- Я думал, армия тебя научит уму-разуму, но, выходит, не научила.
-  Единственное, чему может научить армия, - огрызнулся Артур, - так это чтоб больше никогда не захотеть служить в армии. Тут они большие мастаки.
=================================================================================
-  Я сказал только то, что они не хуже других, вот что я сказал, - заупрямился Артур. - И это не шутка. Думаешь, я бы дал тебе хоть пенни, если бы угадал счет в футболе? Или кому-нибудь еще? Вряд ли. Все бы себе оставил, разве что семью бы не обделил. Купил бы своим дом, наладил им жизнь, а остальные пусть зубами щелкают. Я слышал, ребята, выигравшие в футбольную лотерею, получают тысячи писем с просьбами поделиться, но знаешь, что бы сделал я, окажись на их месте? Не знаешь? Ну так я скажу тебе: устроил бы костер из этих писем. Потому что, Джек, я не верю в равную дележку. Возьми хоть ребят, что соловьем разливаются за фабричными воротами. Мне нравится слушать, как они говорят про Россию, про фермы и электростанции, потому что это интересно, но когда начинается трепотня про систему, при которой все равны, - это дело другое. Я не коммунист, заруби это себе на носу. Но коммунисты мне нравятся, хотя бы потому, что не похожи на этих жирных котов-тори из парламента. Да и на ворюг-лейбористов тоже. Эти каждую неделю залезают нам в карман, выдумывая всякие страховки и налоги, да еще говорят, что это ради нашего же собственного блага. Дай мне власть, и знаешь, что бы я стал делать? Стал бы ходить по английским фабрикам, одна за другой, с брошюрками и разыгрывать в лотерею парламент. «Шесть пенсов штука, парни, - предлагал бы я. - Победителю - большой классный дом», - а когда бы набил карманы, устроился бы где-нибудь с пятнадцатью женщинами и пятнадцатью машинами. Вот так.
=================================================================================
Но так или иначе, если уж он трахает жену Джека, то и поделом ему. Артур разделял мужей на две главные категории: те, кто ухаживает за женами, и раззяв. Джек подпадал под вторую, куда более многочисленную, чем первая, что Артуру было известно по собственному опыту. Быстро поняв это, он сделался удачлив в любви, всячески ловил кайф, куя железо, пока оно горячо, и все более укрепляясь в мысли, которая пришла ему в семнадцатилетнем возрасте: самые лучшие женщины - замужние. Мужей-«раззяв» Артур не жалел. Чего-то им не хватало, не в том смысле, как не хватает одной ноги калеке - ее-то уж никак не поставишь на место, - а в том, что они, мужья-«раззявы», легко могли бы исправиться, если бы не были такими эгоистами, прочистили себе мозги и больше внимания уделяли своим женам. Сам Артур, в моменты наибольшей терпимости, говорил, что женщина - это нечто большее, нежели просто украшение или домохозяйка, это теплое, чудесное существо, заслуживающее ухода, требующее максимума внимания со стороны мужчины, и уж точно нечто более важное, нежели его работа или его удовольствие. Тем более что мужчина и так получает большое удовольствие от ласкового обращения с женщиной. Иное дело, что есть женщины, которые не позволяют ласково с собой обращаться, женщины с лицами мегер и железным, как гвоздь, сердцем, женщины, размахивающие у тебя кулаком под носом и орущие: «Сделай то, сделай это», и хоть кол на голове теши, старясь быть с ними ласковым, все без толка, не хотят они этого. Лучше бы им родиться мужчинами, меньше бы бед от них было, меньше несчастий: их призывали бы в армию и убивали на войне либо швыряли бы в тюрьму за то, что, взобравшись на ящик из-под мыла, они орут во всю глотку: «Долой то, долой это!» Такие женщины считают тебя недоумком, если ты за ними ухаживаешь, они просто не понимают, что такое любовь, и тебе остается только одно: дать им под зад как следует.
=================================================================================
А что ему остается? На развод он никогда не пойдет, это слишком дорого, чем бы там все ни кончилось. Нет такой женщины, которая была бы достойна развода.
=================================================================================
-  Нет, ты точно чокнулся, - сказала она. - Ты хоть себе представляешь, что значит родить ребенка? Девять месяцев пьешь всякую дрянь. Груди становятся большими, потом вся раздуваешься. Дальше в один прекрасный день орешь как резаная, и вот он - ребенок. Но все это еще куда ни шло. Ничего страшного. Главное начинается после - каждую минуту надо смотреть за ним. И так пятнадцать лет. Попробуй сам как-нибудь.
-  Без меня, - мрачно бросил он. - Что ж, если ты так на это смотришь…
=================================================================================
Он ответил ей невинным, почти потрясенным взглядом оскорбленной добродетели. Ври до посинения, был его девиз, ври, и рано или поздно тебе поверят.
=================================================================================
Единственный отдых, который обретешь, оказавшись вдали от всего этого, - это возможность усесться на поросшем ивами берегу канала и ждать, пока клюнет рыба. Или лечь в постель с женщиной, которую любишь.
=================================================================================
Здорово, думал он, когда есть на пальце кольцо, нет кольца, а всегда можешь отличить замужнюю от одинокой. Это вопрос интуиции. Смотришь на женщину и сразу говоришь себе: «замужем», или «не замужем», и в девяти случаях из десяти оказываешься прав. Было у него еще одно наблюдение касательно молодых женщин - хотя тут случались и проколы: даже если они были одеты в просторное пальто, по лицу можно было определить размер и форму груди. Если у женщины тонкие губы и лицо как морда у борзой, если она любит поговорить, то, значит, грудь у нее плоская, как тарелка для овсяной каши, или маленькая, меньше гусиного яйца, а у щекастой хохотушки с пухлыми губами всегда есть за что подержаться. В этом смысле труднее всего с теми женщинами, о которых говорят «в тихом омуте черти водятся»: чаще всего у них все на месте, но если вдруг нет, то все недостатки они компенсируют в постели.
=================================================================================
-  Когда же ты поумнеешь, Артур? - Джек заговорил первым. - Почему бы тебе не познакомиться с какой-нибудь хорошей девушкой да не угомониться, семью завести. От этого тебе только лучше будет.
Первый вопрос Артур пропустил мимо ушей, а на второй ответил:
-  У меня, если хочешь знать, уже есть хорошая девушка. Но перед тем, как заводить семью, надо хорошенько подумать. Мне кажется, я еще не готов к этому.
-  Тебе понравится, - сказал Джек, - ты уж мне поверь.
-  Может, и понравится, - улыбнулся Артур, - только мне не по душе проводить все свое свободное время с какой-то одной женщиной. По пятницам я буду мчаться домой с жалованьем, все отдавать ей, и меня еще выругают за то, что мало принес, в то время как сейчас я спокойно возвращаюсь, переодеваюсь и иду в «Белую лошадь» пропустить пинту-другую.
=================================================================================
Родился бунтарем, бунтарем и помрешь. Другим быть ты просто не можешь. И даже не пытайся спорить. Да и хорошо быть бунтарем, это самое лучшее: ты словно всем показываешь, что пытаться тебя нагнуть - дело пустое. Фабрики, биржи труда, страховые компании - благодаря им (во всяком случае, так они утверждают) мы дышим и держимся на плаву, но на самом деле это мины-ловушки, и если не смотреть в оба, то они тебя проглотят, как песок засасывает человека в пустыне. Фабрики выжимают из тебя пот до смерти, биржи заговаривают до смерти, страховщики и налоговики тянут деньги из кармана и обирают до смерти. А если после всего этого свинства в тебе еще теплится хоть какая-то искорка жизни, тебя призывают в армию и убивают. А если хватит ума откосить от армии, погибнешь под бомбежкой. Да что там говорить! Это не жизнь, если только не прижать эту гнусную власть, не позволять ей больше совать тебя мордой в грязь, хотя, по правде говоря, не очень-то много ты можешь сделать, разве что изготовить динамит да разнести на куски эти очкастые рожи.
Со всех трибун кричат: «Голосуй за меня, делай то, делай это», но за кого бы ты ни проголосовал, кончается все одним и тем же, потому что в любом случае ты получаешь власть, которая обклеит всю твою физиономию гербовыми марками, за которыми собственной руки не увидишь, и, больше того, тебя заставляют принимать все это, чтобы и дальше можно было продолжать делать свое дело. Тебе ввинчивают это в мозг, в позвоночник, в череп, пока не решат, что только помани, и ты сорвешься с места.
=================================================================================
Ну а моя забота - это каждодневная война до самого конца жизни. Зачем делать из нас солдат, когда мы и так солдаты, до мозга костей? Сражаемся с матерями и женами, хозяевами и бригадирами, копами, армией, правительством. Не одно, так другое, не говоря уж о работе и о том, как мы тратим заработанное. Да у меня, что ни день, сплошные заботы, потому что заботы всегда были и всегда будут. Родился пьяным, женился слепым, заброшен в этот странный, безумный мир, прошел через пособия по безработице, войну, когда на стенных часах болтается противогаз и каждый вечер воют сирены, а ты, покрытый струпьями, гниешь в бомбоубежище. Восемнадцатилетним тебя затягивают в мундир, а когда отпускают на волю, ты снова потеешь у станка, зарабатывая на лишнюю пинту, перепихиваясь в выходные с женщинами, прикидывая, чей муж нынче вышел в ночную смену, работая до изнеможения, до каши в мозгах и боли в спине, и все ради денег, которые каждый понедельник утром тянут тебя на фабрику.
И тем не менее это хорошая жизнь и хороший мир, не надо только жаловаться, и даже если ты знаешь, что этот огромный мир ничего еще о тебе не слышал, ты уверен, что со временем услышит и ждать теперь осталось не так уж и долго.