Он не знал, каково это — жить вдали от Петербурга, но ему представлялось, что ни один другой город не был бы настолько созвучен его тонкой, меланхоличной натуре. В апреле, вместе с первым, кротким и нежным дыханием весны в разогретом воздухе и с пасхальным перезвоном колоколов в старом районе Коломны, душа его переполнялась неясным, светлым ожиданием чуда. А в те мгновения, когда над Северной столицей плыл навевающий самые сладкие и нежные из грез, аромат сирени, а ночь, подобно маленькой фее, озорно смеясь, накрывала город сказочным флером белых ночей, казалось, что ни одна мечта уже не может остаться несбыточной. И каждый раз, с приходом осени, успокаивающей его мятежную душу своей чарующей, бархатной красотой, подобно разговору с элегантной, исполненной деликатности леди родом из позапрошлого века, он понимал, что живет в прекраснейшем месте, соединившем в себе всю красоту европейских столиц. Петербург был городом, способным примирить почти любого художника, поэта и мечтателя с унылой повседневностью наших дней.