К востоку от Эдема

3

Чарльз с нетерпением ждал возвращения брата, отсутствовавшего пять лет. Он покрасил дом и амбар, а когда до дня приезда осталось совсем мало времени, нанял женщину, чтобы та навела порядок в доме и отчистила многолетнюю грязь.

Прислугой оказалась чистенькая старушка со злобным нравом. Взглянув на посеревшие от пыли истлевшие занавески, она, не долго думая, выбросила их вон и сшила новые, а потом принялась за заросшую жиром плиту, которую никто не мыл со дня смерти матери Чарльза. Она вывела щелоком толстый слой жирной копоти от сковородок и керосиновых ламп, налипший на стены, протравила полы известью и замочила в соде одеяла, скорбно приговаривая: «Ну, мужики – грязные скоты! Свиньи и те чище. Протухли в собственном дерьме. И как это женщины за них замуж выходят! Ну и вонища! Только посмотрите на плиту – ее не чистили со времен Мафусаила».

Без соды, нашатыря и хозяйственного мыла чистоты в доме не навести, но от их запаха щипало в носу, и Чарльз переселился в сарай. Однако он успел понять, что почтенная женщина не одобряет его метода ведения хозяйства. Наконец докучливая старушонка убралась из сияющего чистотой дома, но Чарльз по-прежнему жил в сарае, так как хотел сохранить порядок до приезда брата. В сарае хранились необходимые для работы на ферме орудия труда и инструмент для их починки, и очень скоро Чарльз обнаружил, что жарить пищу на кузнечном горне гораздо быстрее и удобнее, чем на кухонной плите. Достаточно качнуть мехи, и от углей идет жар, и нет нужды ждать, пока нагреется плита. Как же он раньше не догадался?

Чарльз ждал Адама, а тот все не приезжал. Возможно, он стыдился писать брату, и вместо него это сделал Сайрус. В сердитом письме он поведал Чарльзу, что Адам завербовался на второй срок против воли отца. Сайрус также вскользь намекнул, что как-нибудь пригласит Чарльза в Вашингтон, но больше об этом ни разу не упомянул.

Чарльз снова перебрался в дом и жил в страшной грязи, с наслаждением уничтожая труды старой карги.

Прошло больше года, прежде чем Адам прислал Чарльзу письмо, которое начиналось с каких-то мелочей, будто Адам набирался смелости, чтобы в конце приписать: «Не знаю, зачем я снова завербовался. Будто это сделал вовсе не я, а кто-то другой. Ответь поскорее и расскажи, как живешь».

Чарльз написал только после того, как получил от брата четыре полных тревоги письма. Ответ был холодным. «Да я не больно-то тебя и ждал», – говорилось в послании, а дальше следовал подробный отчет о жизни на ферме и хозяйственных делах.

Время сделало свое дело. Следующее письмо Чарльз получил сразу после Нового года и получил ответ от Адама после следующего Нового года. Братья отдалились друг от друга, ничего общего не осталось, расспрашивать тоже было не о чем.

Чарльз стал приводить в дом неряшливых женщин, а когда они начинали раздражать, выгонял их вон. Он проделывал это с такой легкостью, будто продавал свинью. Чарльз не любил сожительниц и не интересовался, какие чувства женщины испытывают к нему. В городке он почти не появлялся и ограничивал круг общения постоялым двором и начальником почты. Жители городка должны бы осудить его за подобный образ жизни, но у Чарльза имелось преимущество, которое оправдывало его уродливую жизнь даже в глазах добропорядочных обывателей. Никогда прежде хозяйство на ферме не велось так хорошо. Чарльз расчистил землю, построил стены, прорыл канавы и расширил ферму на сто акров. Кроме того, он стал разводить табак и выстроил за домом внушительных размеров сарай для его хранения. Такие действия вызывали уважение у соседей. Ни один фермер не сочтет никчемным человека, который так ловко справляется со своим хозяйством. Чарльз тратил на ферму все деньги и вкладывал всю свою энергию.