Цитаты — стр. 6

Через некоторое время после того как Патриарх отбыл, раздался пронзительный звонок в дверь.
- Это за мной, - тихо сказала Елизавета Федоровна.
Великая княгиня не ошиблась. У ворот обители стояли чекисты-латыши во главе с комиссаром.
- Мы по вашу душу, гражданка Романова.
- Что-что, а уж душу-то вам у меня не забрать, - сдержанно ответила настоятельница.

(Б. Грасиан)* * *
«Извлекай пользу из врагов. Любую вещь надо брать умеючи, не за клинок, где порежешься, а за рукоять, чтобы себя защитить, тем паче при соперничестве. Разумному больше пользы от недругов, чем глупцу от друзей. Вражда порою равняет те горы трудностей, перед коими останавливается благосклонность. Многим славу создали враги их. Лесть куда опаснее, чем ненависть; вторая помогает избавиться от изъянов, которые первая прикрывает. Благоразумный сделает злобу людским своим зеркалом, более верным, нежели зеркало приязни, и либо предотвратит обличение, либо исправит недостатки».

(Б. Грасиан)* * *
«Искусство не вмешиваться. И прежде всего тогда, когда море общественное или семейное разбушевалось. В отношениях между людьми – те же вихри, бури страстей. В такую пору разумней укрыться в надежной гавани, переждать. От лекарства недуг нередко обостряется; предоставим действовать здесь природе, там – нравам; мудрый врач столько же должен знать, чтобы прописать лекарство, сколько – чтобы не прописать, и зачастую искусство его в том, чтобы обойтись без лекарств. При непогоде житейской всего лучше сложить руки и выждать, пока буря уляжется. Отступишь сейчас – победишь потом».

(Б. Грасиан)
Бальтасар Грасиан-и-Моралес, испанский писатель и философ, иезуит

* * *
«Не хватайся из упрямства за худшее – оттого, что твой противник, тебя опередив, выбрал лучшее. Будешь уже с самого начала побежден, и придется потом с позором отступать. Не видать тебе удачи, коли твоя позиция неудачна. Противник оказался хитрей, он раньше занял лучшую, и глупо, замешкавшись, двинуться против него с худшей. Глупость строптивцев в том, что они из страсти противоречить не видят истины, из жажды спорить не замечают выгоды. Здравомыслящий всегда в стане разума, а не пристрастия, он либо первый туда поспешит, либо потом ошибку исправит».

(Б. Грасиан)

– Как хорошо ты говоришь по-русски. Какой образный и яркий у тебя язык. Откуда?

– Изнутри.

Замечательно точно. Наполненность души требует выплеска, формулирования. Вообще, язык звучит изнутри. И вовсе не в начитанности дело. Совсем малограмотные люди могут замечательно емко, выразительно и даже поэтично говорить. Все дело в наполненности.

Мне приснилось ощущение счастья. Я, видимо, не смогу описать его полностью.

Лето. Я не очень помню, где это. Скорее, Москва, чем дача. Женщина, которую я привлекаю к себе, – в сарафане с тонкой ниточкой бретельки на горячем, обтянутом сухой загорелой кожей плече. Она улыбается. Я держу ее за талию и спрашиваю:

– Ну, а ты сегодня где была?

– На старой работе, – очень просто, с улыбкой отвечает она.

И то, что она говорит, – безусловная и какая-то удивительно приятная правда. Видимо, «старая работа» – это то, что было до меня, и она счастлива, что ее, эту «старую работу», бросила. Она сказала еще что-то, не помню что, но из этого было понятно, что те, кто остался на «старой работе», ей завидуют. То ли завидуют ее «новой работе», то ли тому, что она со мной, то ли и тому, и другому.

Я обнимаю ее, совсем просто, без значения, нюхаю шею под волосами… и вижу улыбающуюся девочку в наискосок залитом солнцем проеме двери.

Я проснулся от удивительного чувства безмятежного счастья, потому что эта женщина, из образа которой я запомнил только ее плечо и улыбку, – моя жена. Счастье заключалось в том, что сочетание с ней было полным, покойным, а власть над ней законной.

И еще важна была улыбка девочки в проеме двери. Это была улыбка, в которой было что-то очень взрослое и лукавое, мол: «Ну-ну, все понятно. Нечего про работу говорить – все видно, о чем вы сейчас думаете и чем займетесь». Что-то простое и волшебное было в этом солнечном видении и еще что-то из тех лет, с пионерскими маршами по радио, сладкими творожными сырками и трясущимся под тобой по корням дачных тропинок велосипедом.

Мне иногда, как воздуха, не хватает общения со страной, с Россией. Ужасно не хочется, чтобы это пошло прозвучало, но не знаю, как точнее объяснить. Просто если я долго не бываю в глубинке, не общаюсь с людьми оттуда, я словно теряю покой, уверенность, ровное дыхание. Телевидение создает вакуум. Оно как бы выкачивает воздух, рождает ощущение, что страна – это одни и те же люди, одни и те же их взгляды, одни и те же «тусовки», один и тот же искусственно навязанный образ жизни. По сути, это преступление. И в конечном счете – удивительно недальновидная политика, потому что она притупляет и без того уже достаточно тупой взгляд на мир нашего правительства.

Это приводит к полному непониманию того, что для возрождения народного самосознания и достоинства важнее сесть в самолет и прилететь на празднование 150-летия гениального художника Василия Сурикова, чем сесть в лимузин и потом весь вечер просидеть на гламурной московской тусовке, посвященной 60-летию «великого комбинатора» Иосифа Кобзона.

В России можно жить либо под Богом, либо под страхом.

Отказавшись от Бога, народ приговорил себя к страху.

Все дело в том, к чему прислушивается художник. Пока он слушает себя, свое нутро, свою «невозможность» делать иначе, все в порядке. Он, конечно же, не застрахован от ошибок, но это ошибки правильные.

Но как только он начинает оглядываться по сторонам, пытаясь уловить «что требуется», происходит метаморфоза не только с творчеством, но и с самим человеком.

Как можно не понимать, что русский человек может променять явную материальную выгоду на сидение на крыльце или за чаем и обсуждение ситуации на Гаити.

Это нужно чувствовать! Без этого невозможно ничего сделать и с этим народом, и этому народу.

Может ли существовать единство в России, основываясь только на экономической основе? Да никогда! Для России этого мало. России нужна идея, нужно что-то духовное, соборное!..

* * *
Сегодня у власти те, кто объединены вокруг «Нет».

Приехал на дачу один, усталый. Поужинал, лег спать. Сразу тяжело провалился… Пригрезилось, что еду на велосипеде по пустой дороге. И вдруг кто-то оказался сзади, словно на багажник кто-то опустился и меня обнял – и дыханием коснулся моего уха и что-то сказал или даже не сказал, а лишь издал какой-то звук, и я узнал брата и почувствовал, как он обхватил меня сзади и прижался к моей спине. И так вдруг хорошо стало, так замечательно, и будто бы даже проснулся, засыпая заново – уже легко и сладко расслабляясь.

И с этим же замечательным ощущением проснулся. Осень, прохладно. Один. Солнышко редкое и белое, и листья совсем уже ржавые падают.

Такие мысли хорошие и, как казалось, умные приходили мне в то утро. Как было хорошо!