства миссис Макгинти. Вы же не забыли миссис Макгинти?
– Боже, конечно нет. Но как давно это было!.. Тогда вы оказали мне хорошую услугу. Очень хорошую услугу. Я обратился к вам за помощью, и вы мне не отказали.
– Я был польщен, счел для себя за честь, когда вы обратились ко мне, – ответил Пуаро. – Должен сказать, что пару раз я впадал в отчаяние. Человек, которого нам пришлось спасать… насколько я помню, спасать его шею от веревки, ведь это было довольно давно, – для него тогда было крайне трудно что-то сделать. Стандартный пример того, как не делать ничего полезного для себя.
– Он женился на той девушке, верно? На той зануде. А не на яркой искусственной блондинке. Удивительно, как это они сошлись. Вы больше о них ничего не слышали?
– Нет, – ответил Пуаро. – Полагаю, что у них все хорошо.
– Не понимаю, что она в нем нашла.
– Трудно сказать, – произнес маленький бельгиец. – Но это одно из величайших утешений в природе, когда непривлекательный мужчина понимает, что какой-то женщине он нравится. Можно только говорить потом – или надеяться, – что они поженились и потом жили счастливо.
– Не думаю, что они жили счастливо, если им пришлось жить вместе с ее матерью.
– Разумеется, – подтвердил Пуаро. – Или с отчимом.
– Видите, мы снова говорим о давно прошедших днях, – сказал Спенс. – Теперь все не так. Я всегда думал, что тот человек – не могу сейчас вспомнить его имя – должен был держать похоронное бюро. С такими-то лицом и манерами. Да-да, так и было… А у девушки, кажется, водились деньги. Да, он стал бы хорошим гробовщиком. Я как будто вижу его во всем черном, вижу, как он отдает распоряжения относительно похорон… Возможно, он даже получал бы радость от хорошего материала, вяза или тика, или что там используют для гробов? Зато ему никогда не стать страховым агентом или продавцом недвижимости… Ладно, хватит о прошлом. – С этими словами Спенс неожиданно сменил тему. – Миссис Оливер. Ариадна Оливер. Яблоки. Неужели это из-за них она связана с этим делом? Значит, бедняжку, ту девочку, на вечеринке сунули головой в ведро с водой, в котором плавали яблоки… Ведь это так было? И это заинтересовало миссис Оливер?
– Сомневаюсь, что это как-то связано с яблоками, – ответил Пуаро. – Но на вечеринке она присутствовала.
– Вы говорите, она жила здесь?
– Нет, она не здешняя. Приехала погостить к своей приятельнице, некоей миссис Батлер.
– Батлер? Да, я знаю ее. Живет недалеко от церкви. Вдова. Муж был пилотом гражданской авиации. У нее есть дочь. Довольно миловидная особа. Хорошие манеры. Миссис Батлер довольно привлекательная женщина, вы не находите?
– Я едва ли знаком с ней, но да, мне она показалась очень даже миловидной.
– Но при чем здесь вы, Пуаро? Вас же там не было, когда это произошло?
– Верно, не было. Миссис Оливер приехала ко мне в Лондон. Она была расстроена, ужасно расстроена. Просила, чтобы я что-то сделал.
По лицу суперинтенданта Спенса промелькнула слабая улыбка.
– Понятно. Та же самая старая история. Я, помнится, тоже пришел к вам потому, что хотел, чтобы вы что-то сделали.
– И благодаря мне был сделан шаг вперед, – сказал Пуаро. – Теперь я пришел к вам.
– Потому что хотите, чтобы я что-то сделал? Я же сказал вам, что теперь сделать ничего не смогу.
– Еще как сможете! Например, рассказать мне все о людях. О тех, которые здесь живут. О людях, которые пришли на эту вечеринку. Об отцах и матерях детей, которые присутствовали на вечеринке. О школе, учителях, адвокатах и врачах. На той вечеринке кто-то попросил девочку нагнуться над ведром и, возможно, смеясь, сказал: «Я покажу тебе самый лучший способ достать яблоко зубами. Я знаю, как это делается». Затем он или она – кто бы то ни был – надавил ей на затылок. Борьбы никто не заметил, шума тоже никто не услышал. Ничего.
– Скверное дело, – сказал Спенс. – Подумал так, как только услышал о нем… Что вы хотите знать? Я живу здесь всего год. Сестра – дольше, года два или три. Городок небольшой. Старожилов почти нет. Люди приезжают и уезжают. У главы семьи может быть работа или в Медчестере, или в Грейт-Каннинге, или где-то другом месте.
Дети ходят в местную школу. Затем муж меняет работу и они уезжают. Здесь нет постоянного населения. Кое-кто в Вудли-Коммон уже давно. Например, мисс Эмлин, школьная директриса. Или доктор Фергюсон. Но в целом постоянно кто-то уезжает, кто-то приезжает…
– Поскольку вы согласились со мной, – сказал Эркюль Пуаро, – что это дело темное, смею ли я надеяться, что вам известны подозрительные личности из числа местных?
– Да, – ответил Спенс. – Это первое, что приходит в голову, верно? В таких случаях первым делом начинают искать хулигана-подростка. Кому захочется задушить или утопить тринадцатилетнюю девочку? Никаких следов сексуального насилия обнаружено не было, а ведь это первое, что стали бы выяснять. Сегодня даже в маленьких городах и деревнях такое случается сплошь и рядом. Повторюсь, в наши дни такое происходит чаще, чем в пору моей молодости. У нас были свои помешанные, или как там их сейчас называют, но не так много, как теперь. Предполагаю, на свободе их сейчас даже больше, чем в лечебницах, где им самое место. Все лечебницы подобного рода переполнены. Поэтому врачи говорят: «Отпустите его или ее, верните к нормальной жизни. Пусть возвращаются домой и живут со своими родственниками». А затем такой вот типчик, больной он или нет, вновь испытывает желание, и тогда еще одна женщина становится жертвой и оказывается где-нибудь в гравийном карьере или же по глупости просит водителя подвезти ее и беспечно садится в машину. Дети не возвращаются домой из школы, потому что садятся в машину к незнакомому человеку, который предложил подвезти их домой, хотя их всегда предупреждали об опасностях… Да, сегодня такое происходит на каждом шагу.
– Что-то не слишком похоже на почерк нашего убийцы.
– Это первое, что приходит в голову, – ответил Спенс. – Кто-то из числа тех, кто был на вечеринке, скажем так, ощутил позыв к убийству. Возможно, оно у него не первое, но не исключено, что он просто захотел это сделать. Могу предположить, что в прошлом уже имел место подобный случай. Однако, насколько мне известно, пока о чем-то подобном не сообщалось. По крайней мере, официально. На вечеринке были двое, кто попадает в соответствующую возрастную категорию. Николас Рэнсом, симпатичный юноша семнадцати-восемнадцати лет; то есть по возрасту подходит. Если не ошибаюсь, он откуда-то с Восточного побережья. На вид самый обыкновенный. То есть вполне нормальный, но кто знает?.. Есть Десмонд, отпущенный из психиатрической лечебницы, но я бы не сказал, что там что-то серьезное. Это наверняка некто присутствовавший на вечеринке, хотя я не исключаю, что это мог быть кто-то посторонний. Дом в таких случаях обычно не запирают. Открыта или боковая дверь, или боковое окно. Кто-то из наших чокнутых мог прийти, посмотреть в окно, что происходит, и попытаться прошмыгнуть внутрь… Риск немалый. Согласится ли ребенок, пришедший на вечеринку, играть в игру с яблоками с человеком, кого она не знает? В любом случае, Пуаро, вы так и не объяснили, что вынудило вас заняться этим делом. Вы упомянули мисс Оливер. Это какая-то ее безумная идея?
– Не совсем безумная, – поправил его Пуаро. – Но вы правы, писатели склонны к безумным идеям. Таким, что подчас выходят за грань возможного. Однако на сей раз это были просто слова, услышанные от девочки.
– Той, которую звали Джойс?
– Да.
Спенс подался вперед и пристально посмотрел на Пуаро.
– Я вам скажу, – ответил тот.
И спокойно и четко поведал хозяину дома то, что сообщила ему миссис Оливер.
– Понятно, – произнес суперинтендант и потеребил усы. – Значит, девочка так и сказала? Что видела убийство?.. Она сказала, как и когда это было?
– Нет, – ответил Пуаро.
– А что предшествовало этому?
– Думаю, какая-то фраза про убийства в книгах миссис Оливер. Кто-то что-то сказал ей. По-видимому, кто-то из детей – мол, что в ее историях недостаточно крови или трупов. Затем заговорила Джойс – и заявила, что видела убийство.
– Она похвасталась? У вас такое впечатление?
– Нет, это впечатление миссис Оливер. Да, девочка похвасталась.
– Крайне сомнительно.
– Да, это мог быть чистой воды вымысел, – согласился Пуаро.
– Дети нередко делают такие экстравагантные заявления, когда хотят привлечь к себе внимание или произвести впечатление на окружающих. С другой стороны, это могло быть правдой. Вы ведь именно так думаете?
– Не знаю, – признался Пуаро. – Ребенок хвастается, что видел убийство. И через несколько часов этот ребенок мертв. Согласитесь, есть основания поверить в то – сколь безумной ни покажется эта идея, – что мы имеем дело с причиной и следствием. Если это так, то кто-то явно не терял времени.
– Определенно, – согласился Спенс. – Сколько людей было там в тот момент, когда девочка рассказала про то, что видела убийство? Их точное число известно?
– Из того, что сообщила миссис Оливер, явствует, что там было человек четырнадцать-пятнадцать, может быть, больше. Пятеро или шестеро детей и пятеро или шестеро взрослых, под чьим присмотром проходила вечеринка. Но точную информацию я рассчитываю получить от вас.
– Ну, это будет сделать довольно легко, – ответил Спенс. – Не скажу вам точную цифру прямо сейчас, но ее несложно выяснить у местных жителей. Что касается самой вечеринки, то я уже знаю о ней довольно много. Например, женщин там было больше, чем мужчин. Отцы не слишком жалуют своим присутствием детские праздники. Хотя иногда заглядывают – главным образом, чтобы по окончании отвести детей домой. Там был доктор Фергюсон, а также местный викарий. Остальные – женщины: матери, тетушки, социальные работники, две учительницы здешней школы. Я могу дать вам список. И четырнадцать детей. Самым младшим – десять лет; далее те, кто постарше.
– Полагаю, вы скажете, кого в этом списке можно подозревать? – спросил Пуаро.
– Если верно то, что вам кажется, это будет не так-то просто сделать.
– Вы хотите сказать, что нет смысла искать человека с сексуальными отклонениями? Вместо этого нужно найти того, кто совершил преступление и кому это сошло с рук. Того, кто не ожидал, что будет пойман, и кто внезапно пережил неприятное открытие.
– Тем не менее, благослови меня Господь, если я догадаюсь, кто это мог быть, – ответил Спенс. – Наверное, зря я сказал, что тут у нас отыщутся потенциальные убийцы. И разумеется, ничего из ряда вон выходящего по части самих убийств.
– Потенциальные убийцы могут быть где угодно, – сказал Пуаро. – Или, скажем так, нетипичные убийцы, но тем не менее убийцы. Потому что нетипичные убийцы обычно не вызывают подозрений. Против них не слишком много улик. Для такого убийцы было бы великим потрясением узнать, что у его или ее преступления имелся свидетель.
– Но почему Джойс в свое время ничего никому не сказала? Вот что я хотел бы знать. Может, ее подкупили, чтобы она хранила молчание, как вы думаете? Уж слишком это рискованно.
– Нет, – ответил Пуаро. – Из того, что рассказала мне миссис Оливер, следует, что девочка тогда не поняла, что видела убийство.
– О, это крайне сомнительно! – воскликнул Спенс.
– Отнюдь, – возразил Пуаро. – Рассказывал ребенок тринадцати лет. Она вспомнила что-то такое, что видела в прошлом. Мы точно не знаем, когда. Возможно, года три или четыре назад. Она увидела что-то, но не поняла, что это такое. Это может быть что угодно, mon cher. Например, странная автомобильная авария. Скажем, водитель на всей скорости сбил человека и тот получил увечья или даже погиб. Тогда ребенок не мог понять, что это было сделано умышленно. Но что-то, сказанное кем-то, или что-то, что она увидела или услышала год или два спустя, могло пробудить у нее воспоминания. Она могла подумать: «А», «Б» или «Икс» мог сделать это умышленно». Возможно, это было убийство, а не несчастный случай… Имеется немало других вероятностей. Кое-какие предположила мой друг миссис Оливер. Ей ничего не стоит выдвинуть целую дюжину различных версий, как правило, почти нереальных, хотя в большинстве своем они также имеют право на существование. Например, кому-то в чай подмешали таблетки. Или кого-то столкнули со скалы. Ну, вы меня поняли. Жаль, здесь у вас нет скал, потому что в целом очень даже неплохая версия. Так что, да, вероятностей огромное множество… Возможно, что, прочтя некую историю убийства, девочка вспомнила то давнее происшествие. Тогда она не поняла, что это было, но рассказ заставил ее задуматься: «Это могло быть то-то и то-то. Интересно, он или она сделал это нарочно или случайно?» Да, вероятностей тут множество.
– И вы приехали сюда для того, чтобы в них разобраться?
– Думаю, это в интересах общества, не так ли? – вопросом на вопрос ответил Пуаро.
– Значит, мы с вами будем действовать в интересах общества, вы и я?
– По меньшей мере, вы можете снабдить меня информацией, – сказал Пуаро. – Вы же знаете местных жителей.
– Я сделаю все, что в моих силах, – сказал Спенс. – Привлеку к этому Элспет. Уж если кто знает всю подноготную, так только она.
