Три мушкетера

XVI. Бастион Сен-Жерве

Д’Артаньян, придя к друзьям своим, застал их всех троих вместе. Атос размышлял, Портос закручивал усы, а Арамис читал прекрасный маленький молитвенник в голубом бархатном переплете.

– Я надеюсь, господа, – сказал он, – что вы имеете сообщить что-нибудь очень важное, иначе предупреждаю, что не прощу вас за то, что вы заставили меня прийти, не дав мне отдохнуть после ночи, проведенной за взятием и срытием бастиона. Ах, как жаль, что вас там не было, господа! Дело было жаркое!

– Мы были в другом месте, где также было не холодно! – отвечал Портос, крутя усы.

– Тише, – сказал Атос.

– О! – сказал д’Артаньян, заметив, что Атос слегка нахмурил брови, – да у вас, кажется, есть новости.

– Арамис, – сказал Атос, – вы, кажется, завтракали третьего дня в гостинице «Парпальо».

– Да.

– Каково там?

– Что касается до меня, то я ел очень худо; третьего дня был постный день, и там ничего не было кроме скоромного.

– Как! – сказал Атос, – в приморском городе в гостинице нет рыбы.

– Они говорят, – отвечал Арамис, принимаясь снова за чтение молитв, – что плотина, которую строит кардинал, выгоняет рыбу в море.

– Да я не об этом спрашивал вас, Арамис, – сказал Атос; – я спрашивал вас, свободно ли вам там было, и не беспокоил ли кто вас!

– Кажется, докучливых посетителей не было. Да, действительно, Атос, в этом отношении нам будет недурно в «Парпальо».

– Пойдемте же в «Парпальо», – сказал Атос, – потому что здесь стены тонки как писчая бумага.

Д’Артаньян, привыкший к манерам своего друга и угадывавший тотчас по одному слову, жесту или знаку его, что он хотел сообщить что-нибудь важное, взял Атоса под руку и вышел с ним, не говоря ни слова. Портос следовал за ними, разговаривая с Арамисом.

Дорогой встретили Гримо; Атос сделал ему знак, чтоб он шел за ними; Гримо, по обыкновению, повиновался молча; он, несчастный, наконец, почти разучился говорить.

Пришли в трактир «Парпальо»; было семь часов утра и начинало рассветать. Трое друзей заказали завтрак и вошли в комнату, в которую, по словам хозяина, к ним никто не мог прийти.

К несчастью, время для совещания выбрано было неудачно: пробили зорю, и многие, чтобы прогнать сон и согреться от утренней сырости, заходили в трактир выпить; драгуны, швейцарцы, гвардейцы, мушкетеры, легкая кавалерия быстро сменились одни другими, что доставляло большую выгоду хозяину, но совсем не благоприятствовало намерениям наших друзей; поэтому они с неудовольствием отвечали на поклоны, тосты и остроты своих товарищей.

– Этак недолго с кем-нибудь поссориться, – сказал Атос, – что было бы теперь некстати. Д’Артаньян, расскажите нам, как вы провели ночь, а потом мы расскажем наши похождения.

– В самом деле, – сказал один из кавалеристов, держа в руке стакан водки и медленно попивая, – вы были ночью в траншее, господа гвардейцы, и кажется, имели хорошее дело с ла-рошельцами?

Д’Артаньян взглянул на Атоса, как будто спрашивая, следовало ли ему отвечать этому человеку, вмешавшемуся в их разговор.

– Разве ты не слышишь, – сказал Атос, – что господин Бюзиньи обращается к тебе с вопросом? Расскажи, что было сегодня ночью, если эти господа желают.

– Не взяли ли вы бастиона? – спросил один швейцарец, который пил ром из стакана.

– Да, – отвечал, кланяясь, д’Артаньян, – мы имели эту честь; мы, как вы, может быть, слышали, подложили под один из углов его бочонок с порохом, который взрывом своим сделал славную брешь и притом, так как бастион был уже не новый, то он весь от этого взрыва порядочно пострадал.

– А какой это бастион? – спросил драгун, державший на сабле гуся, которого он принес, чтоб изжарить.

– Бастион Сен-Жерве, – отвечал д’Артаньян, – из которого ла-рошельцы беспокоили наших рабочих.

– И дело было жаркое?

– Да, мы лишились пятерых, а ла-рошельцы восьмерых или десятерых.

– Но вероятно, – сказал кавалерист, – сегодня утром они пошлют пионеров поправить бастион.

– Да, это очень вероятно, – сказал д’Артаньян.

– Господа, не хотите ли держать пари? – сказал Атос.

– Хорошо, пари, – сказал швейцарец.

– О чем? – спросил кавалерист.

– Позвольте, – сказал драгун, положив свою саблю, как вертел, на два больших железных тагана, поддерживавшие огонь в камине. – Дайте мне скорее тонкий ломтик хлеба, чтобы не потерять ни капли жиру этой прекрасной птицы.

– Он прав, – сказал швейцарец, – гусиный жир очень вкусен с вареньем.

– Ну, – сказал драгун, – в чем ваше пари? Мы слушаем, господин Атос!

– Да, пари! – сказал кавалерист.

– Господин де Бюзиньи, я держу с вами пари, – сказал Атос, – что я и трое моих товарищей: господа Портос, Арамис и д’Артаньян, будем завтракать в бастионе Сен-Жерве и пробудем там ровно час, чтобы ни делал неприятель, чтоб прогнать нас.

Портос и Арамис посмотрели друг на друга; они начинали понимать, в чем дело.

– Ты хочешь, чтобы нас непременно убили, – сказал д’Артаньян, наклонясь к уху Атоса.

– Нас скорее убьют, если мы не пойдем туда, – отвечал Атос.

– Право, господа, это прекрасное пари, – сказал Портос, покачиваясь на стуле и крутя усы.

– Я принимаю его, – сказал Бюзиньи; – надо назначить выигрыш.

– Вас четверо, – сказал Атос, – нас тоже четверо. Обед на восьмерых, согласны ли вы?

– Прекрасно, – сказал Бюзиньи.

– Превосходно, – сказал драгун.

– Хорошо, – сказал швейцарец.

Четвертый собеседник, который молчал во все время разговора, кивнул головой в знак согласия.

– Завтрак ваш готов, – сказал трактирщик.

– Пойдемте же сюда, – сказал Атос.

Трактирщик повиновался. Атос позвал Гримо, показал ему на большую корзину, лежавшую в углу, и сделал знак, чтобы он завернул в салфетки принесенную провизию.

Гримо понял, что хотели завтракать в поле, уложил в корзину провизию и бутылки и взял ее под руку.

– Где же вы будете завтракать? – спросил хозяин гостиницы.

– Что вам за дело, лишь бы вам заплатили, – сказал Атос.

И он с важностью бросил на стол два пистоля.

– Прикажете дать сдачи? – спросил хозяин.

– Нет, прибавь только две бутылки шампанского, остальное пойдет за салфетки.

Трактирщик получил не так много барыша, как ему сначала показалось, но он взял свое, положив в корзину две бутылки анжуйского вместо шампанского вина.

– Господин де Бюзиньи, не угодно ли вам поставить ваши часы по моим, или позвольте мне поставить мои по вашим, – сказал Атос.

– Справедливо, – сказал кавалерист, вынимая из кармана прекрасные часы, усыпанные бриллиантами. – Половина восьмого.

– Тридцать пять минут восьмого, – сказал Атос. – Так заметим, что мои часы на пять минут впереди против ваших.

И поклонившись удивленным зрителям, четверо молодых людей отправились к бастиону Сен-Жерве. Гримо пошел за ними, неся корзину, сам не зная куда; Атос так приучил его к безмолвному повиновению, что он и не думал спросить об этом.

Четверо друзей не говорили ни слова, пока шли через лагерь; притом же за ними следовали любопытные, которые, зная их пари, хотели видеть, чем это кончится. Но когда они перешли за черту укреплений, то д’Артаньян, совершенно не понимавший, в чем было дело, решился, наконец, просить объяснения.

– Теперь, любезный Атос, скажите, пожалуйста, куда мы идем?

– Вы видите, – сказал Атос, – мы идем на бастион.

– Но что же мы будем там делать?

– Вы знаете, что мы будем завтракать.

– Отчего же мы не завтракали в «Парпальо»?

– Потому что нам нужно провести переговоры о весьма важных делах, а в гостинице нельзя и пяти минут поговорить свободно; беспрестанно ходят, кланяются и заговаривают. Здесь, но крайней мере, – сказал Атос, указывая на бастион, – нам никто не помешает.

– Мне кажется, – сказал д’Артаньян, в котором храбрость всегда соединялась с благоразумием, – что мы могли бы найти какое-нибудь уединенное место на берегу моря.

– Где увидели бы нас вчетвером и через четверть часа донесли бы кардиналу, что у нас идет совещание.

– Да, – сказал Арамис, – Атос прав: madvertantur indesertis.

– Отправиться в пустыню было бы теперь очень кстати, – сказал Портос, – но где ее найти?

– Нет такой пустыни, где бы птица могла пролететь над головой и рыба вынырнуть на поверхность воды, или кролик выбежать из своей норки; а я думаю, что птицы, рыбы и кролики сделались шпионами кардинала. Поэтому лучше сделаем так, как хотели; да и нельзя уже теперь отказаться без стыда. Мы держали пари, которого настоящей причины, я уверен, никто не угадает; чтобы выиграть его, мы пробудем час в бастионе. Может быть, на нас нападут, а может быть, и нет. Если не потревожат нас, то мы поговорим на свободе, и никто нас не услышит, потому что у стен бастиона, наверное, нет ушей. Если же нападут на нас, то мы все-таки поговорим о наших делах и в то же время, обороняясь, покроем себя славой. Вы видите, что, во всяком случае, это выгодно.

– Да, – сказал д’Артаньян, – но мы как раз поймаем пулю.

– О, любезный друг, – сказал Атос, – вам хорошо известно, что самые опасные пули не те, которые посылает неприятель.

– Но кажется, что для подобного предприятия нам следовало бы, по крайней мере, взять ружья.

– Вы глупы, друг мой Портос, зачем обременять себя бесполезною ношей?

– Я не нахожу бесполезным, бывши в виду неприятеля, иметь с собой хорошее ружье, дюжину патронов и пороховницу.

– Разве вы не слыхали, что сказал д’Артаньян? – спросил Атос.

– А что сказал д’Артаньян? – спросил Портос.

– Д’Артаньян сказал, что сегодня при ночной атаке было убито восемь или десять французов и столько же ла-рошельцев.

– Так что же?

– Их не успели еще обобрать, потому что были дела поважнее.

– Так что же?

– Мы возьмем их ружья, пороховницы и патроны, и вместо четырех ружей и двенадцати пуль у нас будет пятнадцать ружей и сотня готовых зарядов.

– О, Атос! – сказал Арамис, – ты действительно великий человек.

Портос наклонил голову в знак согласия.

Один д’Артаньян, казалось, не был убежден.

Вероятно, и Гримо разделял его мнение, потому что, видя, что они продолжают идти к бастиону, в чем он до сих пор сомневался, он дернул своего господина за полу платья.

– Куда мы идем? – спросил он знаком.

Атос показал ему на бастион.

– Но, – сказал на том же безгласном диалекте Гримо, – мы ведь оставим там свои кости.

Атос поднял глаза и палец к небу.

Гримо поставил на землю корзину и сел, опустив голову.

Атос вынул из-за пояса пистолет, зарядил его, осмотрел кремень и поднес дуло к уху Гримо.

Гримо тотчас вскочил на ноги. Тогда Атос сделал ему знак, чтоб он взял корзину и шел вперед.

Гримо повиновался.

Из этой пантомимы Гримо выиграл только то, что из арьергарда перешел в авангард.

Дойдя до бастиона, четыре друга оглянулись.

Более трехсот солдат разных полков собрались у выхода из лагеря, и между ними можно было различить де Бюзиньи, драгуна, швейцарца и четвертого, участвовавшего в пари.

Атос снял шляпу, надел ее на конец шпаги и поднял вверх.

Все зрители отвечали на его приветствие громким «ура», дошедшим до слуха мушкетеров.

После чего все четверо исчезли в бастионе, куда прежде всех вошел Гримо.