Он включил проигрыватель. Тот заиграл “Until it’s time for you to go”, и папа стал подыгрывать. Новенькая губная гармошка – мой подарок на Рождество – звучал и впрямь замечательно. Здорово было сидеть и слушать его игру, меж тем как за окном сгущались сумерки.
-Сыграй еще раз,- попросил я, когда умолк голос Элвиса.
-Хорошо, - согласился папа.
Он снова поставил пластинку и приложил гармошку к губам. Я пошарил в кармане. Когда песня дошла до середины, я достал папину старую гармошку. Я немного тренировался, пока жил у Торстенсона. Но все же не ожидал, что у меня так здорово получится. Я вступил точно в такт. Отец не сразу меня услышал. Но, услышав, молча опустил руки, предоставив мне продолжать одному. Я играл так, словно всю жизнь только этим и занимался, а отец любовался мной. У меня разгорелись уши, а голос Элвиса дрожал больше, чем обычно.
Когда я закончил, папа долго сидел молча.
-Это было неплохо,- проговорил он, наконец.
-Ну уж, - улыбнулся я.
-Давай, еще разок попробуем вместе, - предложил папа.
Мы играли до самой темноты, пока губы не разболелись так, словно их натерли наждачной бумагой.

….мы легли рядышком и стали смотреть в ночь. Воздух был полон слов, которые мы хотели бы сказать друг другу.