Пятнадцатилетний капитан

Глава шестнадцатая. Мганнга

Когда в этот день, 17 июня, кузен Бенедикт не явился к обычному часу, миссис Уэлдон очень встревожилась. Она не могла себе представить, куда девался этот большой ребенок. Не приходилось и думать о том, что он ускользнул из фактории – ограда ее была неприступна. А кроме того, она хорошо знала характер своего кузена: он наотрез отказался бы от свободы, если бы при бегстве ему надо было бросить на произвол судьбы коллекцию насекомых, хранящуюся в жестяной коробке. Но коробка со всеми находками, сделанными ученым в Африке, лежала в полной неприкосновенности здесь, в его хижине. Кузен Бенедикт не мог добровольно расстаться со своими энтомологическими сокровищами – такое предположение было просто невероятным.

И тем не менее кузена Бенедикта не было в фактории Жозе-Антониу Алвиша!

Весь день миссис Уэлдон искала его по всем закоулкам. Маленький Джек и Халима помогали ей. Но все поиски были тщетными.

Миссис Уэлдон вынуждена была прийти к печальному выводу: должно быть, кузена Бенедикта увели из фактории по приказу работорговца для какой-то непонятной ей цели. Но что сделал Алвиш с кузеном Бенедиктом? Может быть, он посадил его в один из бараков на читоке? Но зачем понадобилось это похищение после того, как было заключено соглашение между миссис Уэлдон и Негоро, соглашение, по которому кузен Бенедикт был включен в число пленников, которых Алвиш должен был доставить в Моссамедиш и передать Джемсу Уэлдону за выкуп в сто тысяч долларов?

Если бы миссис Уэлдон знала, как разгневался Алвиш, когда ему сообщили, что кузен Бенедикт исчез, она поняла бы, что работорговец к этому исчезновению не причастен. Но если кузен Бенедикт бежал по собственной воле, почему он не открыл ей своего замысла?

Расследование, предпринятое Алвишем и его слугами, вскоре привело к обнаружению кротовой норы, соединявшей двор фактории с соседним лесом. Работорговец не сомневался, что «охотник за мухами» бежал именно через этот узкий проход. Легко представить себе, какое бешенство охватило его при мысли, что бегство кузена Бенедикта будет поставлено ему в счет и, значит, уменьшит долю его барыша.

«Этот полоумный сам по себе ломаного гроша не стоит, а мне придется дорого заплатить за него! Попадись он только мне в руки!» – думал Алвиш.

Но несмотря на самые тщательные поиски внутри фактории, несмотря на то, что окружающие леса были осмотрены на большом протяжении, никаких следов беглеца обнаружить не удалось. Миссис Уэлдон пришлось примириться с исчезновением кузена, а Алвишу оставалось только горевать о потерянном выкупе. Поскольку нельзя было предположить, что кузен Бенедикт действовал по сговору с кем-нибудь вне фактории, оставалось думать, что он случайно обнаружил кротовый ход и бежал, даже не подумав о своих спутниках, словно их никогда и не существовало.

Миссис Уэлдон вынуждена была признать, что, вероятно, это так и случилось, но ей и в голову не пришло сердиться на бедного энтомолога, совершенно неспособного отвечать за свои поступки.

«Бедный! Что с ним будет?» – спрашивала она себя. Излишне упоминать, что кротовая нора была тщательно засыпана в тот же день и что за оставшимися пленниками установили еще более строгий надзор.

Миссис Уэлдон и ее сын продолжали вести ту же скучную, однообразную жизнь.

А между тем в провинции Казонде произошло необычное климатическое явление. Хотя дождливый сезон – «мазика», как его здесь называют, – окончился еще в апреле, 19 июня снова пошли дожди. Небо было затянуто тучами, и непрерывные ливни затопляли всю область Казонде.

Если для миссис Уэлдон дожди были только досадной неприятностью, поскольку они мешали ее ежедневным прогулкам по фактории, то для туземного населения это представлялось настоящим бедствием. Посевы в низменных местах, уже созревшие и ожидавшие жатвы, оказались затопленными. Населению, внезапно лишившемуся урожая, угрожал голод. Все его труды погибли. Королева Муана и ее министры растерялись, не зная, как предотвратить нависшую катастрофу.

Решено было призвать на помощь колдунов, но не тех, кто излечивает больных заговорами и заклинаниями, и не тех, кто предсказывает туземцам будущее. Размеры бедствия были так велики, что только самые искусные мганнги – колдуны, умеющие вызывать и прогонять дожди, – могли помочь горю.

Но и мганнги не помогли. Напрасными оказались заунывное пение и заклинания, попусту звенели двойные погремушки и колокольчики, бессильны были самые испытанные амулеты и, в частности, рог с тремя маленькими разветвлениями на конце, наполненный грязью и кусочками коры. Не подействовали ни обрядовые пляски, ни плевки в лица самых важных придворных, ни навозные шарики, которыми швыряли в них. Злых духов, собирающих облака в тучи, никак не удавалось прогнать.

Положение день ото дня становилось все более угрожающим, и королеве Муане пришла в голову мысль пригласить прославленного мганнгу, который жил тогда в северной Анголе. Это был великий колдун, и познания его были тем более обширны, что они никогда не подвергались испытанию в этой части страны, где он никогда не бывал. Но во всяком случае, это был прославленный заклинатель «мазики».

Двадцать пятого июня поутру великий мганнга возвестил о своем приходе в Казонде громким звоном колокольчиков.

Колдун прошел прямо на читоку, и тотчас же к нему устремилась толпа туземцев. Небо в этот день было не так густо обложено тучами, ветер как будто собирался переменить направление, и эти благоприятные предзнаменования, совпадавшие с приходом мганнги, располагали к нему все сердца.

Это был к тому же великолепный негр, черный как ночь. Рост его превышал шесть футов, и он был, по-видимому, очень силен. Уже одно это произвело на толпу внушительное впечатление.

Обычно колдуны, проходя по деревням, соединяются по три, по четыре или по пять, и к их процессии присоединяются многочисленные помощники и почитатели. Этот мганнга пришел один. Грудь его была испещрена полосками из белой глины. От талии ниспадала складками широкая юбка из травы, юбка со шлейфом, не хуже чем у современных модниц. Ожерелье из птичьих черепов на шее, кожаный колпак, украшенный перьями и бусами на голове, кожаный пояс вокруг бедер, на котором висели сотни бубенчиков и колокольчиков, при каждом движении мганнги гремевших сильнее, чем сбруя испанского мула, – таково было облачение этого великолепного представителя корпорации африканских колдунов.

Все необходимые принадлежности его искусства – ракушки, амулеты, маленькие резные деревянные идолы и фетиши и, наконец, катышки навоза, – неизменно применяющиеся в Центральной Африке при всех колдовских обрядах и прорицаниях, были уложены в пузатую корзинку с дном из выдолбленной тыквы.

Скоро толпа заметила еще одну особенность нового мганнги: он был нем. Но немота могла только увеличить почтение, которое дикари уже начали питать к гиганту колдуну. Он издавал какие-то странные, низкие и протяжные звуки, лишенные всякого смысла. Но это только должно было способствовать успеху его колдовства.

Мганнга начал с того, что обошел кругом всю читоку, исполняя какой-то торжественный танец, причем бубенчики на его поясе бешено звенели. Толпа шла за ним, подражая каждому его движению. Можно было подумать, что это стая обезьян следует за своим гигантским вожаком. Вдруг мганнга свернул с читоки на главную улицу Казонде и направился к королевскому дворцу.

Как только королеве Муане сообщили о приближении нового колдуна, она поспешила выйти к нему навстречу в сопровождении всех своих придворных.

Мганнга склонился перед ней до самой земли и затем выпрямился во весь рост, расправив свои широкие плечи. Он протянул руки к небу, по которому быстро бежали рваные тучи. Колдун указал на них королеве и оживленной пантомимой изобразил, как они плывут на запад, а потом, описав круг, возвращаются в Казонде с востока, и этого круговращения ничто не в силах прекратить.

И вдруг, к глубокому изумлению зрителей, горожан и придворных, колдун схватил грозную властительницу Казонде за руку. Несколько придворных хотели помешать такому грубому нарушению этикета, но силач мганнга поднял за загривок первого осмелившегося приблизиться к нему и отшвырнул его в сторону шагов на пятнадцать.

Королеве этот поступок колдуна как будто даже понравился. Она скорчила гримасу, которая должна была означать любезную улыбку. Но колдун, не обращая внимания на этот знак королевской благосклонности, потащил Муану за собой. Толпа устремилась вслед за ними.

На этот раз колдун шагал прямо к фактории Алвиша. Скоро он дошел до ворот ограды. Они были заперты. Один удар могучего плеча швырнул их на землю, и покоренная королева вошла вместе с колдуном во двор фактории.

Сам работорговец, его солдаты и невольники прибежали, чтобы наказать дерзкого пришельца, взламывающего ворота, вместо того чтобы дождаться, пока их откроют. Но, увидев, что колдуна сопровождает королева и что она не возмущена его действиями, они замерли в почтительной позе.

Алвиш, несомненно, хотел было спросить у королевы, чему он обязан честью ее посещения, но колдун не дал ему на это времени. Он оттеснил толпу в сторону так, что вокруг него образовалось свободное пространство, и с еще большим неистовством, чем прежде, повторил свою пантомиму. Он показывал облакам кулак, грозил им, заклинал их, делал вид, что сначала удерживает тучи на месте, а потом отталкивает их. Он надувал свои огромные щеки и изо всей силы дул в небо, словно у него было достаточно сил, чтобы рассеять тучи. Затем он поднимал руки и весь вытягивался вверх, как бы пытаясь остановить их бег, и казалось, его гигантский рост позволит ему дотянуться до них.

Суеверная Муана, захваченная – другого слова не найдешь – игрой этого талантливого актера, уже не владела собой. Она вскрикивала и, вся трепеща, инстинктивно повторяла каждое его движение. Придворные и горожане следовали ее примеру, и гнусавое мычание немого было совершенно заглушено воплями, криками и пением экзальтированной толпы.

Что ж, тучи разошлись и перестали заслонять солнце? Заклинания немого мганнги прогнали их? Нет. Напротив, как раз в ту самую минуту, когда королева и народ уже воображали, что злые духи, которые обрушивали на них столько ливней, сломлены, небо, на миг просветлевшее, нахмурилось еще больше, и первые тяжелые капли дождя упали на землю.

В настроении толпы сразу произошел перелом. Все с угрозой посмотрели на нового мганнгу, который оказался не лучше прежних. Королева нахмурила брови, и по этому признаку можно было догадаться, что колдуну грозит по меньшей мере потеря обоих ушей. Круг плотнее сомкнулся вокруг него, сжатые кулаки уже угрожали ему. Еще мгновение, и дело приняло бы для него дурной оборот, но тут новое происшествие направило гнев толпы в другую сторону.

Мганнга – он на целую голову был выше воющей толпы – вдруг вытянул руку и указал в сторону ограды. Жест его был таким повелительным, что все невольно обернулись.

Миссис Уэлдон и маленький Джек, привлеченные криками и завываниями толпы, только что вышли из своей хижины. На них-то и указывал разгневанный чародей левой рукой, поднимая правую руку к небу.

Вот кто виновник бедствия! Эта белая женщина и ее ребенок! Вот источник всех зол! Это они призвали тучи из своих дождливых стран, это они накликали наводнение и голод на землю Казонде!

Мганнга не произнес ни одного слова, но все его поняли. Королева Муана угрожающе простерла руки в сторону миссис Уэлдон. Толпа с яростным криком бросилась к ней.

Миссис Уэлдон решила, что настал ее смертный час. Прижав Джека к груди, она стояла перед беснующейся, ревущей толпой неподвижно, как статуя.

Мганнга направился к ней. Дикари расступились перед колдуном, который как будто нашел не только причину бедствия, но и средство спасения от него.

Работорговец Алвиш, для которого жизнь его пленницы была драгоценна, тоже подошел к ней, не зная, что делать дальше.

Мганнга схватил маленького Джека, вырвал его из рук матери и поднял к небу. Казалось, он сейчас разобьет ему череп о землю, чтобы умилостивить духов!

Миссис Уэлдон отчаянно вскрикнула и упала без чувств.

Но мганнга, сделав королеве знак, который та, по-видимому, хорошо поняла, поднял с земли несчастную мать и понес ее вместе с сыном. Укрощенная толпа почтительно расступилась перед ним.

Но взбешенный Алвиш воспротивился. Упустить сначала одного пленника из троих, а потом оставаться безучастным свидетелем того, как ускользает порученный его охране залог, а вместе с ним и надежда на большую награду, обещанную ему Негоро, – нет, Алвиш не мог примириться с этим, хотя бы всему Казонде грозила гибель от нового всемирного потопа! Он попытался воспротивиться похищению.

Но тогда гнев толпы обратился против него. Королева приказала страже схватить Алвиша, и, понимая, что сопротивление может дорого ему обойтись, работорговец смирился, как ни проклинал он в душе дурацкое легковерие подданных королевы Муаны.

Дикари действительно ожидали, что тучи уйдут вместе с теми, кто их накликал, и не сомневались, что колдун кровью чужеземцев прогонит прочь дожди, от которых так страдал весь край.

Между тем мганнга нес свои жертвы так же легко, как лев тащит в своей могучей пасти пару козлят. Маленький Джек дрожал от страха, а миссис Уэлдон была без сознания. Обезумевшая от ярости толпа с воплями следовала за колдуном. Однако он вышел из фактории, пересек Казонде, ступил под своды леса, тем же твердым и размеренным шагом прошел более трех миль и, оставшись один – дикари поняли наконец, что он не хочет, чтобы за ним бежали, – достиг берега реки, быстрые воды которой текли на север.

Здесь, в глубине узкой бухты, скрытой от глаз густым кустарником, была привязана пирога, на которой высилась небольшая соломенная хижина.

Мганнга опустил на дно пироги свою ношу, столкнул легкое суденышко в воду и, когда быстрое течение подхватило его, сказал звучным голосом:

– Капитан, позвольте вам представить миссис Уэлдон и ее сына Джека! А теперь в путь, и пусть в Казонде все тучи небесные прольются ливнем над головами этих идиотов!