За улыбкой благожелательства и некоторой отрешённостью Маседонио пульсировал страх - страх боли и смерти. Последний привёл его к отрицанию Я, чтобы не было Я, которому умирать; первый - к отрицанию сильных физических болей. Он пытался убедить себя и нас, что человеческий организм не может чувствовать сильное наслаждение, следовательно, и сильную боль. Мы с Латуром слышали от него такую красочную метафору: "В мире, где все удовольствия - игрушки из магазина, боли не могут быть орудиями кузнеца". Бесполезно было возражать, что удовольствия не всегда игрушечные и вообще мир не обязательно симметричен.