К востоку от Эдема

3

Кэти хорошела не по дням, а по часам. Цветущее личико с нежной кожей, прелестный изящный ротик, золотистые локоны и широко поставленные невинные глаза. Их взгляд вдруг становился манящим и многообещающим, и все это неизменно привлекало людские взоры. Кэти закончила восемь классов средней школы с отличными оценками, и родители направили ее в небольшой колледж, хотя в то время девушки, как правило, не продолжали учебу. Однако Кэти заявила, что хочет стать учительницей, приведя в умиление родителей, так как это считалось единственной достойной профессией для девушки из приличной, но не слишком обеспеченной семьи. Родители по праву гордились дочерью-учительницей.

Кэти поступила в колледж в четырнадцать лет. Родители по-прежнему души в ней не чаяли, однако, приобщившись к таинствам алгебры и латыни, девушка вознеслась в заоблачные высоты, куда отцу и матери доступ был закрыт. Они потеряли дочь, понимая, что она стала существом высшего порядка.

Латынь в колледже преподавал бледный впечатлительный юноша, отчисленный из духовной семинарии. Однако его знаний хватало, чтобы обучать других обязательному набору, состоящему из латинской грамматики и трудов Цезаря и Цицерона. Тихий и скромный, он свыкся с участью неудачника и даже испытывал от этого удовольствие, свято веря, что Всевышний отринул его справедливо.

И вдруг окружающие стали замечать, что Джеймс Грю заметно оживился, а его глаза все чаще загораются огнем. В компании Кэти его ни разу не застали, и никто не заподозрил, что между ними завязались определенного рода отношения.

Джеймс Грю превратился в мужчину и теперь не ходил, а буквально летал, тихонько напевая про себя. Его письма в семинарию выглядели такими убедительными, что местное руководство всерьез подумывало о его восстановлении в рядах учащихся.

Но неожиданно вспыхнувшее пламя так же внезапно погасло. Еще вчера гордо расправленные плечи понуро поникли, в глазах появился лихорадочный блеск, а руки стали судорожно подергиваться. По вечерам Джеймса Грю видели в церкви, где он, стоя на коленях, беззвучно шептал молитвы. Он стал пропускать занятия, посылая записки, что болен, хотя все прекрасно знали, что он подолгу бродит в одиночестве среди раскинувшихся за городом холмов.

Однажды поздним вечером он постучался в дом к Эймсам. Мистер Эймс, недовольно бурча себе под нос, вылез из теплой постели, зажег свечу и, накинув поверх ночной сорочки теплое пальто, направился к двери. На пороге, дрожа как осиновый лист, стоял Джеймс Грю с блуждающим безумным взглядом.

– Мне нужно с вами поговорить, – хрипло выдавил он.

– Однако час уже поздний, – с суровым видом возразил мистер Эймс.

– Мне необходимо поговорить с вами с глазу на глаз. Накиньте что-нибудь потеплее и выйдем на улицу. Мне очень нужно что-то вам сказать.

– Знаете, юноша, вы либо больны, либо в стельку пьяны. Ступайте домой и проспитесь. Уже за полночь.

– Не могу я ждать до утра. Нам надо поговорить немедленно.

– Приходите утром в кожевенную мастерскую, – заявил мистер Эймс, с решительным видом закрывая дверь перед носом назойливого посетителя. Некоторое время он стоял, притаившись, и прислушивался к тому, что происходит на улице.

– Не могу я ждать! Понимаете, не могу! – раздавались жалобные стоны, а потом послышались шаркающие шаги.

Прикрыв лампу рукой, чтобы не слепила глаза, мистер Эймс побрел в спальню. На мгновение ему показалось, что дверь в комнату Кэти бесшумно закрылась, но скорее всего его ввела в заблуждение игра света и тени, так как при свете лампы показалось, что портьера тоже колышется.

– Кого там принесло? – поинтересовалась жена, когда он уже улегся в кровать.

Мистер Эймс и сам не понял, как с губ сорвался неожиданный ответ:

– Какой-то пьянчужка. – Возможно, ему просто хотелось прекратить дальнейшие расспросы.

– И куда только катится мир! – сердито проворчала миссис Эймс.

Мистер Эймс погасил свечу и лежал в темноте, но перед глазами стоял зеленый кружок пламени, из которого, как из рамки, смотрели безумные, умоляющие глаза Джеймса Грю. Заснул он в ту ночь не скоро.

А утром по городку поползли противоречивые слухи, и только к полудню стала вырисовываться ясная картина. Церковный сторож обнаружил на полу перед алтарем распростертое тело Джеймса Грю. Вся верхняя часть черепа была снесена, а рядом лежали дробовик и палочка, которой самоубийца нажал на спусковой крючок. Чуть поодаль стоял снятый с алтаря подсвечник, в котором из трех свечей зажгли только одну, и она еще не догорела, и лежали две положенные одна на другую книги – псалтырь и молитвослов. По мнению сторожа, Джеймс Грю положил ствол дробовика на книги, чтобы дуло оказалось вровень с виском, но в результате отдачи от выстрела ружье упало на пол.

Многие вспомнили, что слышали рано утром выстрел. Еще не рассвело. Джеймс Грю не оставил посмертной записки, и причина самоубийства так и осталась невыясненной.

Мистер Эймс хотел немедленно отправиться в полицию и рассказать о ночном визите Джеймса Грю, но потом подумал: «А что толку? Если бы мне было что-нибудь известно, тогда другое дело, но я-то ничегошеньки не знаю». Мистера Эймса охватило тошнотворное муторное чувство, хотя он без конца убеждал себя, что его вины в горестном событии нет. Да и чем он мог помочь Джеймсу Грю, даже не зная, чего тот хочет. И все же он чувствовал себя виноватым и несчастным.

За ужином жена заговорила о самоубийстве, и у мистера Эймса пропал аппетит. Кэти сидела молча, но она и прежде не отличалась разговорчивостью. Девушка откусывала маленькие кусочки и то и дело вытирала губы салфеткой.

Миссис Эймс в красочных подробностях описывала покойника и дробовик.

– Я вот что хочу спросить, – обратилась она к мужу. – А тот пьянчужка, что ломился к нам в дверь прошлой ночью… Это, часом, был не Джеймс Грю?

– Нет, – торопливо ответил мистер Эймс.

– Точно? Может, ты не разглядел впотьмах?

– Я зажег свечу, – оборвал жену мистер Эймс. – Нисколько не похож на Джеймса Грю. У того была длинная борода.

– Нечего на меня покрикивать, – возмутилась миссис Эймс. – Я же просто спросила.

Кэти аккуратно вытерла рот салфеткой, а когда положила ее на стол, родители увидели, что она улыбается.

Миссис Эймс обратилась к дочери:

– Кэти, ты же каждый день встречалась с ним в школе. Может, он выглядел в последнее время опечаленным? Не заметила ли ты чего?

Кэти потупила взор в тарелку, а потом подняла глаза и сказала:

– Мне показалось, он болен. Да, в последнее время он плохо выглядел. Все в школе сегодня только об этом и говорили, и кто-то, я уж точно не помню, сказал, что у мистера Грю неприятности в Бостоне. Какие именно – не знаю. Мы все любили мистера Грю. – Девушка снова изящным движением вытерла ротик.

Кэти осталась верна своей тактике. Уже на следующий день все в городке знали, что Джеймс Грю попал в Бостоне в какую-то историю, и никому и в голову не приходило, что этот слух пустила Кэти. Даже сама миссис Эймс уже не помнила, откуда узнала новость.