Во власти любви. Книга вторая

Глава 3. Алессио

Никакого белого света. Лишь темнота.

Раньше я никогда не задумывался над смертью, хотя она неотрывно сопровождала меня по жизни. Я лишь вскользь соприкасался с ней, но никогда не бывал на грани, поэтому мысли об этом не занимали мою голову. Однако, как и многие, считал, что, находясь на пороге жизни и смерти, ты видишь белый ослепляющий свет, что показывает путь.

Это. Всё. Ложь.

Поверьте человеку, побывавшему на той стороне.

Но вот свет, льющийся сейчас сквозь окно прямо мне в глаза, уж точно ослепляет. Понятия не имею, где я и какого чёрта тут делаю. Лишь фрагменты из прошлого ещё свежи и крутятся в моей голове. Помню всё, что произошло до тех пор, пока темнота не поглотила меня. Я облажался. Чертовски сильно.

Последнее из воспоминаний – это наша ссора с Адрианой, её заплаканные испуганные глаза. Она услышала нас с Джоном и сделала свои выводы. Не дав мне объяснить всё, она выстрелила в меня.

Блять. Эта девушка выстрелила. В меня.

Я научил её стрелять, а она использовала это против меня.

Но самое ужасное не это. Тот факт, что она убежала, оставив меня в таком состоянии, ранит сильнее. Однако я это заслужил. Мне необходимо было рассказать ей всё, как только я понял, что она для меня нечто большее, чем просто дочь Маттео. Намного большее, чёрт возьми.

Но как я, блять, тут оказался?

Я проснулся всего пару минут назад. По многочисленным трубкам, воткнутым в мои вены, и кислородной маске на лице можно сделать вывод, что я нахожусь в больнице. В палате кроме меня больше никого нет. Всё моё тело кажется таким тяжёлым и уставшим, словно я провёл в зале несколько часов подряд. Голова болит, во рту сухо.

Я снял с себя маску и постарался присесть, но почувствовал сильную боль в животе и в левом боку, отчего упал обратно на кровать. Полживота забинтовано. Мне захотелось разорвать эти бинты и взглянуть на рану прямо под сердцем. Хочется увидеть дыру, которую Адриана оставила на моём теле как напоминание о моей ошибке.

Из-за сухости во рту и жажды пришлось потянуться за бутылкой воды, стоявшей на тумбе рядом с кроватью. Безуспешно. Мои пальцы лишь задели её, и она упала на пол, покатившись в сторону двери. Чёрт.

Я уже хотел позвать кого-нибудь, но дверь сама открылась. Я попытался вновь присесть, чтобы быть готовым к сюрпризам, хотя, не имея с собой никакого оружия, даже грёбанной бутылки, ни о каких шансах одолеть противника не могло быть и речи. Я чувствовал себя овощем.

В палату зашла темноволосая женщина. Судя по одежде, это доктор, поэтому я немного расслабился.

– Мистер Уильямс, вы очнулись!

Женщина была явно рада моему пробуждению. Её глаза под толстой оправой очков заблестели, когда она направилась к монитору рядом со мной и проверила показатели на нём.

– Добро пожаловать обратно к живым. Как вы себя чувствуете? Какие-то боли?

– Во рту пустыня. Голова раскалывается.

Женщина подняла бутылку и, открыв крышку, помогла мне сделать пару глотков. Мне этого было мало. Такое ощущение, что я не пил очень долгое время.

– Не торопитесь. По чуть-чуть. Чтобы ваш организм привык к этому. Кстати, я доктор Стоун, ваш лечащий врач, – она улыбнулась мне и встала напротив кровати. – Итак, мистер Уильямс, вы пережили сложную операцию, – сделав небольшую паузу, она продолжила. – Нам пришлось буквально вырывать вас из лап смерти. Сейчас ваше состояние стабильное. Вам предстоит ещё много работы, чтобы полностью восстановиться после пулевого ранения, но жизненно важные органы не задеты, несмотря на то, что пуля прошла в нескольких миллиметрах от сердца. Вы удачливый человек, мистер Уильямс. Хотя я предпочитаю думать, что вам повезло с ангелом-хранителем.

Пока я переваривал информацию, доктор Стоун смотрела на меня таким взглядом, словно знала что-то, чего не знал я. Но она не сказала ничего, что, уверен, хотела сказать на самом деле.

– Вы проведёте здесь ещё несколько дней под наблюдением, а затем будет длительное восстановление. Уверена, с таким рвением вы очень скоро встанете на ноги.

– Как я сюда попал?

– Вас привезли в критическом состоянии на вертолёте.

– В какой мы больнице?

– В Бруклинской, сэр.

Какого чёрта произошло? Кто мог привезти меня сюда? Эти вопросы крутились в моей голове, но больше всего интересовало другое.

– Я был один?

– Нет, – моё сердце забилось сильнее. Пульс участился, из-за чего звук от монитора ускорился. Доктор Стоун бросила взгляд на экран, потом вновь на меня. – Вас привезли сюда несколько людей, что нашли вас. Больше никого.

Она ушла. Адриана бросила меня и убежала. Возможно, она и позвала на помощь, но сама не вернулась. Последняя крупица надежды рухнула со словами доктора Стоун. Я был практически уверен, что видел и слышал её голос, пока окончательно не отключился. Но, похоже, это были галлюцинации.

– Мистер Уильямс, нам пришлось ввести вас в искусственную кому, поэтому сейчас вам нужно немного отдохнуть. Поспите и дайте организму прийти в себя. В какой-то момент мы чуть не потеряли вас, – она смотрела на меня сквозь толстые стёкла очков. – Ваше сердце остановилось на несколько секунд, пока вы не нашли в себе силы вернуться. Не знаю, что или кто вас вернул сюда, но об этом вы сможете подумать позже. Поспите, – она пересекла палату и скрылась за дверью.

Женщина была чертовски права. Я был мёртв. Я мёртв и сейчас.

На этот раз я проснулся от того, что мне нужно было сходить в туалет, и я чертовски проголодался. На улице уже стемнело, а в палате вновь никого нет, хотя не знаю, кого ожидал здесь увидеть. Судя по всему, никому не было до меня дела.

Вероятно, Адриана нашла способ связаться с отцом. По крайней мере я надеюсь, что сейчас она в целости и сохранности у себя дома. В окружении любимых людей, которым доверяет.

С большим усилием я встал с кровати и подошёл к шкафу, в котором, как я надеялся, будут мои вещи, но их там не оказалось. Только свёрнутый плед, запасная подушка и несколько бутылок с водой. В больничной рубашке, доходящей мне до колен и с открытой задницей, я прошёл к выходу из палаты, держась за больной бок, и открыл дверь. Коридор был пуст.

– Эй, есть кто?

Никто не отозвался. По указателям я направился в сторону туалета, еле ковыляя босыми ногами по ледяному полу.

Было чертовски больно ходить и даже стоять на ногах, да и голова кружится. Сделав дела, я подошёл к раковине с зеркалом, чтобы помыть руки и ополоснуть лицо прохладной водой, чтобы немного привести себя в чувства. Было слишком поздно, когда я заметил, как в комнату вошли и приставили пистолет к моей спине.

Чёрт.

– Теперь пора возвращаться к себе в палату, ублюдок.

Я медленно поднял голову и посмотрел в зеркало на молодого парня. Наши взгляды пересеклись. Я узнал его.

Орацио – один из солдат Каморры. Несколько раз мы с ним выполняли мелкую работу вместе, но он был одним из опытных людей Маттео и определённо доверенных, раз тот прислал его за мной. Я, честно говоря, предполагал, что смерть будет от его рук, а не от посыльного. Хотя думаю, что заданием Орацио было лишь привести меня к нему, чтобы Маттео сам смог со мной разобраться.

– Медленно и без резких движений мы сейчас выйдем отсюда и направимся в палату, – сказал парень, указывая головой в сторону двери.

– Что потом? – спросил я, подчиняясь.

Я не идиот. В таком состоянии я не смогу ничего сделать, лишь причиню себе ещё больше вреда. Поэтому, держась за бок, я прошёл вперёд, пока он подталкивал меня сзади.

– Потом ты сделаешь то, что скажет Капо. Будешь ждать его решения. Но если ты вздумаешь сделать что-то, что заставит меня пустить пулю тебе в лоб, я не буду расстроен, а он тем более.

Не сомневаюсь в этом. Я даже удивлён, что всё ещё жив. Маттео мог дать приказ убить меня на операционном столе или же по пути в больницу. Он мог дать приказ Орацио убить меня прямо здесь и сейчас, но у него был другой план. Уверен, его месть будет мучительной, а моя смерть – нелёгкой.

Маттео Моретти – один из самых жестоких людей в Штатах. Он так просто не забудет, что я удерживал его дочь от него. Маттео счёл это похищением, даже если всё было не совсем так.

Мы с Орацио направляемся по коридору к моей палате. Его рука лежит у меня на спине, а вторая всё так же держит пистолет у поясницы. По дороге нас встретила медсестра, но, опустив голову, прошла мимо, сделав вид, что мы даже не столкнулись с ней. Была ли Бруклинская больница под контролем Каморры?

Возможно, теперь, когда я здесь – да.

Как только мы зашли в палату, Орацио убрал руку с моей спины и направил пистолет мне в лицо.

– Не смей больше выходить отсюда. Сделаешь какое-то неверное движение или попытку сбежать – и ты будешь мёртв. Вся больница окружена, имей в виду.

– Сколько я тут пробуду?

– Сколько потребуется.

– И в чём смысл? Если он и так убьёт меня, то почему я всё ещё здесь, Орацио? – спросил я, злясь на всю эту чёртову ситуацию.

Голова шла кругом, и я понятия не имел, что происходит. В какую игру играет Моретти?

– Тебе сдохнуть поскорее хочется? Я могу это устроить, только дай, блять, повод, – Орацио кинул к моим ногам чёрную сумку и вышел за дверь.

Сукин сын.

Я наклонился и взял её. Там лежали чистые вещи. Никакого телефона и никаких личных вещей. И тут меня осенило. Я дотронулся до шеи, но медальон с флешкой исчез.

– Твою мать! Блять!

От злости я кинул сумку в стену. Дикая боль пронзила мой живот, от чего я скрючился и схватился за него. Кровь испачкала рубашку, а значит, швы разошлись. Твою мать.

Ярость внутри меня нарастает с неимоверной силой. Всё, ради чего я жил последний год, из-за чего я оказался в таком положении, пропало. Не знаю, был ли медальон на мне, когда я оказался здесь, или же нет, но единственное, что имеет сейчас значение, – это то, что я облажался по полной. Я потерял всё самое важное в этом чёртовом мире. То, ради чего был придуман мой план, ради чего я оказался замешан в делах мафии, было уничтожено.

Подсознание кричит, что флешка у Маттео. Как и Адриана.

Блять. Адриана. Я потерял её, не имея шанса объясниться. И ради чего? Чтобы в итоге потерять всё?

Чувство бессилия удушающе схватило меня за горло. Мне необходимо как можно скорее выбраться отсюда. Если придётся столкнуться с Маттео, чтобы получить шанс увидеться с Адрианой, я это сделаю. Даже если это будет мой последний вздох, она должна знать, что ничего из того, что произошло между нами, не было ложью. Мои чувства к ней – не фальшь, не притворство и не игра. Каждая частичка меня предана ей. Она должна знать, что я выбрал её. Не месть.

Мне просто нужен план, но голова решила отключиться. В комнате стало нечем дышать. Я упал на пол возле кровати, облокачиваясь на неё. Голова опрокинулась на матрас, и я увидел потолок. Перед глазами всё поплыло и закружилось. Ладонью я чувствовал, как бинты под рубашкой становятся мокрыми. Мне нужно позвать на помощь, но я не чувствую в себе сил даже сделать нормальный вдох. Единственное, что получается – это закрыть глаза.

– Не закрывай глаза, Алессио.

– Будь со мной. Держись за меня, прошу.

Я не могу понять, воспоминание ли это или мой мозг играет со мной злую шутку. Но слова эти так отчётливы в моей голове, что кажется, я схожу с ума. Возможно, я всё ещё нахожусь под действием лекарств, однако её мелодичный голос успокаивает меня. Он словно колыбельная. Под него я готов засыпать, за него я готов умереть.

– Живи, Алессио, потому что я тоже люблю тебя.

С тех пор, как доктор Стоун нашла меня на полу без сознания и с разошедшимися швами на животе, каждый день стал похож на предыдущий. Сон, еда, упражнения, приём лекарств. Четыре дня я был под особым её контролем, как ни в чём не бывало. Словно это нормально, что меня охраняют десятки вооружённых мужчин и ни один полицейский не пришёл, чтобы взять показания в связи с пулевым ранением. Никто не осмеливался пойти против Маттео Моретти, и на то были веские причины.

Я не мог выйти из палаты дальше туалета без присмотра Орацио, который находился возле моей двери круглосуточно. Он ни с кем не сменялся, не разговаривал со мной и не отвечал на мои вопросы. Никаких посетителей, никаких вестей.

Но сегодня мой день перестал быть томным, ведь мне позволено покинуть больницу. Не так я себе представлял выписку, но это уже что-то. Если бы я остался тут ещё дольше, я бы сошёл с ума. Или попытался бы всё же сбежать.

Эта мысль не покидала меня уже несколько дней, но нужно было трезво оценивать свои силы. А их не было, хотя чувствовал я себя намного лучше. Швы пока не сняли, но рана заживает, и я могу передвигаться уже без посторонней помощи и сильной боли.

Мне нужно полностью восстановиться, чтобы найти Адриану и поговорить с ней. Я не собираюсь оставлять всё как есть. Меня не устраивает такой исход событий.

Пару минут назад я проснулся от резкого толчка Орацио в моё плечо.

– Поздравляю. Ты готов к выписке. Собирайся, – сказал он.

Без каких-либо вопросов я начал собираться, предположив, что Маттео дал приказ привезти меня.

– Двигайся. И помни, блять, никаких глупостей.

Мы вышли из палаты и спустились вниз, как и всегда с приставленным к спине пистолетом, игнорируя взгляды окружающих.

Орацио толкнул меня к пассажирской двери своей чёрной Chevrolet Malibu и дождался, пока я сяду внутрь. Только после этого он обошёл машину спереди, не опуская пистолет, направленный на меня, и сел за руль. Мы выехали с парковки в полной тишине, за нами последовали ещё три такие же машины.

Я усмехнулся, привлекая внимание Орацио.

– Какого хрена ты смеёшься?

Он ведёт машину правой рукой, пока на сгибе её локтя лежит левая рука с целящимся в меня оружием. Его взгляд переходит с меня на дорогу и обратно чаще, чем хотелось бы, ведь его внимательность за рулём просто никудышная. Если этот парень и дальше продолжит так вести машину, мы разобьёмся и умрём раньше, чем Маттео хотел бы.

– К чему такая осторожность, Орацио? Вы правда думаете, что я чёртов

Халк и вам потребуется столько людей? Я был всего лишь ищейкой для Маттео, а не головорезом.

– Просто закрой свой рот и не морочь мне голову, – парень явно напряжён.

Все полчаса, что мы ехали до аэродрома, где нас ожидал вертолёт, мы оба больше ни слова не проронили.

– Выходи.

Обойдя машину, с пистолетом в руках, Орацио приблизился ко мне. Автомобили, что сопровождали нас, тоже остановились. Из них вышли только двое вооружённых солдат, которые, как я предположил, полетят с нами, и направились к нам. Один из них мне знаком, второй – нет.

– Шагай. У нас нет времени.

Этот придурок начал меня бесить своими приказами. Я не щенок для него и уж точно не собираюсь терпеть это. Долгое время я сдерживался, чтобы не врезать ему, однако моё терпение лопается, когда его рука толкает меня вперёд, и я практически падаю на асфальт.

Выпрямившись, резко разворачиваюсь к Орацио и сбиваю выставленную в мою сторону руку. Скрутив его кисть, выхватываю пистолет. От неожиданности глаза парня вот-вот вылезут из орбит, но он не успевает опомниться, когда я притягиваю его к себе и скручиваю в захвате, прижимая дуло пистолета к его виску.

– Какого чёрта? – Орацио пытается вырваться, но это ему не удаётся.

Двое парней, что собирались лететь с нами, направляют на нас свои пистолеты, готовые начать перестрелку, если понадобится. Ещё несколько выходят из машин, но пока не двигаются со своих мест. Они в замешательстве, но готовы к любому исходу.

– Если ты хочешь жить и сохранить свои конечности, предлагаю тебе быть милым со мной, – говорю я Орацио, следя за остальными. – Засунь свои приказы в задницу, Орацио, и скажи этим придуркам, что нам не нужно сопровождение. Я не собираюсь убегать.

Я отталкиваю его от себя и, бросив пистолет на землю, направляюсь к вертолёту. Я не вру. Мне не нужно бежать. Я намерен встретиться с Маттео и решить все вопросы. Нужно было сделать это раньше, прежде чем всё дошло до такого. Я понятия не имею, как пройдёт наш разговор и чем закончится встреча, но я не собираюсь сбегать и прятаться. Если он готовит мне смерть, я приму её, не прося о милосердии и пощаде.

Последняя мысль, которая врывается в голову перед тем, как я закрываю глаза и жду приземления, – смогу ли я увидеть её вновь? Возможно, Маттео смилостивится и позволит встретиться со своей дочерью прежде, чем вынесет мне смертный приговор.

Мы приехали в одно из казино Каморры. Раньше я никогда не был здесь, но знаю, что именно в «Императоре» проходят все крупные сделки, а также именно здесь находится подвал для пыток. Думаю, для меня определённо приготовили второй вариант.

Мы с Орацио, который перестал быть придурком, заходим в здание и направляемся по широкому коридору к лестнице, ведущей в подвал.

Всё вокруг светится роскошью, как и подобает таким людям, как Маттео Моретти. Мы были лишь в холле и коридоре, но я уже впечатлён. Красные ковры, золотые стены, расписные потолки. Шторы подобраны под цвет ковров и мягкой мебели. Статуи греческих богов и богинь выставлены по всему холлу. Двери выполнены из красного дуба. Всё выглядит так, будто бы я попал в какую-то резиденцию.

Если холл настолько шикарный, то я даже не представляю, что находится внутри залов.

– Скажи боссу, что мы прибыли, – обратился Орацио к одному из людей в костюмах, что стоят возле каждого входа в отдельные комнаты и в главный зал, закрытый моему взору, а сам спустился по лестнице вниз, ожидая, что я последую за ним.

Подвал холодный и серый. Каменные стены и пол. Чистый контраст между этим местом и казино сверху.

Каморра – не типичная мафиозная организация. Несмотря на жестокость в её мире, основная её деятельность направлена на улучшение условий коммерческой деятельности в области закупок сырья, торговли оружием и предпринимательства. Казино, крупные отели и рестораны города, а также строительные холдинги принадлежали семье Моретти с давних времён. С каждым годом бизнес процветает. Они захватывали не только Чикаго и близлежащие города, но также вышли на мировой рынок. Даже на других континентах фамилия Моретти на слуху.

Каморра также является посредником в передачах через свой порт оружия и других видов товаров и получает процент за предоставление такого рода услуг. Все крупные организации Синдиката стремились к сотрудничеству с ними и лишь Картель остаётся непоколебим до сих пор.

Война между этими двумя организациями идёт уже не один год. Она обостряется с каждым годом, и Синдикат тоже пытается с этим бороться, но не хочет особо лезть. Помимо проблемы с мексиканцами, существуют и внутренние вопросы, над которыми Маттео также работает.

Изначально он дал мне задание найти что-нибудь, что подтвердило бы его сомнения в вопросе преданности своих людей. Он подозревает, что кто-то из Каморры ведёт грязную игру. Те события на складе, который был забит оружием и белым порошком, которые Якудза выкупала без участия Маттео, явно это доказывают. Я не знаю, что меня ожидает сегодня, но, возможно, эта информация сможет помочь продлить мою жизнь.

Мы заходим в одну из комнат. Она абсолютно безликая, как и комнаты для допросов, в которых я бывал неоднократно, пока работал в полиции. Но здесь, в отличие от тех, пахнет мочой и кровью. С потолка свисает крюк, к которому привязаны железные цепи. В середине комнаты стоит стул, позади него расположился стол, заваленный всевозможным холодным оружием: ножи различных форм и размеров, дубинки с шипами, плоскогубцы и другое.

Послышались шаги позади меня, и я обернулся. Как раз вовремя. Маттео и его консильери Марио Кастелано, а также один из головорезов Каморры, Френки входят в комнату и останавливаются. Орацио кивнул своему Капо и вышел за дверь, закрыв её снаружи.

Маттео выглядит иначе, собственно, как и Марио, что не удивительно: они оба перенесли потерю. Но если второй просто уставший, с мешками под глазами и большим количеством седых волос на голове и в бороде, то первый выглядит так, словно он вообще не спит. Всё дело в глазах. В них отражается печаль и скорбь, а самое главное – гнев и ненависть. Самые сильные эмоции.

Марио довольно взрослый для консильери: ему шестьдесят шесть лет. Он планировал передать дела Данте, теперь же остался без наследника. В свои годы он выглядит довольно неплохо, но возраст сделал своё. Изучив досье каждого, я узнал, что у него сахарный диабет, который пожирает его изнутри. И, насколько мне известно, Маттео об этом не знает.

– Ты выглядишь не очень хорошо. Что-то болит?

Я ухмыляюсь, бросив на него такой же оценивающий взгляд, каким он одарил меня.

– Возможно, мне больно так же, как и тебе, – говорю я. – Какой у тебя сегодня показатель, а, Марио?

Его лицо становится пунцовым, а тело напрягается. Он посматривает на Маттео, не желая быть пойманным. Тот же не придаёт этому значение или делает вид, что не замечает ничего, но я увидел вопросы на его лице. Он разберётся с этим позже, а сейчас промолчит.

– Ты, сукин сын! Ещё смеешь говорить что-то! – Марио дал знак Френки кивком головы, и тот направился ко мне.

Первый удар пришёлся прямо в живот. В то самое место, где рана ещё не успела срастись полностью. Я почувствовал резкую боль здесь и в спине, отчего мне пришлось согнуться пополам. Из меня вылетел приглушенный стон.

Второй удар пришёлся по моим ногам, и я упал на колени. Френки встал сзади и стянул мои волосы в сильном захвате, заставляя меня поднять глаза и посмотреть на ухмыляющееся лицо Марио и абсолютно хладнокровное – Маттео.

Ему плевать. Он смотрит на меня, стоя возле стены, засунув руки в карманы своих классических брюк. Его чёрный костюм сшит на заказ и идеально сидит на нём. Пиджак распахнут, под ним можно увидеть жилет и такую же чёрную рубашку. Верхние пуговицы расстёгнуты, оголяя часть татуировки на груди. Никакого галстука.

– На кого ты работаешь? – Марио приблизился ко мне.

Я молчал и не сводил взгляд с Маттео.

– Свяжи его.

Френки, получив от Марио приказ, усадил меня на стул и связал мои руки за спиной. Всё это время мы с Маттео не спускали друг с друга глаз. Каждый из нас преследовал какую-то цель. Я не сопротивлялся – он бездействовал.

Такое ощущение, что Маттео здесь в качестве случайного зрителя. Однако я знаю, что это лишь затишье перед бурей. Он – охотник, наблюдающий за своей добычей перед тем, как напасть.

Я дал им возможность связать себя и приму каждый удар, потому что заслужил его гнев. Я молчу и не сопротивляюсь из-за Адрианы и чувства вины перед ней. Только она имеет значение. Мне необходим шанс увидеться с ней, поэтому я смотрю на Маттео пустым взглядом, готовый ко всему, что он собирается мне дать. Если это та цена, которая необходима для встречи с ней, я заплачу её сполна.

– Отвечай, иначе нам придётся применить силу другого характера, – Марио ходит вокруг меня, как стервятник, а Френки вновь усиливает хватку, потянув за волосы. Могу поспорить, один клочок он вырвал. – Картель стоит за всем? Это они организовали нападение в день свадьбы?

При напоминании об этом челюсть Маттео сжимается. Наконец-то, блять, хоть одна живая эмоция.

– Оставьте нас.

Его голос прозвучал слишком тихо, но одного тона достаточно, чтобы Френки отпустил меня и вышел из комнаты. А вот Марио не сдвинулся места.

– Маттео, тебе не стоит делать этого. Позволь мне решить вопрос.

– Я сказал, оставь меня, – его ледяной взгляд всё также направлен на меня.

Пытается ли он разглядеть что-то на моём лице, или же хочет запугать, я не знаю. Но мне интересно, что он видит, когда смотрит на меня? О чём он думает? Что ему рассказала Адриана?

– Конечно. Я буду наверху.

Марио бросает на меня последний взгляд и исчезает за дверью.

Мы с Маттео остаёмся одни. Тишина мгновенно заполняет затхлую комнату. Ни единого звука. Он снимает свой пиджак и аккуратно вешает его на крючок на стене. Заправив рукава рубашки, Маттео оголяет своё предплечье с татуировкой Каморры. Волк с раскрытой пастью и оскалившимися клыками, смотрящий в твои глаза, настолько реалистичный, словно готовится наброситься на тебя и разорвать в клочья.

Отец Адрианы подходит и встаёт передо мной.

– Я задам тебе несколько вопросов, – он убирает руки в карманы. – В твоих же интересах ответить на них честно и быстро.

Этот ублюдок холодный, как айсберг, клянусь. Его лицо ничего не выражает. Я не могу понять, где Адриана в нём могла увидеть теплоту и любовь, о которых она мне рассказывала. Человек, что стоит напротив, выглядит так, словно ему плевать на весь грёбаный мир и здесь чертовски скучно.

– За каждый неправильный ответ или тот, что мне не понравится, мне придётся испачкать свои руки, – он замолкает на секунду, словно ожидает какой-то реакции или ответа от меня, но я решаю промолчать и продолжаю смотреть на него. – Итак, начнём. Почему ты приехал в Чикаго?

– А почему нет?

Удар пришёлся мне в челюсть. Сильный и сладостный. Я ждал этого. Мне хотелось почувствовать его гнев. Увидеть его в ярости, снять с него долбаную маску безразличия.

– Почему ты похитил её?

– Я бы не назвал это похищением.

Второй удар в челюсть сильнее. Моя голова дёргается в сторону. Металлический привкус наполняет рот.

Сплюнув кровь, я поднимаю голову. Кулак Маттео покраснел от удара, глаза стали дикими, но ни один мускул не дёрнулся на его лице.

– Ты прикасался к моей дочери?

Уверен, этот вопрос мучил его с самого начала. Возможно, Адриана ничего ему не рассказала, что определённо радует. Не потому, что я боюсь гнева её отца – просто мне нравится мысль, что она решила оставить эту часть между нами.

– Мои руки до сих пор помнят мягкость её кожи.

Моя провокация сработала. Холодность Маттео треснула. Айсберг откололся и готов уничтожить всё вокруг. Маттео ударил меня в живот, потом по лицу. Снова и снова. Его удары сыпались друг за другом. Он стал задыхаться, но не прекращал избивать меня.

Я наслаждаюсь дикой болью в рёбрах и в животе. Вкус крови стал родным.

В один момент он отстраняется, тяжело дыша. Его грудь поднимается и опускается в бешеном ритме. Глаза наполнены гневов, яростью и чем-то ещё, но разглядеть, что это, я не могу. Мой правый глаз начал заплывать. Я чувствую, как кровь течёт с разбитой брови прямо в него, собираясь на ресницах.

Маттео отходит от меня и падает на пол обессиленный. Это не физическая усталость – он сломлен. Я смотрю на него и вижу себя.

Когда я потерял мать, я возненавидел весь мир. Чувствовал такую неимоверную злость, что хотелось всё крушить, но сил не было. Казалось, что я всё время падаю и падаю, но никак не могу подняться. Казалось, что из меня вырвали какую-то часть себя, без которой я не мог существовать.

Сейчас передо мной я вижу такого же человека. Потерянного. Одинокого. Озлобленного и уставшего.

– Какого чёрта ты сделал это? – его голос звучит тихо и отрывисто.

Он сидит на полу с закрытыми глазами, подняв голову к потолку. Нога согнута в колене, рука свисает с неё.

Я выплюнул очередную порцию крови перед тем, как ответить без сарказма и какой-либо провокации:

– Я приехал в твой город, чтобы уничтожить тебя и всю Каморру, – Маттео открыл глаза и с интересом посмотрел на меня. – Джон Уильямс. Лейтенант полиции. Он бросил свою жену, страдающую депрессией, и своего восьмилетнего сына, чтобы посвятить свою жизнь тебе и Каморре, – я сглотнул ком в горле и продолжил. – Год назад ты убил его за то, что он владел важной информацией, служащей уликой против тебя. Ты убил его. Ты убил моего отца.

Слова повисают в воздухе. Мы продолжаем смотреть друг на друга, не отводя глаз и не произнося ни слова.

Но потом Маттео наконец нарушает эту тишину:

– Почему тогда ты не убил меня?

Я сжимаю связанные руки в кулаки, чувствуя, как жёсткая верёвка впивается в кожу. Мне хочется сорваться с места и прикончить человека, сидящего напротив. Моя месть бы свершилась, если бы я просто убил его, когда была такая возможность. Я бы смог убить его сейчас. Я ненавижу мужчину перед собой. Но я люблю его дочь.

Мне нужно вырваться отсюда живым. Мне нужно увидеть Адриану. Мне нужна она.

Я собираю всю волю и терпение в кулак, несмотря на злость, нарастающую внутри.

– Мой план заключался в том, чтобы войти к тебе в доверие и найти что-то, что уничтожит тебя и позволит мне засудить тебя пожизненно. Чтобы ты гнил в чёртовой камере до конца своих дней. Я собирался покончить с тобой и твоей преступной организацией. Моим намерением не было убивать тебя. Я хотел, чтобы ты гнил за решёткой в одиночестве. Чтобы ты просыпался и засыпал с мыслями о том, что застрял в этом месте до скончания жизни. Я бы позаботился, чтобы каждый твой прожитый день там был кошмаром.

Я рассказал ему о своих намерениях, о своём изначальном плане, который должен был стать моей основной целью, пока он молчал и внимательно слушал меня.

– Что изменилось? – спрашивает он.

– Адриана, – при упоминании её имени мой голос становится мягче. – Я никогда не собирался использовать её против тебя в своём плане. Она никогда не была частью его. Но ты всё испортил, подтолкнув её ко мне.

– Я доверил её тебе.

– Ты был идиотом, раз сделал это.

– Да, был, – он замолкает, словно что-то обдумывая, а потом спрашивает. – Что дальше?

– Я не смог отпустить её, – я ненавижу то, что мне приходится рассказывать ему всё это, практически признаваясь в своих чувствах к его дочери. Но другого варианта нет. – Я не хотел использовать её против тебя. Я не хотел пользоваться ею вообще. Она не заслуживала этого. Адриана – свет во всей этой истории. Твоя дочь – причина, по которой ты всё ещё не за решёткой, а я – здесь.

Блеф. Я понятия не имею, что было на флешке, а теперь её даже нет у меня на руках.

– Почему она стреляла в тебя?

– Потому что я облажался. Я не смог ей всё рассказать. Не успел объявить о своём выборе.

– И какой же он? – кажется ему правда интересно узнать.

– Это уже не важно, не так ли? – надеюсь, что нет.

Маттео встаёт с пола и делает шаг ко мне.

– Почему?

Потому что я люблю её.

– Потому что я сделал правильный выбор.

Я не собираюсь признаваться в своих чувствах к его дочери раньше, чем расскажу о них ей для начала. Однако, думаю, мой посыл был более чем ясен.

Маттео встаёт слишком близко ко мне. Он наклоняется к моему лицу и опускает руку на мой бок. Указательным пальцем он надавливает на ту точку, куда попала пуля, выпущенная его дочерью. Он жмёт с такой силой, что, уверен, затянувшиеся швы вновь разойдутся. Больно. Блять. Всё тело ноет, но я стараюсь не подавать виду. Я смотрю Маттео прямо в глаза. Точно такого же оттенка, как и у его дочери. Она – точная его копия. Я ненавижу это.

– Ты грёбаный идиот, Алессио, – давление увеличивается, моя челюсть сжимается сильнее. – Ты сделал ошибочный выбор, когда решил, что месть – это верный путь. Ты мог прийти прямо ко мне, но ты сделал неверный шаг, поверив не тем людям, – он углубляет напор, вызывая у меня стон сквозь стиснутые зубы. – На этот раз я прощу тебе твою оплошность, потому что я дал клятву человеку, который был мне семьёй. Но ты больше никогда не приблизишься к Адриане. Ты больше никогда не посмотришь на неё. Если ты посмеешь хоть раз увидеться или заговорить с ней, я убью тебя. И тогда никакая клятва тебя не спасёт. Даже моя дочь не поможет тебе избежать смерти.

С этими словами он отпускает меня и отходит на несколько шагов, разворачивая рукава рубашки и застёгивая запонки. Я сделал несколько глубоких вздохов, глядя на него.

Что он имеет в виду, чёрт возьми? О какой клятве он говорит? И как это относится ко мне?

– Избавься от хвоста, и, если тебе всё ещё нужны будут ответы на твои вопросы, ты найдёшь меня. Это будет щедрым подарком для тебя, а возможность ступить на территорию моего города – одноразовой акцией, – Маттео направляется к двери, схватив свой пиджак и накинув его на плечо. – Но прежде чем сделать это, подумай, готов ли ты столкнуться с правдой, сынок.

Он бросает на меня последний взгляд и исчезает за дверью, оставив меня в растерянности.

Какого хрена сейчас произошло?

И почему его это «сынок» прозвучало слишком знакомо?

Я не успеваю собраться с мыслями и привести их в порядок, потому что Френки заходит в комнату и развязывает мне руки. У меня всё болит. Возможно, сломаны рёбра и нос, но я свободен и всё ещё жив.

Но почему у меня такое ощущение, что я всё в той же заднице, в которой находился с момента, как впервые оказался в этом чёртовом городе, и меня затягивает всё глубже? Почему мне кажется, что самым большим провалом была не упущенная возможность рассказать всё Адриане?

Неужели грандиозная ошибка заключалась в моём предположении, что Маттео Моретти – убийца отца?

Блять. Мне нужен Алекс.