Пятнадцатилетний капитан

Глава вторая. Гаррис и Негоро

На следующее утро после того, как Дик Сэнд и его спутники расположились на последнюю ночевку в лесу, два человека встретились в лесу в трех милях от места ночлега, как это и было заранее условлено между ними.

Эти два человека были Гаррис и Негоро, и в дальнейшем мы узнаем, случайно ли встретились на побережье Анголы прибывший из Новой Зеландии португалец и американец, которому по делам работорговли часто приходилось объезжать эту область Западной Африки.

Гаррис и Негоро уселись у корней огромной смоковницы, на берегу быстрого ручья, струившего свои воды между двумя стенами папируса. Разговор только что начался, так как португалец и американец встретились всего минуту назад и теперь рассказывали друг другу о случившемся за последние несколько часов.

– Итак, Гаррис, – сказал Негоро, – тебе не удалось завлечь еще дальше в глубь Анголы отряд капитана Сэнда, ведь так они называют этого пятнадцатилетнего мальчишку.

– Да, приятель, – ответил Гаррис. – Я даже удивляюсь, что мне удалось заманить их на сотню миль от побережья! Последние дни мой юный друг Дик Сэнд не спускал с меня глаз. Его подозрения явно сменялись уверенностью, и честное слово…

– Лишняя сотня миль, Гаррис, и эти люди еще вернее были бы у нас в руках. Впрочем, мы и так постараемся их не упустить.

Гаррис пожал плечами.

– Куда они денутся? – сказал он. – Я повторяю, Негоро, мне едва удалось вовремя унести ноги! По глазам моего юного друга я понял, что он готов послать мне полный заряд свинца прямо в грудь, а надо тебе сказать, я совершенно не перевариваю сливовых косточек по двенадцати штук на фунт.

– Понятно! – сказал Негоро. – У меня самого счеты с этим юнцом.

– Что ж, у тебя есть теперь возможность уплатить ему по всем счетам сполна, и даже с процентами! В первые дни похода мне нетрудно было выдавать Анголу за Атакамскую пустыню – я ведь был там однажды. Но малыш Джек требовал «резиновых деревьев» и птичку-муху; его мамаша – хинное дерево, а кузен обязательно хотел найти кокуйо. Честное слово, я истощил всю свою изобретательность. И после того, как мне с великим трудом удалось выдать жирафов за страусов… Гениальная мысль, Негоро! Я уж не знал, что и придумать. Да и мой юный друг, как я заметил, больше не верил моим объяснениям. А потом мы увидели следы слонов. А потом еще, откуда ни возьмись, бегемоты! Понимаешь, Негоро, бегемоты и слоны в Америке – это же все равно что честные люди в бенгельской каторжной тюрьме. И наконец, в довершение всего, старого негра угораздило найти под деревом цепь и колодки, которые сбросил, наверное, какой-нибудь сбежавший невольник. Тут же где-то невдалеке зарычал лев, и не мог же я их уверить, что это мурлычет домашняя кошка! У меня только и хватило времени вскочить в седло и ускакать.

– Понимаю, – ответил Негоро. – И все же я предпочел бы, чтобы они забрались еще на сотню миль дальше в глубь страны.

– Я сделал все, что мог, приятель, – возразил Гаррис. – Кстати, хорошо, что ты шел за нами в почтительном отдалении. Они как будто догадывались о твоем присутствии. Там была одна собачка – Динго… Она как будто не особенно расположена к тебе. Что ты ей сделал?

– Ничего, – ответил Негоро, – но скоро она получит пулю в голову.

– Такой же гостинец и ты получил бы от Дика Сэнда, если б он заметил тебя на расстоянии выстрела. А должен признаться, мой юный друг стреляет хорошо, да и вообще он в своем роде молодчина.

– Каким бы молодцом он ни был, Гаррис, он дорого заплатит за свою дерзость, – ответил Негоро, и на лице его появилось выражение неумолимой жестокости.

– Прекрасно, – негромко сказал Гаррис. – Видно, ты, мой дорогой, остался таким же, каким я тебя знал. Путешествия не испортили тебя!

После минутного молчания американец снова заговорил.

– Кстати, Негоро, – сказал он, – когда мы с тобой так неожиданно встретились недалеко от места крушения корабля, у устья Лонги, ты успел только рассказать мне об этих милых людях и попросить меня завести их как можно дальше в глубь воображаемой Боливии, но ни слова не сказал о том, что делал последние два года. А два года в нашей бурной жизни – это долгий срок, приятель. С тех пор как старый Алвиш, которому мы верно служили, послал тебя из Касонго во главе невольничьего каравана, о тебе не было никаких вестей. Признаться откровенно, я думал, что у тебя были неприятности с английским крейсером и тебя вздернули на рее.

– Чуть-чуть не кончилось этим, Гаррис.

– Ничего, это еще случится, Негоро.

– Спасибо!

– Что поделаешь, – ответил Гаррис с философским равнодушием. – Это профессиональный риск. Раз уж занимаешься работорговлей на африканском побережье, не рассчитывай умереть в своей постели. Значит, тебя поймали?

– Да.

– Англичане?

– Нет. Португальцы.

– До или после сдачи груза? – спросил Гаррис.

– После, – ответил Негоро, немного поколебавшись. – Португальцы теперь, когда они недурно нажились на работорговле, делают вид, будто они против нее. На меня донесли, следили за мной, поймали…

– И приговорили?

– К пожизненному заключению на каторге в Сан-Па-улу-ди-Луанда.

– Тысяча чертей! – воскликнул Гаррис. – Каторга! Очень нездоровое место для таких людей, как мы с тобой. Мы ведь привыкли к жизни на вольном воздухе! Пожалуй, я предпочел бы виселицу.

– С виселицы бежать нельзя, – сказал Негоро, – а из тюрьмы…

– Тебе удалось бежать?

– Да, Гаррис. Ровно через пятнадцать дней после того, как меня привезли на каторгу, мне удалось спрятаться в трюме английского корабля, отправлявшегося в Окленд, на Новую Зеландию. Бочка с водой и ящик с консервами, между которыми я забился, снабжали меня едой и питьем в продолжение всего перехода. Мне пришлось очень трудно, но я не хотел показываться, пока судно находилось в открытом море. Я знал, что стоит мне высунуть нос из трюма, как меня тотчас же водворят обратно, и пытка будет такой же, с той лишь разницей, что она перестанет быть добровольной. А кроме того, по прибытии в Окленд меня сдали бы английским властям, а те заковали бы меня в кандалы и отправили обратно в Сан-Паулу-ди-Луанда, а то, чего доброго, и вздернули бы, как ты выражаешься. По всем этим соображениям я предпочел путешествовать инкогнито.

– И без билета! – со смехом воскликнул Гаррис. – Фи, приятель, и тебе не стыдно? Ехать зайцем, да к тому же еще на готовых харчах.

– Да, – вздохнул Негоро, – но тридцать дней взаперти в темном трюме…

– Ну, все это уже позади, Негоро! Итак, ты поехал в Новую Зеландию, в страну маори? Но ты ведь там не остался. Как же ты ехал обратно? Опять в трюме?

– Нет, Гаррис. Сам понимаешь, там я думал только об одном: как бы вернуться в Анголу и снова взяться за свою торговлю.

– Да, – заметил Гаррис, – мы свое ремесло любим… по привычке.

– И я полтора года…

И тут Негоро вдруг замолчал. Схватив Гарриса за руку, он стал напряженно вслушиваться.

– Гаррис, – сказал он тихо, – ты не слышал какого-то шороха в зарослях папируса?

– И правда, – ответил Гаррис, хватая заряженное ружье.

Они поднялись, настороженно озираясь и прислушиваясь.

– Ничего нет, – сказал Гаррис. – Просто ручеек вздулся после дождей и журчит сильнее, чем обычно. За эти два года ты, приятель, отвык от лесных шумов. Но это не беда, скоро опять привыкнешь. Ну, рассказывай дальше о своих приключениях. А когда я буду знать твое прошлое, мы потолкуем о будущем.

Негоро и Гаррис снова сели у подножия смоковницы, и португалец продолжал прерванный рассказ:

– Полтора года я прозябал в Окленде. Когда корабль прибыл туда, я сумел незаметно выбраться на берег. Но карманы у меня были пусты – ни единого пиастра, ни единого доллара. Чтобы заработать на хлеб, мне приходилось браться за всякую работу…

– Даже за честную работу, Негоро?

– Да, Гаррис.

– Бедняга!

– И все это время я искал удобного случая, а его все не было, пока в Оклендский порт не пришло китобойное судно «Пилигрим».

– То, которое разбилось у берегов Анголы?

– То самое, Гаррис, и миссис Уэлдон с сыном и кузеном Бенедиктом вздумали отправиться на нем в качестве пассажиров. Мне не трудно было получить работу на корабле: ведь я бывший моряк и даже служил вторым помощником капитана на невольничьем корабле. Я пошел к капитану «Пилигрима», но матросы ему были не нужны. К счастью для меня, судовой кок только что сбежал. Плох тот моряк, который не умеет стряпать. Я отрекомендовался опытным коком. За неимением лучшего капитан Халл нанял меня. Спустя несколько дней «Пилигрим» ушел от берегов Новой Зеландии…

– Но, – прервал его Гаррис, – насколько я понял из слов моего юного друга, «Пилигрим» вовсе не намеревался плыть к берегам Африки. Каким же образом судно попало сюда?

– Дик Сэнд, наверное, до сих пор этого не понимает, – ответил Негоро, – и вряд ли вообще когда-либо поймет. Но тебе, Гаррис, я объясню, как это произошло, а ты, если хочешь, можешь повторить мой рассказ своему юному другу.

– Как же, не премину! – с хохотом сказал Гаррис. – Рассказывай, приятель, рассказывай!

– «Пилигрим», – начал Негоро, – направлялся к Вальпараисо. Нанимаясь на судно, я думал только добраться до Чили. Ведь это все-таки полпути от Новой Зеландии к Анголе, и я приблизился бы на несколько тысяч миль к западному побережью Африки. Но случилось так, что через три недели после выхода из Окленда капитан Халл и все матросы погибли во время охоты на кита. На борту «Пилигрима» осталось только два моряка: младший матрос Дик Сэнд и судовой кок Негоро.

– И ты вступил в должность капитана судна? – спросил Гаррис.

– Сначала у меня мелькнула такая мысль, но я видел, что мне не доверяют. На корабле было пятеро негров, все пятеро – силачи и притом свободные люди. Мне все равно не удалось бы стать хозяином на борту, и, по зрелом размышлении, я решил остаться на «Пилигриме» тем, кем был, то есть судовым коком.

– Значит, это чистая случайность, что корабль прибило к берегам Африки?

– Нет, Гаррис, – возразил Негоро, – случайным было только то, что мы с тобой встретились, потому что твои торговые дела привели тебя как раз туда, где потерпел крушение «Пилигрим». Но то, что он появился у берегов Анголы, – это тайное дело моих рук! Твой юный друг – сущий младенец в мореходстве: он умел определять место своего корабля в открытом море только с помощью лага и компаса. И вот в один прекрасный день лаг пошел ко дну. А в другую не менее прекрасную ночь почему-то испортился компас, и «Пилигрим», подхваченный сильной бурей, сбился с курса. Дик Сэнд не мог понять, почему так затянулся наш переход, но на его месте стал бы в тупик и самый опытный моряк. Мальчик и не подозревал, что мы обогнули мыс Горн, но я, Гаррис, я разглядел его в тумане. Вскоре после этого стрелка компаса благодаря мне приняла нормальное положение. Судно, гонимое сильнейшим ураганом, стремглав понеслось на северо-восток и разбилось у африканского берега, как раз в Анголе, куда я и хотел попасть.

– И как раз в это время, – подхватил Гаррис, – случай привел меня на этот берег, чтобы встретить тебя и послужить проводником твоим симпатичным спутникам. Они были уверены, что находятся в Америке, и мне легко было выдать Анголу за Нижнюю Боливию – ведь между ними и в самом деле есть некоторое сходство.

– Да, они действительно приняли Анголу за Боливию. Так же, как твой юный друг принял за остров Пасхи остров Тристан-да-Кунья.

– Подобную ошибку сделал бы на его месте и всякий другой, Негоро.

– Я знаю, Гаррис, и я очень надеялся воспользоваться этой ошибкой. И вот теперь миссис Уэлдон и ее спутники оказались в сотне миль от берега, в Экваториальной Африке, куда я и хотел их завести.

– Но теперь-то они знают, где находятся, – заметил Гаррис.

– Сейчас это уже все равно! – воскликнул Негоро.

– И что ты сделаешь с ними? – спросил Гаррис.

– Что сделаю, то и сделаю, – ответил Негоро. – Расскажи-ка мне сначала, как поживает наш хозяин Алвиш. Ведь я не видел его больше двух лет.

– О, старый пройдоха чувствует себя как нельзя лучше! – ответил Гаррис. – Он очень обрадуется тебе.

– Он на рынке в Бие? – спросил Негоро.

– Нет, приятель, вот уже год, как он живет у себя в Казонде.

– И дела хорошо идут?

– О да, тысяча чертей, – воскликнул Гаррис, – хотя с каждым днем торговать невольниками становится все труднее, особенно на этом побережье! Португальские власти, с одной стороны, и английские крейсера – с другой всячески препятствуют вывозу рабов. Только на юге Анголы, в окрестностях Мосамедиша, можно еще кое-как грузить черный товар. Поэтому теперь все бараки до отказа набиты невольниками в ожидании кораблей, которые переправят их в испанские колонии. Об отправке груза через Бенгелу и Сан-Паулу-ди-Луанда и говорить не приходится. Губернатор ничего слушать не хочет, и чиновники тоже. Придется, наверное, вернуться на фактории внутри страны, и старый Алвиш уже об этом подумывает. Он намерен снарядить караван в сторону Ньянгве и Танганьики, чтобы обменять дешевые ткани на слоновую кость и рабов. Пока неплохо идет торговля с Верхним Египтом и Мозамбиком – он снабжает невольниками Мадагаскар. Но я боюсь, что придет время, когда работорговлей больше нельзя будет заниматься. Англичане всё глубже проникают во внутреннюю Африку. Миссионеры залезают всё глубже и ополчаются против нас. Ливингстон – разрази его гром! – закончил исследование области озер и теперь направится, говорят, в Анголу. Да еще слышно, что какой-то лейтенант Камерон намерен пересечь весь материк с востока на запад. Опасаются также, как бы не вознамерился проделать то же и американец Стэнли. Все эти посетители могут сильно повредить нам, Негоро, и если бы мы понимали свои интересы, ни один из них не вернулся бы в Европу и не стал бы рассказывать о том, что он имел нескромность увидеть в Африке.

Если бы кто-нибудь услышал беседу этих негодяев, он мог бы подумать, что тут разговаривают два почтенных коммерсанта, сетующих на заминку в торговых делах. Кому пришло бы в голову, что речь идет не о мешках кофе, не о бочках сахара, а о живых людях? Торговцы невольниками уже не отличают справедливого от несправедливого, у них нет ни чести, ни совести, они не обладают никаким нравственным чувством, а если оно и было у них когда-то, то они давно утратили его, участвуя в страшных зверствах африканской работорговли.

Гаррис был прав в своих опасениях, так как цивилизация и в самом деле постепенно проникает в дикие области по следам тех отважных путешественников, имена которых неразрывно связаны с открытиями в Экваториальной Африке. Такие герои, как Дэвид Ливингстон, а за ним Грант, Спик, Бертон, Камерон, Стэнли, оставят по себе неизгладимую память как благодетели человечества.

Теперь Гаррис уже знал, как жил Негоро последние два года. Бывший агент работорговца Алвиша, бежавший из каторжной тюрьмы в Луанде, нисколько не изменился, то есть по-прежнему был готов на любое преступление. Но что он собирается предпринять в отношении потерпевших крушение на «Пилигриме», Гаррис еще не знал, а потому спросил:

– А теперь скажи: что ты сделаешь со своими бывшими спутниками?

– Я их разделю, – ответил Негоро не задумываясь. Видно было, что план давно созрел в его голове. – Одних продам в рабство, а других…

Португалец не докончил фразы, но жестокое выражение его лица говорило яснее слов.

– Кого ты продашь? – спросил Гаррис.

– Негров, которые сопровождают миссис Уэлдон, – ответил Негоро. – За старика Тома, пожалуй, много не выручишь, но остальные четверо – крепкие молодцы, и на рынке в Казонде за них дадут хорошую цену.

– Это верно, Негоро! – сказал Гаррис. – Четверо здоровяков негров, привычных к работе, не похожи на этих животных, которых доставляют из внутренних областей. Конечно, ты продашь их дорого! Раб, родившийся в Америке, – редкий товар на рынках Анголы. Но, – продолжал он, – ты не сказал мне, не было ли на «Пилигриме» наличных денег?

– Пустяки! Мне удалось спасти всего несколько сот долларов. К счастью, у меня есть кое-какие виды на будущее…

– Какие, приятель? – с любопытством спросил Гаррис.

– Разные, – отрезал Негоро.

Казалось, он уже сожалел о том, что сболтнул лишнее.

– Остается, значит, прибрать к рукам этот ценный товар? – заметил Гаррис.

– Разве это так трудно? – спросил Негоро.

– Нет, приятель. В десяти милях отсюда на берегу Кванзы стоит лагерем невольничий караван, который ведет араб Ибн-Хамис. Он ждет только моего возвращения, чтобы двинуться к Казонде. Там больше туземных солдат, чем нужно, чтобы захватить Дика Сэнда и его спутников. Если только моему юному другу придет мысль направиться к реке Кванзе…

– А если ему такая мысль не придет? – перебил Негоро.

– Наверняка придет! – ответил Гаррис. – Он умен, но не может заподозрить опасность, которая подстерегает его там. Дик Сэнд, конечно, и не подумает возвращаться к берегу той дорогой, по которой мы шли. Он неминуемо заблудился бы в лесу. Поэтому он, несомненно, постарается дойти до какой-нибудь реки, впадающей в океан, чтобы спуститься вниз по течению на плоту. Это единственное, что можно сделать, и я его знаю, он так и сделает.

– Да… пожалуй, – сказал Негоро после недолгого раздумья.

– Говори не «пожалуй», а «непременно»! – воскликнул Гаррис. – Я так уверен в этом, словно мой юный друг сам назначил мне свидание на берегу Кванзы.

– Ну так в путь! – сказал Негоро. – Я знаю Дика Сэнда. Он не потеряет напрасно ни одного часа, а мы должны опередить его.

– В путь, приятель!

Гаррис и Негоро уже встали, как вдруг опять послышался тот же шум, который и раньше обеспокоил португальца. Это был шорох в зарослях папируса.

Негоро замер на месте, схватив Гарриса за руку.

Вдруг донесся глухой лай, и из зарослей выбежала большая собака. Шерсть ее стояла дыбом, пасть была широко раскрыта. Она готова была броситься на людей.

– Динго! – вскричал Гаррис.

– А, на этот раз он от меня не уйдет! – отозвался Негоро.

И в ту секунду, когда собака бросилась на него, португалец схватил ружье Гарриса, вскинул его и выстрелил.

Раздался жалобный вой, и Динго исчез в густом кустарнике, окаймлявшем речку.

Негоро поспешно спустился к самой воде.

Капельки крови запятнали несколько стеблей папируса, и по прибрежной гальке протянулась кровавая полоса.

– Наконец-то мне удалось рассчитаться с этим проклятым псом! – воскликнул Негоро.

Гаррис молча наблюдал эту сцену.

– Как видно, Негоро, – сказал он, – собака давно точила на тебя зубы.

– Точила, Гаррис, но больше не будет.

– А почему она так ненавидит тебя, приятель?

– У нас с ней старые счеты!

– Старые счеты? Какие же? – спросил Гаррис.

Но Негоро больше ничего не сказал, и Гаррис решил, что португалец скрывает от него какие-то прошлые свои похождения, но не стал о них допытываться.

Через несколько минут сообщники уже шли вниз по течению ручья, направляясь через лес к Кванзе.