Эмбрионы

Глава девятая

Ходили слухи, что есть врач, который может сделать лоботомию. Поговаривали, его вышвырнули из больницы за тайные делишки: незаконные операции или что-то в этом роде.

Теперь он зарабатывает подпольными процедурами. Может изменить ваше лицо, если вас ищет полиция. Пересадить почку от донора, готового расстаться с ненужным органом за хорошую сумму.

Или просверлить дырку во лбу.

Некоторые так отчаялись, борясь с психическими расстройствами, что готовы оттяпать себе часть мозга – лишь бы почувствовать облегчение.

– Просто предположим, что это правда. – Серёга развалился на кровати в моей комнате. – Ты бы согласился?

Такое поведение называется избеганием.

Виктория говорит, что это синдром улитки. При малейшей опасности влажное бархатистое тело моментально прячется в раковину. Там улитка может провести много времени, не обращая внимания на то, что происходит снаружи. Её не беспокоит дождь или ветер. В её хрупкой крепости всего этого нет.

Прошло два дня после нашего похода в парк. Я кое-как отстирал запачканные джинсы. Достал и проверил пистолет – с ним мир кажется безопаснее.

У меня новый заказ.

Кто-то решил торговать сантехникой через интернет.

В наше время можно заказать унитаз или раковину прямо на сайте.

Заказчик связался со мной через электронную почту. Его предупредили, что звонить мне бесполезно.

Мне как раз нужны деньги на новую обувь. Серёга не давал о себе знать, что очень облегчило работу.

Сегодня он пришёл как обычно. Бросил рюкзак на пол, плюхнулся на кровать и завёл разговор про лоботомию. Ни слова о том, что случилось в парке. Улитка спряталась в ракушку.

Любой человек с фобией учится избегать событий, которые могут спровоцировать приступ страха.

Когда Серёга идёт по городу, то выбирает улицы, где нет небоскрёбов. Близость высоких зданий давит на него, и он против воли представляет себя на крыше. А ещё он боится мертвецов, гробов и всего, что с этим связано. Когда во дворе его дома кого-то хоронят, он, как маленький ребёнок, закрывает дверь в комнату, ложится на кровать и накрывает голову подушкой. Поэтому я не поднимаю эту тему. Пусть играет в улитку.

– Ты вообще меня слушаешь? – обиженно спрашивает Серёга.

Приходится погрузиться в тонкости лоботомии.

В медицинском университете будущие врачи узнают про доктора Мониша из Португалии. В 1935 году он предположил, что в лобной доле мозга находится центр, отвечающий за шизофрению, бред и прочие отклонения. По его мнению, достаточно немного подрезать в этом месте – и больной избавится от недуга. Проделав несколько тысяч операций, врачи выяснили, что процедура не помогает. У тех, кому всё-таки провели лоботомию, начались эпилептические припадки и недержание мочи.

Серёга объясняет мне, что наука не стоит на месте. Врачи уже давно усовершенствовали методику, и теперь результат есть. Он подробно рассказывает о заговоре врачей и фармацевтов, которым выгоднее снова и снова продавать людям таблетки, чем раз и навсегда их вылечить.

– Ты представляешь, какие это деньги? – Серёга рисует пальцем в воздухе подобие цифр. Не могу разобрать, каких именно, но, видимо, суммы большие. – Понимаешь, – говорит он, – я сам не верил во всё это, пока вчера не встретил на улице Стаса Лившица.

– Кого встретил? – спрашиваю я.

Они лежали в одной палате пару лет назад. Точнее, вначале Серёга был один, а потом к нему подселили парня по имени Стас Лившиц.

Стасу было совсем плохо. В больницу он попал из-за приступов бреда и галлюцинаций. Его так напичкали лекарствами, что он мало чем отличался от холодца.

И вот Серёга встречает его на улице. Правда, пришлось ему напомнить про больницу, потому что Стас Серёгу не узнал.

Это понятно, учитывая, в каком состоянии он тогда был, объясняет Серёга.

Самое удивительное, что выглядел Стас абсолютно нормальным. Чистая выглаженная одежда. Приятный запах туалетной воды. Работает менеджером в какой-то фирме. Серёга, естественно, спросил, как ему это удалось. Тот показал на лоб, а там у него шрам.

Все эти разговоры полностью в духе Серёги. В нём постоянно бурлят идеи. Он, как салфетка воду, впитывает недостоверные факты, псевдонаучные данные и выдуманные открытия.

Я сижу на грязном ковре. В нос бьёт запах пыли и Серёгиных носков. Вспоминаю, что ковёр нужно было пропылесосить ещё утром.

– Вообще-то лоботомия вне закона, – возражаю я.

– Ну и что? – пожимает плечами Серёга. – Если это поможет, то какая разница?

Согласился бы я просверлить себе дырку в голове? Чтобы избавиться от приступов паники, навязчивых страхов и изнуряющей депрессии?

Надо подумать, говорю я. Но давай честно, ты же ни за что на свете на это не решишься.

– Хочешь сказать, что я трус? – Серёга закипает, как электрический чайник. Он подскакивает и хватает с пола свой рюкзак. Я пугаюсь. Вдруг он достанет оттуда отвёртку, которую всегда носит с собой?

– Нет, конечно, – говорю я, внимательно наблюдая за его руками.

– Потому что я – не трус. – Он засовывает руку по локоть в рюкзак. – Вот увидишь, если я найду этого доктора, то сделаю лоботомию. – Его рука так глубоко, что кажется, рюкзак вот-вот затащит его внутрь. От напряжения у него на лбу образуются морщины. В том месте, где, возможно, будет шрам. – А, вот они где! – Он высыпает на кровать горсть блестящих, похожих на маленькие солнечные круги, золотых монет.

Я чувствую, как от удивления у меня на голове шевелятся волосы. Я никогда не видел настоящих золотых монет.

Серёга, заметив мою реакцию, валится на постель и хохочет. Я беру одну монету – она очень лёгкая. Это шоколадные конфеты, завёрнутые в золотистую фольгу.

– Дали вместо сдачи в магазине, – говорит он.

Теперь вокруг нас валяется ворох жёлтых обёрток. Губы измазаны шоколадом, который мы запиваем газировкой.

– Спроси у психотерапевта, – осторожно просит Серёга. – Может, она знает, как найти этого врача.

– А почему ты не узнал у самого Стаса? – спрашиваю я.

– Потому что это секретно. – У Серёги над губой шевелятся тонкие коричневые усы. – Он говорит, что телефон доктора дают только самым надёжным людям. Ему же грозит срок, если его застукают. За такими, как он, наверняка охотится большая фарма. Ну так что?

– Ладно, – говорю я, только чтобы он отвязался. – Вряд ли она про это знает. Она ведь вся такая… – Задумываюсь на мгновение. – Правильная, что ли. Совсем не удивлюсь, если она никогда не переходила дорогу в неположенном месте.

– А может, ты просто в неё влюбился? – Серёга опять улыбается и обнажает чёрные от шоколада и неровные от природы зубы.

Я смеюсь вместе с ним, хотя в его словах есть доля правды.

Наверное, я мог бы влюбиться, если бы Виктория не была старше меня. К тому же она мой психотерапевт. Медицинская этика – штука серьёзная. Кроме того, есть девушка, которая мне нравится.

– Она хороший врач, – говорю я, перестав смеяться и вытягивая затёкшие ноги. Это действительно так. Пару раз я проверял в интернете её рекомендации. Оказалось, она опирается на самые последние достижения в психиатрии.

– Значит, тебе помогает?

Бросаю взгляд на часы – и веселье сразу улетучивается.

– Сегодня, – говорю я и отставляю банку с газировкой к стене. Углекислый газ подкатывает от желудка к горлу, и я глотком загоняю его обратно. – Проверим, как оно.

– Ты о чём? – удивляется Серёга.

– Та самая ночь. – Я хватаю Серёгу за ноги и резко стаскиваю с кровати. Он шмякается на пол, как мешок с картошкой, и садится на ковёр.

– Давно не было, – не специально повторяет он слова врача.

Я пожимаю плечами и закрываю глаза, чтобы разглядеть темноту.

– Сегодня делали расстановку, – говорю я. – Кто знает, может, сработает.

Мы – как неизлечимые больные. Как пациенты онкологической клиники. Глотаем витаминку и убеждаем себя, что это поможет.

На нас уже опробовали все существующие психотерапевтические методики. Пока без особого результата. Но хотя бы моё состояние стабилизировалось.

До встречи с Викторией я всё глубже проваливался в болото. Комплексы и фобии с годами нанизывались на меня, как колечки на детскую пирамидку. И темнота внутри разрасталась.

В комнату заглядывает сестра и называет нас бездельниками. Серёга громко смеётся. Она говорит, что мама приготовила ужин и чтобы мы прекращали маяться дурью и шли на кухню.

– Сейчас, детка. – Серёга откидывает чёлку и подмигивает ей одним глазом. – Никуда не уходи.

– Твой друг – придурок, – говорит мне сестра и закрывает дверь.

Так себе откровение, если честно.

Серёга снова забирается на кровать и свешивает голову.

– Слушай, – говорит он, – ты никогда не думал, что просто программируешь себя на сон? Знаешь про самоисполняющиеся пророчества?

Всё это я слышал много раз. Что я сам себе это внушаю. Игры моего подсознания. Только мне от этого не легче.

– Это не совсем сон, – говорю я. – Больше похоже на фильм, записанный в подсознании. Каждый раз всё совпадает до мельчайших деталей.

– Всегда хотел спросить, – Серёга чешет у себя под мышкой, – а как ты это предчувствуешь? Озарение какое-то? Вспышка в разуме?

Это как приступ аллергии.

Внезапный зуд, который становится всё сильнее.

Только зудит где-то в мозгу. Каждый раз думаешь, что продолжения не будет. Побеспокоит – и отпустит.

Но потом понимаешь, что не отвертишься.

Это как купить билет в кино и точно знать, что пойдёшь на сеанс. Никуда от этого не деться.

– Уже поздно, – говорит Серёга после ужина, вытирая соус на дне тарелки куском хлеба. Мама приготовила тушёную фасоль с мясом. – Пора домой, а то мои начнут названивать. – Он смотрит на меня не так, как обычно. Нет дурашливости и вечного кривляния. – После той вылазки в парк, когда у меня сел телефон, мне устроили выволочку.

– Угу, – говорю я и провожаю его до двери. Жду, пока он обуется. Я вызвал ему такси, а он отправил маме сообщение, что скоро будет.

– Ольга! – кричит он куда-то в коридор. – Не хочешь проводить меня?

– Отвали, – равнодушно отвечает сестра.

– А она симпатичная, – говорит Серёга и закрывает дверь.