Большая книга — выбор блогеров. Алексей Сальников «Опосредованно»

Книжные блогеры обсуждают книги из шорт-листа премии «Большая книга»

Книжные блогеры из телеграма прочитают все книги из шорт-листа «Большой книги», расскажут о каждой и выберут победителей по своей версии. Нас четверо, вкусы у нас достаточно разные, и мы готовы объяснить, почему именно стоит прочитать (или не читать) каждую книжку из списка. Сегодня речь пойдёт о романе «Опосредованно» Алексея Сальникова. Присоединяйтесь к обсуждению в комментариях!

Наше субъективное мнение дополнено дайджестом отзывов других книжных блогеров, не входящих в жюри, чтобы представление о книге было более полным. Не забудьте просмотреть и страницу рецензий на Сальникова на самом ЛайвЛибе!

В следующий раз мы внимательно читаем «Собачий лес» Александр Гоноровский.

Екатерина Баева, телеграм-канал «Мистер Дарси и бал»

Je suis Лена
Очень легко писать рецензии на дурные книги.

Глумливо пересказать сюжет, поиздеваться над слогом, высмеять шаблонных героев. Чтобы не быть голословной, привести пару цитат. Завершить остроумным проклятьем в адрес автора. Готово.

Писать рецензию на книги писателя Сальникова совершенно невозможно.

Я могу представить, что те или иные любители словесности могут ему предъявить. Сюжета, как такового, почти нет. Девушка Лена из Нижнего Тагила неожиданно открывает в себе способность сочинять «стишки», которые, в отличие от «поэзии», объявлены вне закона в силу своих сильных галлюциногенных свойств — вот и весь, в общем-то, сюжет. Лена, «которая, можно сказать, сама еще по колено стояла в наивности, чуть ли не Зайцем была из «Ну, погоди!», который там с барабаном и шариками по ночному парку», помимо окказионального сочинительства и знакомства с некоторыми асоциальными сочинителями, распространителями и употребителями наркотиков, живет самой непримечательной жизнью: тихо заканчивает школу, поступает в институт, идет работать в школу, выходит замуж. Стишки не делают Лену особенно крутой или классной; если вы представили себе Уолтера Уайта в юбке, немедленно перестаньте. Лена очень простая. Обычная Лена. Сюжета, напоминаю, почти нет.

Тем неожиданнее, тем сногсшибательнее талант писателя Сальникова, который проступает, ей-богу, на каждой странице. Если в «Петровых в гриппе» его, теоретически, можно было проглядеть, залюбовавшись хитрым замыслом и композицией, то в «Опосредованно» этого не заметить невозможно. Этот текст хочется учить наизусть абзацами, цитировать знакомым, его хочется потрогать руками, чтобы убедиться, что это не сон. (Электронная книга бесплатно доступна на Литресе; за время чтения я заказала три его бумажные копии.)

Писатель Сальников – единственный, похоже, человек, способный, ничего не приукрашивая, описать современную провинциальную повседневность так, чтобы читателю не хотелось удавиться. Если бы фотопаблик «Эстетика е**еней» существовал в виде текста, Алексей Сальников был бы его самым ценным автором. Вот, например, как он описывает местного алкоголика:

Еще в детстве Лена поражалась волосатости этого человека: казалось, он прячет пекинеса в декольте своей майки. От него за два метра пахло, как от собаки, которую облили пивом и продержали в тепле пару дней. Лена даже предположить не могла, что может быть общего между этим алкоголиком и серьезным, аккуратным папой Ирины, который умудрился разжечь мангал, не замарав ни ру́ки, ни одежду.

А вот бабушка идет в ночи посмотреть, с кем это Лена болтает по телефону:

Бабушка так долго шаркала в Ленину сторону в своих шлепанцах, будто не квартирка у них была, а целый английский особняк, так что Лена ожидала уже увидеть чепец на голове бабушки и фонарь со свечой в ее поднятой руке.

А вот обычный осенний день на районе:

Был теплый сентябрьский день, да еще и солнечный, трава была пострижена, но вовсю пока зеленела, люди были веселее и живее, чем летом в жару. Понавысыпало отовсюду на дорожки школьников и студентов, и они добавляли звенящего дрожания в ясный осенний воздух, когда смеялись и говорили между собой. Что-то веселое было даже в том, как били в землю колёса трамвая, когда наступали на стык рельсов, как трамваи лихо разворачивались после остановки или въезжая на нее, предупреждающе бренча сигналом, похожим на школьный звонок, как бросали солнечный блик на пешеходов поочередно из каждого своего окна. В центре всего этого веселья, но как бы в сторонке, сидел персонаж с банкой пива в руке и, кажется, пытался унять алкоголизацией совсем другую жажду. Непонятно, как остальные не замечали того, что он страдает, – Лене он бросился в глаза сразу же, она села чуть поодаль, поглядывая на него, сначала надеясь, что он допьет пиво и уедет.

А вот подростки болтают по телефону:

Вера держала свой телефон, как бутерброд, будто готовясь пожрать собеседника, и давала обещания, что тоже пойдет, если и у него что-то такое случится, Аню скрючило возле двери, и она только отвечала тихо: «Да, да, сейчас».

Безыскусный, свежий, легкий слог Сальникова не топит читателя в архаизмах и изящных лингвистических средствах, и, несмотря на потрясающую плотность текста, в нем почти нет того, что он сам же блестяще подмечает в некоторых авторах:

…в его книжках попадались и неожиданно хорошие места, просто они тонули в том, что еще Дмитрий тянул в текст, а тащил он туда все подряд, жалея каждую украденную у телевизора или улицы репризу, анекдот, словцо<…>.

Нет, самому писателю Сальникову достаточно одного, блин, всего одного местоимения, чтобы ты почувствовал, будто сидишь и вместе с героями празднуешь незадавшийся день рождения:

— Да без тебя тошно. И без чернил, – отпихнул стишки Ирин отец. – Эта не приехала. Этот приехал, чтобы побыстрее смотаться. Эта вон курит чё-то, пишет еще.

Я не знаю, кто еще у нас сейчас так умеет писать о современности – так, чтобы и Корморана Страйка упомянуть, и на актуальную ЛГБТ-тему высказаться, чтобы не просто повестку отработать. Не знаю, откуда писатель Сальников знает, что значит родить ребенка, что чувствует человек на похоронах, как плачет испуганный малыш, почему переписываться с мужем в чате легче, чем говорить с ним на кухне. Я/мы Лена, je suis Лена, вот это вот все.

Мне кажется, «Опосредованно» должны прочитать все, кто собирался уже похоронить современную русскую литературу, потому что такой живой, как в исполнении Сальникова, она не была примерно никогда.

Фото okhtalab.ru

Виктория, телеграм-канал «КнигиВикия»

Хаски vs. Сальников
Маленькие люди и огромные стихи: Сальников соревнуется с Хаски, доказывая, что творчество - это наркотик.

Давно известно, что идеи витают в воздухе. В 2018-м Хаски выпускает клип на трек «Иуда», в котором варит и распространяет свои песни, как наркотики. В 2018 Сальников выпускает роман про немного сдвинутую вселенную, в которой стихи — это наркотики. Разные жанры, схожие мысли.

Но Хаски превращает базовую идею в целый перформанс, в котором примеряет роль мессии, проходя путь от церемониального уничтожения невыпущенного альбома до смерти через повешение на балконе отеля «Ритц Карлтон» и собственных похорон с последующим воскрешением. Христологические мотивы можно отследить и в тексте непосредственно «Иуды». Строками «я читаю для тех, кто ходит по рукам или по этапам» он угощает опиумом и прощением последних из людей — уголовников и проституток. Это такая прекрасная достоевщина, и дерзкая, и яркая. И это идеально сочетается с его образом: манерой исполнения, манерой говорения, манерой сценического поведения — чуть аутичной, чуть блаженной, чуть позволяющей подумать, что такие долго не живут.

Сальников в «Опосредованно» тоже не выходит из образа. Но этот образ неуверенного, закомплексованного, сомневающегося в своих возможностях человека подбешивает. Для всех нас, кого Дмитрий Быков любит называть книжными детьми (а для тех, кто ещё и осознает себя на письме — особенно), очевидно, что текст — это наркотик. Как для читающего, так и для пишущего. Нет большего кайфа, чем от книжного прихода, обычно называемого катарсисом. Но есть у Сальникова какое-то приуменьшение, которое у другого сошло бы за кокетство. Оно в самом пренебрежительном слове «стишки», оно в образе Уолтера Уайта от мира этих стишков, в этой чересчур обычной Лене, которая живёт чересчур обычной жизнью и иногда пописывает вещи, которые нехило штырят, но сама будто до конца не осознает своей силы. Алексей Борисович, вы офигенно талантливый писатель. И поэт. Возьмите пример с Хаски, поверьте уже в себя, а то, право, как-то неловко.

Да, я знаю, что мне недавно чудились переклички сальниковского же «Отдела» и куплета Нойза про космонавтов, записанного на волне протестных митингов. А теперь вот это, быть может, надуманное сравнение. Но Сальников и Хаски не так уж не похожи, они оба про извечную русскую хтонь. Музыка Хаски вполне могла бы стать саундтреком, например, к «Петровым в гриппе». Тем более, что роман скоро получит новую жизнь в виде спектакля на сцене «Гоголь-центра», где не впервой звучать трекам Хаски. Всё переплетено, синк эбаут ит.

В то же время, для тех, кто, как другой финалист «Большой книги» Вячеслав Ставецкий, не зациклен на возвращении в литературу героя, персонажи Сальникова могут стать родными. Из его текстов сочится поэзия серых будней, блочных пятиэтажек, бытовой ругани, где в просветах — все теплое, живое, радостное. То, из чего, оказывается, складывается наша маленькая жизнь. А мы и не замечаем, потому что завистливо смотрим в сторону больших идей и смыслов, успеха и славы, вечности, в конце концов. Но все большое делает несчастным и заканчивается одинокой смертью, поэтому малодушное умение довольствоваться малым при ближайшем рассмотрении может оказаться суперсилой.

Кому читать: тем, кто ищет счастье в мелочах.
Кому не читать: тем, кто ищет героя с большой буквы «Г».

Анна Фёдорова, телеграм-канал Dramedy

Да, но нет
Замысел книги, центральный сюжетный узел — просто огонь. Весь мир абсолютно такой же, как за окном, но в нем есть еще один сильный наркотик — стишки. Стишки — в смысле слова на бумаге. Человек берет листочек, читает стишок — и у него происходит приход.

Понятно, что написать такое могут только единицы, и поэтому стишки дорого стоят. Вокруг них существует целый криминальный бизнес, за них сажают в тюрьму. И вот наша героиня в позднее советское время, когда она была школьницей - получает первый стишок почитать. Как первую дозу, от случайного знакомого. А потом обнаруживает в себе талант писать стишки самой. И все заверте.

Еще раз говорю: замысел совершенно прекрасный и залихватский, когда я пересказывала эту историю людям, все говорили — ооо, ничего себе.

Но Сальников не избежал одной ловушки. Я в принципе не знаю, можно ли ее избежать, если пишешь о текстах, производящих на людей слишком сильное впечатление. Ну то есть так: если в тексте упоминается стишок, от которого у человека происходит приход – читатель ждет этого стишка весь свернувшись и предвкушая. А потом добирается до него – а это просто слова.

И сам текст книги – комковатый, медленный и даже несколько утомительный. Прихода не происходит. Медленно разворачивается жизнь обычного человека. Ок, этот человек производит наркотики. Ок, это фактически Breaking Bad по-русски. Да, но нет. Потому что сильная сторона Сальникова – это описание обыденности, в которой мы все тонем, как Петровы в гриппе. Идеально это сделано в книге «Отдел», там получилась настоящая банальность зла. Классно – в «Петровых» - там в принципе всю книгу как с температурой сидишь (ни единого сюжетного поворота оттуда уже не помню, да и не надо). А здесь должна была быть книга про магию, а получилась про банальность магии.

Но может, в этом тоже был замысел.

Евгения Лисицына, телеграм-канал greenlampbooks

Любишь стишок — люби и холодок
Рецепт успеха — брать самое лучшее. «Dostoevsky-trip» Сорокина + Breaking Bad + атмосфера «Петровых в гриппе и вокруг него» + подмороженный лещ женского пола в качестве главного героя. Никто не будет спрашивать у тебя за главную героиню, если она немного прихватилась на сибирском морозе и не слишком выделяется среди остальных персонажей, но сама по себе удивительно странная.

Роман держится на стыке двух сумрачных граней. С одной стороны, проблемы и кризисы людей взрослых, даже не за тридцать уже, а вокруг да около сорока. Да и кто сейчас моложе тридцати помнит про великого и прекрасного Зулина? С другой стороны, максимализм и категоричность ну явно молодежные, хотя уже и уровнем повыше, чем подростковое бунтарство в лоб. Где найти читателей, которые на обеих этих гранях устоят? Думается мне, что таких мало, поэтому роман либо вливается в обе струи сразу, и это чистый восторг и обожание, либо оставляет читателя неудовлетворенным и в недоумении, когда одна из ставок не сыграла.

Мне всегда казалось, что поэты похожи на веганов. Вроде тоже читают, но не то же, тоже едят, но не то же, и при этом на полшишечки где-то на задворках сознания считают, что они немного лучше других и этим самым «другим» вымышленно противостоят, загоняя себя в воображаемое гетто. Дескать вот есть литература, а есть настоящая поэзия, литра, которая относится к литературе как раз-таки опосредованно, но при этом штырит и меняет сознание, потому что это явление другого порядка, что-то божественное свыше, одновременно наркотическое, манящее и пугающее. Алексей Сальников удачно описал это самопозиционирование стихосложения, хотя я до конца так и не уловила тональности метафоры. То ли это самоиронично, то ли на полном чесноке лёгкое высокомерие.

Любителям поэзии читать однозначно, а вот поклонникам стройных сюжетов или динамичных действий советовать не буду. В психологическую прозу тоже напрямую книжку не запишешь, мешает эта подмороженность и неуниверсальность персонажей. С другой стороны, это мы тут сидим такие красивые и просвещённые, а на периферии жизнь течёт иначе, проблемы тоже вылезают с другим фокусом, и если в какой-то момент чувствуешь кризис, то можно не только не найти из него выхода, но даже не пытаться искать, потому что не знаешь, что так можно. Удивительное умение — свести фантастический элемент до уровня обыденности.

Дайджест мнений книжных блогеров

Тебе показывают мир, в котором ты прожил всю жизнь, но под таким углом, что не сразу веришь, что это он и есть. А потом вдруг узнаешь: «Ну надо же, точно!» И радуешься. В описании «ломки» зависимого от «литры» наркомана узнаешь собственные муки поиска нужного слова, в прозаических, с матерком, парафразах угадываешь лучшие образцы русскоязычной поэзии, в оглавлении, прочитанном подряд, отыскиваешь прекрасное стихотворение, ритмичное и образное. И радуешься. (Отзыв полностью.) Надежда Толстоухова, телеграм-канал «Слово за слово»

А ещё Надежда составила подборку стихотворений, которые всплывают в романе.

Все романы Сальникова укрыты вуалью магического реализма, но он совершенно особого сорта, близкого и понятного особенно тем, кто вырос среди реализма хрущевок и бочкового кваса на разлив. (Отзыв полностью.) Марина Флёрова, телеграм-канал «Книжный бункер»

Я не думаю, что роман «Опосредованно» окажется в лидерской премиальной тройке «Большой книги», но рад, что именно его книга, вот такая вся аляпистая и немного неуклюжая, всё же отмечена шортом крупной литературной премии. (Отзыв полностью.) Филипп Хорват, телеграм-канал the TXT

Я наконец-то увидела в современной прозе тот самый вариант «среднего человека», который не рефлексирует на диване и мучается своей ничтожностью, а просто… живёт. (Отзыв полностью первая часть, вторая часть, дополнительное мнение.) Мария Закрученко, телеграм-канал «Опыты чтения»

...именно этот роман — на самом деле лучший у автора; больший вклад, что ли, в современную литературу вносящий (сравнивать его с «Петровыми» вообще не очень верно, они довольно разные, хотя и кажется, что нет).(Отзыв полностью.) Владимир Панкратов, телеграм-канал «Стоунер»

Сальников — это такой древний грек пространства современной русской литературы. Как и ведущие умы полисов, он стремится к мере, и ему удаётся соблюдать баланс. (Отзыв полностью.) Александра Мищенко, телеграм-канал Queer Department