— Рой о птицах знает больше, чем обо всем остальном. Разве что о машинах столько же. И о заправках.
— Но не про людей, – добавила Шеннон.
По интонации я так и не понял, вопрос это или утверждение.
— Именно, – подхватил Карл, – поэтому он и давал людям названия птиц. Папа был рогатым жаворонком. А мама – каменкой. Дядя Бернард – болотной овсянкой, потому что сперва учился на священника и лишь потом передумал и стал автомехаником, а у болотных овсянок белый воротничок.
Шеннон засмеялась:
— А ты, дорогой, – ты кем был?
— Я был… Кем уж я был-то?
— Луговым коньком, – тихо проговорил я.
— Значит, луговой конек красивый, сильный и умный? – хихикнула Шеннон.
— Может, и так, – поддакнул я.
— Это потому, что он летает выше других, – объяснил Карл, – а еще он громкоголосый и совершает… как уж это называется?
— Вокальные полеты, – подсказал я.