И еще одно поразило Клайда: с любопытством, даже с благоговейным изумлением он убедился, что в здешней атмосфере нет и следа той эротики, которой отличалась жизнь в "Грин-Дэвидсон", а совсем недавно - в "Большом Северном". В самом деле, насколько он мог припомнить, дух сексуальности чувствовался во всем, был основой чуть ли не всего, что ему до сих пор приходилось видеть в отелях. Здесь не было ничего подобного. Женщины вообще не допускались в клуб. Все эти выдающиеся личности приезжали и уезжали, как правило, в одиночку, без всякой шумихи, энергичные и сдержанные, что характерно для людей, достигших исключительного успеха. Обычно они обедали в одиночестве, негромко беседовали, сходясь по двое, по трое, читали газеты и книги или разъезжали по городу на быстроходных машинах и, казалось, не ведали, что такое страсть, - по крайней мере, на них, видно, не действовало это чувство, которое, как доныне представлялось незрелому уму Клайда, всем движет и все будоражит в жизни простых смертных - таких, как он сам.
Вероятно, достигнуть видного положения и сохранить его в этом замечательном мире можно, только если будешь равнодушен к женщинам, освободишься от постыдной страсти к ним. Поэтому, думал Клайд, в присутствии таких людей и у них на глазах нужно держаться так, словно тебе и в голову не приходят мысли, которые на самом деле иной раз выводят, тебя из всякого равновесия.