Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава пятая. Лекция о термитах, прочитанная в термитнике
Через несколько минут гроза уже бушевала с яростью, неведомой в умеренном климате. Для Дика Сэнда и его спутников было большой удачей, что они нашли это убежище.
Дождь не падал отдельными каплями, а лил струями. Временами потоки воды низвергались на землю сплошной стеной, как Ниагара. Словно в небесах перевернулся вверх дном необъятный бассейн и вся вода из него сразу хлынула на землю. Такой ливень мгновенно превращает равнины в озера, а ручейки – в бурные потоки; реки выходят из берегов и затопляют огромные пространства. В отличие от зон умеренного пояса, где чем сильнее гроза, тем она короче, в Африке сильнейшие грозы часто длятся по нескольку дней.
Как может скопиться в тучах столько электричества? Откуда берется столько водяных паров? Трудно понять, но это именно так – мы словно переносимся в эпоху великого потопа.
К счастью, толстые своды термитника оказались непроницаемыми для ливня, в этом отношении они не уступали прочным хаткам бобров. Даже если бы на них обрушился целый водопад, и то ни одна капля воды не проникла бы внутрь.
Как только путешественники заняли термитник, они первым долгом ознакомились с его устройством. Света фонарика было достаточно, чтобы осветить его весь. Постройка представляла собой конус вышиной внутри в двенадцать футов и диаметром в одиннадцать футов, кроме верхушки, которая закруглялась наподобие сахарной головы. Толщина стен достигала одного фута, и по ним лепились в несколько этажей камеры, отделенные друг от друга промежутками.
Может показаться невероятным, что отряды ничтожных насекомых строят такие монументальные сооружения, но тем не менее это неоспоримо: термитники довольно часто встречаются во внутренних областях Африки. Голландский путешественник прошлого века Сметман смог поместиться на верхушке одного из таких конусов с четырьмя своими спутниками. Ливингстон видел в Лунде несколько термитников из красной глины высотой в пятнадцать и двадцать футов. В Ньянгве лейтенант Камерон не раз принимал издали скопище таких муравейников за поселок. Он обнаружил исполинские термитники, целые здания высотой не в двадцать, а в сорок и пятьдесят футов. Это были огромные округлые конусообразные сооружения, а по бокам у них высились узкие пристройки вроде колоколен какого-нибудь собора.
Какие же термиты умеют строить такие удивительные здания?
– Ратные термиты, – не колеблясь ответил кузен Бенедикт, едва ознакомившись с материалом, из которого был выстроен муравейник.
Стены, как мы уже говорили, были построены из красноватой глины. Если бы они были слеплены из серой или черной земли, то постройку их следовало бы приписать «термитам кусающимся» или «термитам ужасным». Нетрудно заметить, что у всех этих насекомых не очень успокоительные названия, и они могли нравиться только такому страстному энтомологу, как кузен Бенедикт.
В пустой центральной части конуса, где сначала расположился маленький отряд, не хватило бы места для всех, но в камерах, расположенных ярусами, свободно могли уместиться люди среднего роста. Вообразите ряд открытых ящиков, а в глубине этих ящиков миллионы ячеек, которые прежде были заняты термитами, и вы легко представите себе внутреннее устройство муравейника. Ящики эти были расположены ярусами, один над другим, как койки в пароходной каюте. В верхнем ярусе разместились миссис Уэлдон, маленький Джек, Нэн и кузен Бенедикт. Пониже устроились Остин, Бат и Актеон. Дик Сэнд, Том и Геркулес остались в самой нижней части конуса.
– Друзья мои, – сказал юноша двум неграм, – пол начинает отсыревать. Надо сделать насыпь из глины. Откалывайте глину с нижней части стен. Но только осторожнее, не завалите отверстия, через которое проходит воздух, а то мы можем задохнуться.
– Мы ведь проведем здесь только одну ночь, – ответил старый Том.
– Ну так постараемся отдохнуть хорошенько. Ведь за десять дней мы в первый раз ночуем под крышей.
– Десять дней! – повторил Том.
– Кроме того, – продолжал Дик Сэнд, – раз этот термитник оказался таким надежным убежищем, возможно, мы задержимся здесь на целые сутки. Я тем временем пойду на поиски реки, которая не может быть далеко. Я думаю даже, что нам лучше не покидать этого пристанища, пока мы не построим плот. Тут нам не страшна никакая гроза. Итак, за работу! Сделаем насыпь и утрамбуем пол.
Приказание Дика Сэнда тотчас же было выполнено. Геркулес обрушил топором нижний ярус камер, который был сделан из довольно хрупкой глины. Глину эту навалили на пол термитника, подняв таким образом его уровень почти на целый фут над болотистой почвой, на которой стоял конус, и Дик Сэнд удостоверился, что воздух свободно поступает внутрь через входное отверстие.
Путешественники могли только радоваться, что термиты покинули свое жилище. Ведь если бы в постройке осталась хотя бы часть ее многотысячного населения, люди уже не в силах были бы занять ее. Но давно ли термитник оставлен хозяевами, или эти прожорливые насекомые ушли из него только что? Подумать об этом было далеко не лишним.
Кузен Бенедикт, чрезвычайно удивленный, что термиты покинули свой дом, тут же задал себе этот вопрос. И вскоре убедился, что это произошло недавно.
Спустившись на пол, он вооружился фонарем и стал осматривать самые потаенные закоулки конуса. Ему удалось обнаружить то, что он назвал «главным складом» термитов, то есть место, где эти трудолюбивые насекомые хранят все свои продовольственные запасы.
Склад этот помещался в нижнем ярусе, близ «королевской» ячейки, которую разрушил топор Геркулеса, так же как и ячейки, предназначенные для личинок.
Кузен Бенедикт нашел здесь несколько капель еще не успевшей затвердеть камеди – значит, термиты доставили ее на склад совсем недавно.
– Нет, нет! – воскликнул ученый, словно возражая какому-то оппоненту. – Нет, этот термитник хозяева покинули совсем недавно.
– Кто же спорит с вами, мистер Бенедикт? – сказал Дик Сэнд. – Давно или нет, для нас важно лишь одно: они его покинули и мы смогли занять их место.
– Очень важно узнать, почему термиты ушли отсюда, – возразил кузен Бенедикт. – Ведь вчера, а может быть, и сегодня утром эти хитроумные насекомые еще жили здесь: видите, даже камедь не успела затвердеть.
– Но какое до этого дело нам, мистер Бенедикт? – спросил Дик Сэнд.
– Лишь инстинкт мог заставить термитов покинуть свое жилище. Посмотрите: в ячейках не осталось ни одного насекомого! Больше того, они заботливо унесли все личинки до последней – я не могу найти ни одной. Так вот, я повторяю: все это произошло не без причины – предусмотрительные насекомые чувствовали приближение какой-то грозной опасности.
– Они, наверное, предвидели, что мы вторгнемся в их жилище! – смеясь, сказал Геркулес.
– Ну конечно! – воскликнул кузен Бенедикт, которого шутка славного негра задела за живое. – Вы думаете, у вас столько силы, что вы можете быть опасны для этих храбрых насекомых? Несколько тысяч термитов быстро превратили бы вас в обглоданный скелет, если бы нашли ваш труп на своем пути.
– Велика хитрость – обглодать мертвеца! – ответил Геркулес, не желавший сдаваться. – Но живой я легко раздавлю кучу термитов!..
– Вы раздавите сто тысяч, двести тысяч, пятьсот тысяч, миллион, – возразил кузен Бенедикт, воодушевляясь, – но не миллиард! А миллиард термитов съест вас, живого или мертвого, обгложет до последней косточки!
Во время этого спора, который далеко не был таким бессмысленным, как могло показаться на первый взгляд, Дик Сэнд размышлял о замечании кузена Бенедикта. Несомненно, ученый достаточно хорошо знал повадки термитов и не ошибся в своих предположениях. Если он утверждает, что покинуть их городок побудил термитов инстинкт, значит, пребывание в нем действительно может грозить какой-то опасностью.
Но так как нечего было и думать уйти из этого убежища в минуту, когда гроза бушевала с небывалой яростью, Дик Сэнд не стал ломать голову над тем, что казалось совершенно необъяснимым, и только заметил:
– Ну ладно, мистер Бенедикт; если термиты оставили в муравейнике свои запасы продовольствия, вспомним, что мы принесли свои запасы, и займемся ужином. Завтра, когда гроза пройдет, мы решим, что делать дальше.
Тотчас занялись приготовлением ужина, ибо как ни велика была усталость путешественников, она не уменьшила их аппетита. Консервам, которых должно было хватить еще на два дня, был оказан отличный прием. Сухари еще не успели отсыреть, и в продолжение нескольких минут только и слышно было, как они хрустят на крепких зубах Дика Сэнда и его товарищей. А мощные челюсти Геркулеса работали, как настоящие жернова мельницы, – он не жевал, он перемалывал.
Одна только миссис Уэлдон едва притронулась к еде и то лишь потому, что Дик просил ее об этом. Казалось, мужественная женщина более озабочена и более печальна, чем во все предшествующие дни. А между тем маленький Джек чувствовал себя лучше. Приступы лихорадки больше не повторялись, и теперь он спокойно спал на виду у матери в ячейке термитника, где ему устроили мягкую постель из одежды. Дик Сэнд не знал, что и подумать.
И без слов ясно, что кузен Бенедикт воздал должное ужину. Не следует, однако, думать, что ученого занимало качество или количество кушаний, которые он поглощал. Нисколько! Он был просто рад случаю во время ужина прочитать спутникам лекцию о термитах. Ах, если бы ему удалось найти в покинутой постройке хоть одного термита, одного-единственного!..
– Эти изумительные насекомые, – начал ученый-энтомолог свою речь, мало заботясь о том, слушает ли его кто-нибудь, – эти изумительные насекомые принадлежат к сетчатокрылым:62 сяжки у них длиннее головы, челюсти сильно развиты, нижние крылья по большей части одинаковой длины с верхними. В состав этого интереснейшего отряда входят пять групп: скорпионовые мухи, муравьиные львы, золотоглазки, веснянки и термиты. Не может быть никаких сомнений в том, что насекомые, жилище которых мы – быть может, без всякого на то права! – заняли, принадлежат к последней из перечисленных групп.
С этой минуты Дик Сэнд начал внимательно слушать лекцию кузена Бенедикта. Уж не догадался ли энтомолог после находки поселения термитов, что путешественники очутились в Африке, хотя и не знал, какая роковая случайность забросила его вместо одного материка на другой? Вот почему Дик с большой тревогой слушал его лекцию.
А кузен Бенедикт, оседлав любимого конька, понесся во всю прыть.
– Для термитов, – сказал он, – характерны четырехчленистые лапки и замечательно сильные роговидные челюсти. Есть семейство мантисп, семейство рафиди, семейство термитов, известных также под названием белых муравьев, – к ним относятся роковой термит, желтошейный термит, термит, убегающий от света, термит кусающий, разрушитель…
– А какие термиты построили этот конус? – спросил Дик Сэнд.
– Конечно, тот вид, который известен науке под названием ратных термитов, – ответил кузен Бенедикт таким тоном, словно говорил о македонянах или о каком-нибудь другом славном античном племени. – Да-с, ратные термиты разного размера! Разница между Геркулесом и карликом меньше, чем между самым большим и самым маленьким из этих насекомых. Есть между ними «рабочие» – термиты длиною в пять миллиметров и «солдаты» длиною в десять миллиметров, самцы и самки длиною в двадцать миллиметров, встречается и чрезвычайно любопытная порода термитов – сирафу, длиною в полдюйма, у них челюсти как клещи, а голова больше тела, как у акул! Это акулы среди насекомых, и при схватке между сирафу и акулой я не держал бы пари за акулу!
– А где обычно водятся эти сирафу? – спросил Дик.
– В Африке, – ответил кузен Бенедикт, – в Центральной и Южной Африке. Ведь Африка – это главным образом страна муравьев. Стоит прочитать, что писал о муравьях Ливингстон в последних своих заметках, доставленных Стэнли. Доктору Ливингстону посчастливилось больше, чем мне: он был свидетелем великого сражения между двумя армиями муравьев – черных и красных. Красные муравьи, которых называют «драйверс», а туземцы именуют «сирафу», победили. Побежденные черные муравьи, «чунгу», после мужественного сопротивления бежали, унося с собой яйца и личинок. Ливингстон утверждает, что никогда ни люди, ни животные не проявляют такого воинственного пыла. Перед сирафу, которые своими мощными челюстями вырывают целые куски, отступит даже самый храбрый человек. Даже львы и слоны бегут от них. Ничто не может остановить их: ни деревья, на которые они легко взбираются до самой верхушки, ни ручьи – они переходят через них по собственным висячим мостам, образованным их сцепившимися телами. А как они многочисленны! Другой исследователь Африки, Дю-Шаллю, наблюдал, как одна нескончаемая колонна термитов проходила мимо него в течение двенадцати часов, а ведь они шли безостановочно! Впрочем, что удивительного в том, что их мириады? Эти насекомые поразительно плодовиты, и, возвращаясь к нашим ратным термитам, надо сказать, что одна самка откладывает в день до шестидесяти тысяч яичек! Так что эти насекомые доставляют туземцам обильную пищу. Подумайте, друзья мои, что может быть вкуснее печеных термитов!
– А вы их ели, мистер Бенедикт? – спросил Геркулес.
– Никогда, – ответил ученый. – Но я буду их есть!
– Где?
– Здесь!
– Но ведь мы не в Африке! – поспешно сказал Том.
– Нет… Нет… – ответил кузен Бенедикт. – А между тем до сих пор ратные термиты и их поселения наблюдались только на Африканском континенте. Ах уж эти путешественники! Они не умеют смотреть. Впрочем, тем лучше. Я уже обнаружил в Америке муху цеце! Моя слава еще больше возрастет оттого, что я первый нашел на Американском континенте и ратных термитов. Какой материал для сенсационной статьи, которая потрясет весь ученый мир Европы, а может быть, и для целого тома с вкладными листами таблиц и цветных рисунков!
Ясно было, что кузен Бенедикт и не подозревает горькой правды. Бедняга ученый и его спутники, исключая Дика Сэнда и старого Тома, всё еще верили, да и должны были верить, что они в Америке. Чтобы вывести их из заблуждения, необходимы были другие, несравненно более важные события.
Было уже девять часов вечера, а кузен Бенедикт еще не кончил свою лекцию. Заметил ли он, что большинство слушателей, лежавших в глиняных ячейках, заснули под его энтомологические рассуждения? Нет, конечно. Но кузену Бенедикту и не нужны были слушатели. Он говорил для самого себя. Дик Сэнд не задавал ему больше вопросов и лежал неподвижно, хотя и не спал. Геркулес боролся со сном дольше других, но вскоре усталость сомкнула и его глаза, он заснул и уже ничего больше не слышал.
Кузен Бенедикт еще некоторое время продолжал свою лекцию. Но наконец его самого начала одолевать дремота, и он забрался в ячейку верхнего яруса, которую еще раньше облюбовал для себя.
В термитнике воцарилась тишина, хотя за его глиняными стенами все так же бушевала буря, грохотал гром и сверкали молнии. Ничто, казалось, не указывало на то, что гроза близится к концу.
Фонарь погасили. Внутри термитника все погрузилось в темноту.
Усталые путники, несомненно, все крепко спали. Одному лишь Дику Сэнду, несмотря на крайнее утомление, было не до сна. Заботы не давали ему покоя. Он думал о своих спутниках, о том, как их спасти. С крушением «Пилигрима» их жестокие испытания не кончились. Иные, гораздо более ужасные страдания ждут их, если они попадут в руки туземцев.
Но как избежать этой опасности, самой страшной из всех, угрожавших маленькому отряду на пути к океану? Несомненно, Гаррис и Негоро завели путешественников в глубь Анголы для того, чтобы захватить их. Но что задумал негодяй португалец? К кому и за что он питает такую черную ненависть? Юноша убеждал себя, что Негоро ненавидит только его одного. Снова и снова перебирал он в памяти все события, которыми ознаменовалось плавание «Пилигрима»: встречу с потерпевшим крушение судном, спасение негров, охоту на кита, гибель капитана Халла и всех матросов…
И вот в пятнадцать лет ему пришлось принять командование судном, на котором вскоре из-за преступных махинаций Негоро не оказалось ни компаса, ни лага. Он вспомнил, как в споре с дерзким коком он своею властью, властью капитана, принудил его подчиниться, пригрозив мерзавцу заковать его в кандалы или всадить ему пулю в лоб. Ах, почему он не сделал этого? Труп Негоро был бы выброшен за борт, и не случилось бы всех этих ужасных катастроф!
Вот о чем думал молодой моряк. Потом он на мгновение вспомнил крушение «Пилигрима». Тогда появился предатель Гаррис, и эта провинция Южной Америки постепенно изменилась. Боливия превратилась в страшную Анголу с ее убийственными лихорадками, дикими зверями и людьми, которые были опаснее зверей! Удастся ли маленькому отряду избежать столкновения с теми и другими на пути к океану? А эта река, которую Дик Сэнд искал, которую он надеялся найти, – донесет ли она их до побережья с большей безопасностью и меньшими трудами? Дик гнал от себя сомнения, так как знал: новый переход в сто миль по этой негостеприимной стране, среди непрестанных опасностей совершить невозможно.
«К счастью, – подумал он, – миссис Уэлдон и остальные не подозревают, как опасно наше положение. Только старик Том и я знаем, что Негоро завел корабль к берегам Африки, а его сообщник Гаррис заманил нас в глубь Анголы».
Пока Дик Сэнд предавался этим мрачным мыслям, он почувствовал на своем лбу чье-то дыхание. Чья-то рука легла на его плечо, и взволнованный голос прошептал ему на ухо:
– Я все знаю, мой бедный Дик, но Господь еще может спасти нас. Да будет воля его!
