Книги для дошкольников — цитаты из книг — стр. 5

Три котёнка поутру Вмиг затеяли игру. На полу смешной клубок, У него ни рук, ни ног. Только знаем, неспроста У него есть три хвоста.

Хорошая профессия: или за копейки пишешь статьи про День города в местные газеты, или за большие деньги занимаешься лизоблюдством, или бесплатно сидишь в тюрьме. Тебе что ближе?

Заиграл Садко задорно, весело. Гости за столом усидеть не могли, выскочили из-за столов да в пляс пустились и так расплясались, что на море-океане великая буря началась. И много в ту ночь кораблей сгинуло. Страсть сколько людей потонуло!

Один похвалится несчётной золотой казной, другой — дорогими товарами заморскими, третий станет хвастать добрым конём да шелковым портом.

Подымались богатыри на резвы ноги, выпивали чары за единый дух да меж собой побратались: старшим братом назвали Илью Муромца, средним — Добрыню Никитича, а младшим братом нарекли Алёшу Поповича.

А в ту пору как раз с восточной стороны лихая беда накатилася: налетел Змеинище-Горынище о трёх головах, о двенадцати хоботах, погаными крыльями солнце затмил.

Вы седлайте, не мешкая, добрых коней, и поедем мы биться не ради князя Владимира, а ради народа русского, на выручку славному Илье Муромцу!

— Не станем мы, Илья Муромец, коней седлать, не поедем мы биться-ратиться за князя Владимира да за княгиню Апраксию. У них много ближних князей да бояр. Великий князь стольно-киевский поит-кормит их и жалует, а нам нет ничего от Владимира со Апраксией Королевичной. Не уговаривай ты нас, Илья Муромец!

Рассердился богатырь, замахнулся на коня плёткой шелковой. — Что ты, волчья сыть, травяной мешок, спотыкаться стал? Не слыхал, видно, посвисту соловьего, шипу змеиного да крику звериного?

Легкий ветерок тронул ветви, и они тихонько зазвенели, будто заливаясь смехом, а затем закачались, словно кивая лисенку в ответ.

… на ветках дерева висели тягчивший сосулек, искрясь и сияя в утреннем свете. - Таким красивым ты еще не бывало, - прошептал Лютер ледяному дереву. - Можно Бельчонок и Ежик оставят себе твои листья, чтобы согреваться холодным. Зимними ночами?

Они крутились и крутились, вертелись и вращались, пока не опускались на землю. Листочки падали на мордочку Лютера, задевая уши и нос, и лисенку сквозь сон слышался чей-то шепот.

- Мне кажется, мое дерево заболело, - сказал Лютер. - Что с ним такое? -спросила мама Лиса. - У него листики стали коричневыми, - понурился лисенок. - Не волнуйся, это просто осень, - улыбнулась мама.

«– Возможно, на самом деле никто никого не любит. Возможно, все люди на планете любят самих себя глазами другого человека, но не осознают этого, и им кажется, что все в порядке. Возможно, это не моя проблема, а общечеловеческая, это суть нашей эгоистичной природы, но осознать ее мешает сексуальное влечение – оно маскирует…

Шмуль всегда покупал одних и тех же золотых рыбок вида львиноголовка пяти сантиметров в длину, потому что именно так выглядел самый первый Руфус, и поэтому все остальные должны были ему соответствовать, будто это все один и тот же.

Как стоять слишком близко к тому, кто стреляет. А потом — к тому, в кого стреляют. Они будут постоянно меняться — сегодня стреляет один, завтра другой — рано или поздно попадут в тебя

– Чтобы до полуночи вернул детей в целостности и сохранности. – А в полночь что? – Превращусь в козла. – То есть сам в себя сорок раз? – хмыкнул Лев. Слава, засмеявшись, наклонился и поцеловал его в губы. Я, садясь на переднее кресло, даже замер от неожиданности: не смог припомнить, когда последний раз был свидетелем…

– Это не гипс, это бандаж. – Лев, отодвинув одеяло, приподнял светлую однотонную футболку, показывая бежевый эластичный пояс, похожий на корсет. – А на нем можно что-нибудь написать, как на гипсе? – заинтересовался Ваня. – Ты на всём хочешь написать какую-нибудь гадость, даже на мне, – фыркнул Лев. Видимо, тоже вспомнил…

– Значит, твоя классификация не работает? – Не работает, – недовольно согласился Ваня. – Тогда отмени ее, – предложил Лев. – В смысле? – Ты же ее сам придумал. Сам придумал – сам отмени. Если ничего лишнего не надумывать, можно обнаружить себя в мире, в котором не нужно ничего себе запрещать.

Мне хотелось обнять Славу, сказать ему: «Мне жаль, но он никогда не возьмет тебя за руку на улице. Ни в какой стране. Потому что он слабак». И это правда.

Я переключал на интервью, и оно обязательно было с рэпером, про которого Ваня говорил, что хочет быть таким же. Я тогда смеялся и дразнил его, что он равняется на бесталанных дураков, но теперь думал только одно: «Возвращайся и будь кем хочешь, главное – будь».