«Смерть, - говорил Жан Поль, - это стрела, которую сбили в начале взлета и которая настигает нас в самом конце». А если ее свист звучит в твоих ушах пожизненно? Проблема смерти в первую очередь и
прежде всего - это проблема, с которой сталкиваются выжившие. Ее острота, подстегивающая или парализующая человека, связана с парадоксом: страх смерти существует в нас не оттого, что смерть
прекращает жизнь, - мы скорее боимся жизни, которая робко исключает из себя смерть, - страх смерти живет в нас, потому что «мы, умирая, покидаем как жизнь, так и смерть» (Эммануэль Левинас,
«От существования к существующему»,). Вероятно, прав Людвиг Фейербах в своих «Мыслях о смерти» (1830): «Лишь до наступления смерти, а не в самой смерти, смерть есть смерть и есть то, что доставляет боль; смерть - такое призрачное существо, что оно существует только тогда, когда его нет, и его нет тогда, когда оно существует». Точно таким же образом Гегель в «Энциклопедии» определял чистый «миг» и в связи с ним - «я = я чистого самосознания». Забавно, что оба философа, вероятно, правы по отношению к итожащему смысл триангуляционному обмеру этих трех односложных слов («смерть», «миг», «я»), которые словно вцепились друг в друга в последнем объятии.