С прошлым все ясно. С настоящим - тем более: живем в эпоху динозавров. А вот насчет будущего есть разные мнения. Многие даже считают, что будущее наше, как у раков, - позади.
=======================================================================================
На радио я сотрудничаю уже десять лет. В первые же дни начальник Барри Тарасевич объяснил мне:
-  Я не говорю вам - что писать. Я только скажу вам - чего мы писать категорически не должны. Мы не должны писать, что религиозное возрождение с каждым годом ширится. Что социалистическая экономика переживает острый кризис. И так далее. Все это мы писали сорок лет. За это время у нас сменилось четырнадцать главных редакторов. А социалистическая экономика все еще жива.
-  Но она действительно переживает кризис.
-  Значит, кризис - явление стабильное. Упадок вообще стабильнее прогресса.
=======================================================================================
-  Не пишите, что Москва исступленно бряцает оружием. Что кремлевские геронтократы держат склеротический палец…
Я перебил его:
-  На спусковом крючке войны?
-  Откуда вы знаете?
-  Я десять лет писал это в советских газетах.
-  О кремлевских геронтократах?
-  Нет, о ястребах из Пентагона.
=======================================================================================
Первые годы все думал о театре. Пытался организовать труппу из бывших советских актеров. И даже поставил один спектакль. Что-то вроде композиции по «Миргороду».
Премьера состоялась на Бродвее. Я был в командировке, пойти не смог. Потом спросил у одного знакомого:
-  Ты был? Ну как?
-  Да ничего.
-  Народу было много?
-  Сначала не очень. Пришел я - стало значительно больше.
=======================================================================================
Я употреблял такие слова, как «философема», «экстраполяция», «релевантный». Наконец редактор вызвал меня и говорит:
-  Такие передачи и глушить не обязательно. Все равно их понимают только аспиранты МГУ.
=======================================================================================
-  Есть у тебя какие-нибудь политические идеалы?
-  Не думаю.
-  А какое-нибудь самое захудалое мировоззрение?
-  Мировоззрения нет.
-  Что же у тебя есть?
-  Миросозерцание.
-  Разве это не одно и то же?
-  Нет. Разница примерно такая же, как между штатным сотрудником и внештатным.
-  По-моему, ты чересчур умничаешь.
-  Стараюсь.
=======================================================================================
Я давно заметил: когда от человека требуют идиотизма, его всегда называют профессионалом.
=======================================================================================
-  Земляк, ты в Устьвымлаге попкой не служил? Году в шестидесятом?
-  Служил. Не попкой, а контролером штрафного изолятора.
-  Второй лагпункт, двенадцать километров от Иоссера?
-  Допустим.
-  Потрясающе! А я там свой червонец оттянул. Какая встреча, гражданин начальник!
Таксист, как выяснилось, отбыл срок за развращение несовершеннолетней. Потом женился на еврейке, эмигрировал. Купил медальон на такси.
-  Жизнью своей, - говорит, - я в общем-то доволен. Работаю, женат, имею дочь.
Я зачем-то спросил:
-  Несовершеннолетнюю?
=======================================================================================
-  Мишелочка в четвертом классе… У меня такси, жена - бухгалтер. Зарабатываем больше тысячи в неделю. Через день по ресторанам ходим. Что хотим заказываем: сациви, бастурму, шашлык на ребрышках…
-  Не похоже, - говорю, - вы тощий.
Таксист снова поглядел на меня:
-  Так ведь я кушаю. Но и меня кушают…
=======================================================================================
Затем добавил:
-  У меня есть граммов двести водки. Не здесь, а в Париже. За телевизор спрятана. Поверьте, я физически чувствую, как она там нагревается.
=======================================================================================
Мне сорок пять лет. Все нормальные люди давно застрелились или хотя бы спились. А я даже курить и то чуть не бросил. Хорошо, один поэт сказал мне:
-  Если утром не закурить, тогда и просыпаться глупо…
=======================================================================================
Почвенники запасали спиртное на вечер. Причем держали его не в холодильниках, а между оконными рамами. Среди либералов было много выпивших уже на первом заседании.
Почвенники не владели английским и заявляли об этом с гордостью. Либералы тоже не владели английским и стыдились этого.
Вместе с тем между почвенниками и либералами было немало общего. В Союзе их называли махровыми шовинистами и безродными космополитами. И они прекрасно ладили между собой.
В тюремных камерах они жили дружно. На воле им стало тесновато.
=======================================================================================
Верблюд был похож на моего школьного учителя химии. Цесарки разноцветным оперением напоминали деревенских старух. Уссурийский тигр был приукрашенной копией Сталина. Орангутанг выглядел стареющим актером, за плечами у которого бурная жизнь.
В этом и есть гениальность Уолта Диснея. Он первым заметил сходство между людьми и животными.
=======================================================================================
Я подумал - у меня теперь есть девушка. Я буду звонить ей по телефону. Буду класть ей руку на плечо. Мы будем раньше всех уходить из любой компании.
=======================================================================================
-  По-моему, - говорю, - литературе нельзя доверять свою жизнь. Поскольку добро и зло в литературе неразделимы. Так же, как в природе…
=======================================================================================
Возможно, Тася претендовала на роль духовной опекунши. То есть ждала от меня полного идиотизма. А я невольно разрушал ее планы.
=======================================================================================
Потом я услышал:
-  Вот, например, Хемингуэй…
-  Средний писатель, - вставил Гольц.
-  Какое свинство, - вдруг рассердился поэт. - Хемингуэй умер. Всем нравились его романы, а затем мы их якобы переросли. Однако романы Хемингуэя не меняются. Меняешься ты сам. Это гнусно - взваливать на Хемингуэя ответственность за собственные перемены.
=======================================================================================
-  Значит, я у тебя не первый?
Вопрос количества тогда стоял довольно остро. Лет до тридцати я неизменно слышал:
-  Ты второй.
Впоследствии, изумленный, чуть не женился на девушке, у которой, по ее заверениям, был третьим.
=======================================================================================
В борьбе с абсурдом так и надо действовать. Реакция должна быть столь же абсурдной. А в идеале - тихое помешательство.
=======================================================================================
Доклад литературоведа Эрдмана назывался «Завтрашняя свобода». Речь шла о так называемой внутренней свободе, которая является уделом поистине творческой личности. Эрдману задавали вопросы. Молодой американец, по виду учащийся юридической или зубоврачебной школы, сказал:
-  Истинной свободы нет в России. Истинной свободы нет в Америке. Так в чем же разница?
Эрдман не без раздражения ответил:
-  Разница существенная. Здесь ты произнес все это и благополучно уедешь домой на собственной машине. А москвича или ленинградца еще недавно увезли бы в казенном транспорте. И не домой, а в камеру предварительного заключения.
=======================================================================================
Долго я не мог понять, что объединяет этих столь разных людей. Затем уяснил себе, что принципы их вольного братства - достаток, элегантность и насмешливое отношение к жизни. В те годы я еще не знал, что деньги - бремя. Что элегантность - массовая уличная форма красоты. Что вечная ирония - любимое, а главное - единственное оружие беззащитных.
=======================================================================================
Все они, разумеется, нравились женщинам. Завистники считают, что женщин привлекают в богачах их деньги. Или то, что можно на эти деньги приобрести. Раньше и я так думал, но затем убедился, что это ложь. Не деньги привлекают женщин. Не автомобили и драгоценности. Не рестораны и дорогая одежда. Не могущество, богатство и элегантность. А то, что сделало человека могущественным, богатым и элегантным. Сила, которой наделены одни и полностью лишены другие.
=======================================================================================
Сначала я продал мою жалкую библиотеку, которая чуть ли не целиком умещалась на тумбочке в общежитии. Потом заложил шерстяной спортивный костюм и часы. Я узнал, что такое ломбард с его квитанциями, очередями, атмосферой печали и бедности. Пока Тася была рядом, я мог не думать об этом. Стоило нам проститься, и мысль о долгах выплывала, как туча.
Я просыпался с ощущением беды. Часами не мог заставить себя одеться. Всерьез планировал ограбление ювелирного магазина. Я убедился, что любая мысль влюбленного бедняка - преступна.
=======================================================================================
Иногда я не заставал Тасю дома в условленный час. Бывало, ее замечали с кем-то на улице или в ресторане. Раза два я почувствовал, что ее интересует какой-то мужчина.
С теми, кто ее интересовал, она держалась грубовато. Как и со мной в первые часы знакомства. Помню, Тася сказала одному фарцовщику:
-  Знаете, на кого вы похожи? На разбитого параличом удава, которого держат в зоопарке из жалости…
Это было предательство. Нечто подобное она когда-то говорила мне. Казалось бы, пустяк, а я целую неделю страдал от ревности и унижения.
=======================================================================================
Что-то меня раздражало в их поведении. Я вспомнил, как лет пятнадцать назад заболел мой отец. Меня отправили за кислородной подушкой. Я шел и плакал. Затем повстречал учителя тригонометрии Буткиса.
-  Не переживай, - сказал мне Буткис, - врачи частенько ошибаются. Все будет хорошо.
С тех пор я его ненавидел. Врачи не ошибаются. Родители болеют и умирают.
Что хорошего было у меня впереди?
Люди предохраняют себя от чужих неприятностей. Хранят иллюзию собственного благополучия. Опасаются всего, что там, за поворотом.
=======================================================================================
Почему я даже в шутку не заговаривал с Тасей о женитьбе? Почему с непонятным упорством избегал этой темы?
Очевидно, есть во мне инстинкт собственника. И значит, я боялся ощутить Тасю своей, чтобы в дальнейшем не мучиться, переживая утрату.
Став ее законным мужем, я бы навсегда лишился покоя. Я бы уподобился разбогатевшему золотоискателю, который с пистолетом охраняет нажитое добро.
=======================================================================================
Я продолжал задавать ей вопросы. Причем в такой грамматической форме, которая содержала заведомое отрицание:
-  Ты не поедешь ко мне? Ты не желаешь меня видеть? Ты больше не любишь меня?..
Может, надо было кричать:
-  Поедем! Я с тобой! Люби меня!
И вот однажды я сказал: «Ну хочешь, мы поженимся?»
Тася удивленно посмотрела на меня. Ее лицо стало злым и торжествующим. Кроме того, в нем была обыкновенная досада. Я услышал:
-  Ни за что!
=======================================================================================
Мысленно я твердил:
«Только бы она не уходила. Я буду работать. Буду дарить ей красивую одежду. Если потребуется, буду воровать. Я перестану задавать ей вопросы. Не буду мстить за то, что полюбил…»
=======================================================================================
Бывает, ты разговариваешь с женщиной, приводишь красноречивые доводы и убедительные аргументы. А ей не до аргументов. Ей противен сам звук твоего голоса.
=======================================================================================
В коридоре мы повстречали улыбающуюся горничную. Это меня несколько успокоило. Хотя в Америке улыбка еще не показатель. Бог знает, что здесь проделывается с улыбкой на лице.
=======================================================================================
В ответ прозвучало:
-  Ты деградируешь.
-  Ехать в Беверли-Хиллс рановато, - сказала Тася. - Давай закажем кофе. Просто выпьем кофе. Как тогда в студенческом буфете.
Я позвонил. Через три минуты явился официант с подносом. Спрашивает:
-  Заказывали виски?
Это был уже второй такой случай. Какая-то странная путаница. Тася сказала:
-  Дело в твоем гнусном произношении.
=======================================================================================
Гуляев выступал темпераментно и долго. Он тоже говорил все, что полагается. О насильственной коллективизации и сталинских репрессиях. О сельскохозяйственном кризисе и бесчинствах цензуры. О закрытых распределителях и государственном антисемитизме. В конце он сказал:
-  Россия действительно прекрасна! И мы еще въедем туда на белом коне!
Литвинский наклонился к Шагину и говорит:
-  После коммунистов я больше всего ненавижу антикоммунистов!..
=======================================================================================
Я был так доволен собственной хитростью. Вероятно, напоминал человека, дни которого сочтены. Ему говорят - оденься потеплее. А он-то знает, что смертельно болен. И только усмехается в ответ.
=======================================================================================
Казалось бы, люби и все. Гордись, что Бог послал тебе непрошеную милость.
Читая гениальные стихи, не думай, какие обороты больше или меньше удались автору. Бери, пока дают, и радуйся. Благодари судьбу.
Любить эту девушку - все, что мне оставалось. Разве этого недостаточно? А я все жаловался и роптал. Я напоминал садовника, который ежедневно вытаскивает цветок из земли, чтобы узнать, прижился ли он.
=======================================================================================
Я поднялся в свой номер. Снял туфли. Подошел к зеркалу.
Узкий лоб неандертальца, тусклые глаза, безвольный подбородок.
Возраст у меня такой, что каждый раз, приобретая обувь, я задумываюсь:
«Не в этих ли штиблетах меня будут хоронить?..»
=======================================================================================
Недавно я заполнял какую-то официальную бумагу. Там была графа «цвет волос». Я автоматически вывел - «браун». В смысле - шатен. А секретарша зачеркнула и переправила на «грей». То есть - седой.
=======================================================================================
Я сделал паузу и торжественно выговорил:
-  Я… Слушай меня внимательно… Я - чемпион Америки. Знаешь, по какому виду спорта?
-  О господи… Ну, по какому?
-  Я - чемпион Америки… Чемпион Соединенных Штатов Америки - по любви к тебе!..
Я положил трубку. На душе было тошно. Даже в бар идти не хотелось. Выпьешь как следует, а потом будет еще тоскливее.
Может быть, это кризис? Если да, то какой именно? Экономический, творческий, семейный?
Вот и хорошо, подумал я. Кризис - это лучшее время для перестройки.
=======================================================================================
Едешь, бывало, в электричке с дружеской компанией. Вдруг появляется нищий с баяном. Или оборванная женщина с грудным ребенком. И тотчас же возникает гнетущая ситуация. Хочется сунуть нищим мелочь, чтобы они поскорее ушли.
Начинаешь успокаивать себя. Вспоминать истории про нищих, которые строят дачи. Или разъезжают на досуге в собственных автомобилях. Короче, с успехом избегают общественно полезного труда.
Присутствие человека в рваных ботинках действует угнетающе. Вынуждает задумываться о капризах судьбы. Будоражит нашу дремлющую совесть. Напоминает о шаткости человеческого благополучия…
А что, если во мне за километр ощущается неудачник? Что, если обо мне стараются забыть, как только я уйду?