Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 6
Я сидела на последней скамье в соборе Святого Патрика в Мельбурне и слушала плач ребенка, который не должен был родиться. Его имени не было в Книге Судеб, его зодиак не был начертан в небе, но он родился и теперь кричал так громко, словно хотел сообщить о себе всей Австралии.
Лучи солнца падали на массивное распятие, сияли всеми цветами радуги витражные окна, пахло полированным деревом, воском и лилиями. Я чувствовала себя совсем маленькой под этим невообразимо высоким потолком, поддерживаемым массивными колоннами.
Прошло чуть больше девяти месяцев с того момента, когда Мэтт заставлял меня кричать в потолок его гостиничного номера в Бостоне. И только сейчас, когда я слышала плач его ребенка, меня покинуло чувство вины за содеянное. Теперь я поняла, почему Лилит настояла, чтобы я присутствовала здесь.
Женщина в строгом белом платье от «Прада» держала на руках младенца, завернутого в кружево, а священник плескал ему на лоб холодную воду из мраморной чаши. Три десятка важных персон, которым посчастливилось присутствовать на церемонии крещения наследника многомиллионного бизнеса, лучились от восторга и прикладывали к уголкам глаз платочки. Парковка была забита машинами класса «люкс». Священник улыбался так, словно крестил самого Иисуса.
«Нет, я не причинила вреда Вселенной», – то, что я твердила себе все эти месяцы, наконец прозвучало достаточно убедительно, чтобы я сама начала в это верить. Ребенок на руках у матери, а та – на седьмом небе от счастья, и пусть поперхнутся все, кто против.
«Как впечатления?» – интересуется в эсэмэске Лилит.
«Чувствую себя жрицей тайного ордена», – отвечаю я.
Здесь, под сводами католического собора, построенного в неоготическом стиле в девятнадцатом веке, никем не узнанная, сидящая в стороне от представительных гостей, я чувствовала себя частью той силы, которая всегда находится в тени, прячет лицо и знает то, что неведомо другим. Мне не хватало только темной ауры, капюшона в стиле персонажей «Кредо ассасина» и стоящего за спиной дьявола, нашептывающего свои указания.
«Ты и есть жрица тайного ордена:) Как младенец? Похож на папочку?»
«Не рассмотрела издалека. Но мать, судя по всему, в нирване».
«Ты можешь гордиться собой, Скай. Этот ребенок получит от судьбы все: шарм отца, ум и богатство матери и НИМБ». Лилит не устает шутить, что люди, зачатые в пробирке, зачаты так же непорочно, как и Иисус, а значит, им тоже полагается нимб.
«Боюсь, к тому времени, когда он пойдет в школу, нимб придется ампутировать. Одноклассники не потерпят святошу за соседней партой».
Я снова проваливаюсь под лед, в реку воспоминаний: одноклассница Лиз вытряхивает мои книги в грязь, ее подруги бросают в меня комья влажной земли, надо мной – серое, равнодушное, неумолимое небо. Одноклассник Джейми – первопричина моих бед – целует синяки на моем лице. Я наврала ему, что просто упала с велосипеда… Бабочки в моем животе… Мы летим в Лондон с миссис Кэннингэм – матерью Джейми, она пытается говорить со мной и неумело изображает жертву… Я стою над гробом из полированного дерева, и миссис Кэннингэм вцепилась в меня так, словно в мою ладонь вшита кнопка машины времени и словно сейчас она отчаянно пытается повернуть время вспять.
«Как насчет небольшого отпуска? Ты заслужила», – заключает Лилит.
Последние полгода я работала без выходных.
Если то, чем я занималась, можно назвать работой.
Как только я поставила свою подпись на договоре с эмблемой мальтийской болонки, с работой секретаря было покончено. Я больше не должна была отвечать на звонки, варить кофе и порхать по офису в лакированных туфлях. Теперь на меня возложили совершенно другие обязанности.
С девяти утра и до шести вечера я должна была гулять по Бостону, пить чай в кафе, бродить по набережным и… знакомиться с мужчинами. Просто знакомиться, говорить с ними и коллекционировать их номера телефонов.
Я не обладала броской внешностью. Косметологи Лилит выжали максимум возможного из моих физических данных, но я по-прежнему не выглядела сексапильной красоткой, способной одним взглядом сражать мужчин наповал. Поэтому задание затевать разговор с четырьмя незнакомцами в день поначалу показалось мне просто невыполнимым. Я чувствовала что-то противоестественное в том, чтобы подсесть к какому-нибудь парню в метро и спросить «Как дела?». Я могла придумать миллион оправданий, почему не могу подойти к незнакомцу на улице и поинтересоваться его жизнью. Да мне легче было станцевать на льду, при том что я никогда не надевала коньки! Но мало-помалу страх и неловкость отступили.
«Практика и еще раз практика – и вот ты уже гуляешь по натянутому канату. Или попадаешь в яблочко со ста метров…»
Я должна была досконально изучить хищника, на которого мне предстояло охотиться. Его повадки, психологию, устремления и желания. Мне предстояло избавиться от страха и неуверенности в общении с ним. Лилит любила сравнивать мужчин с хищными приматами, и поначалу это веселило меня до нервного хохота. Но чем больше я с ней общалась, тем меньше это походило на шутку.
«Мужчины – другой вид, Скай, как бы невероятно это ни звучало. С другой физиологией и психологией. С другой анатомией и другим телосложением. Они иначе думают и иначе чувствуют. И чем раньше ты поймешь, как мало мы похожи, тем быстрее обретешь над ними власть».
Мне не требовалась власть над кем бы то ни было, но я не хотела разочаровывать Лилит. Она видела во мне что-то, чего не видел никто другой, и это меня подкупило.
Я чувствовала себя обязанной. Я знала, что за мной долг.
Ежедневно, в дождь и солнце, в жару и холод, я выходила из дому, чтобы внести в свой список еще четыре телефонных номера. Я высматривала своего «бизона» где-нибудь в кафе или парке, пыталась угадать его характер и настроение на расстоянии, потом подсаживалась и затевала разговор. О погоде, о политике, о внезапно подешевевшем пиве в «Маркет Баскет», о яхт-клубах, о новом тренерском составе в «Бостон Селтикс»… Обо всем, что так или иначе интересно мужчинам. Я слушала, подмечала, впитывала оттенки чужих чувств и эмоций, я училась общаться легко и непринужденно.
Потом я прощалась, вписывала в свой блокнот новое имя и телефон, анализировала победы и поражения, расширяла свой кругозор.
Однажды новый знакомый спросил, что я думаю об американских виски и могут ли местные марки конкурировать с ирландскими и шотландскими. В тот же вечер я прочитала столько статей о сортах виски, что впредь легко смогла бы поддержать разговор с большим любителем напитка: «Американские виски? Тысяча извинений, но это ваше кукурузное пойло не идет ни в какое сравнение с односолодовой классикой Старого Света! Вы делаете виски из дешевого зерна, разбавляете дешевым водочным спиртом и получаете напиток, который можно пить только залпом, смешав с кока-колой! О, ты меня не переспоришь! То ли дело шотландские островные, сделанные из прокопченного над торфом солода, с ароматами костра и йода. Попробуй разбавить это произведение искусства газировкой – и навеки заслужишь презрение бармена! Никаких рюмок и шотов – только тюльпановидный бокал, чтобы оценить аромат! Только смаковать и ничем не заедать. Не напиваться – ну, или делать это предельно медленно и элегантно, вытянув ноги у камина и расслабив галстук…»
Я интересовалась всем, что всплывало в разговорах. Впитывала, как губка, все, что видела и слышала. Потом вечерами зависала в Сети, изучая правила спортивных состязаний, тенденции в автомобилестроении, виды оружия, основы силового тренинга, новинки компьютерных игр, азартные игры, принципы инвестирования, татуировки, сигары…
«Пустоголовых кукол развелось так много, – говорила Лилит, – что, как только мужчина встречает девушку, разбирающуюся не только в оттенках помады, но и в устройстве автомобилей, его предохранители сразу перегорают. Намекни такому, что ты не прочь рассказать ему о типах двигателей на заднем сиденье его седана, – и выгорит вся плата…» Очевидно, она изучила предмет в тончайших деталях.
Но раскованностью в общении и эрудированностью дело не ограничивалось. Выше всего другого Лилит ставила искусство быть легкой, как воздух. «С тобой должно быть легко и весело, как с другом детства, – поучала она меня. – Ты можешь быть серьезной только двадцать процентов времени. В остальные восемьдесят должна без устали шутить. Люди не забывают тех, с кем им было весело».
И я посвящала освоению этого мастерства все остававшееся время.
Комедийные сериалы, розыгрыши, юмористические книги, – я освоила новое амплуа «Скай-затейница» и чувствовала себя в нем не хуже, чем в роли «Скай-тихони». «Клуб странных шуток» снова стал частью моей жизни. Только я больше не сервировала стол и не варила кофе: теперь я была одной из тех, кто сбрасывает дорогую кожаную куртку на спинку стула, закидывает ногу на ногу в брендовых туфлях и хохмит так, будто вместо воздуха помещение наполняет веселящий газ.
Брук и Наоми закончили мою огранку: я стала неплохо разбираться в дизайнерской одежде и обуви, косметике и аксессуарах. Бег трусцой – мой страшный сон – таки настиг меня: каждое утро я упаковывала себя в шорты и кофту с капюшоном, садилась за руль и ехала к набережной реки Чарльз. Там оставляла машину на парковке и бегала вдоль причала, любуясь роскошными яхтами. Я научилась выглядеть бодро и свежо при любой погоде и при любом освещении. У меня были хорошие учителя.
Мои сонные дублинские утра – тряска в вагоне Луаса, кофе в бумажных стаканах, сигарета за сигаретой, неуклюжее маневрирование в толпе на Графтон-стрит – остались в прошлом. Теперь каждый новый день начинался со скоростной езды, плеска волн, криков чаек и ослепительного восхода над Атлантикой. Я не могла поверить, что небо, ветер, океан и свобода – все это принадлежит мне, и я не обязана этим ни с кем делиться.
Однако во всей этой красивой сказочной истории о преображении Золушки содержался один абзац, которого не было в оригинальной версии: «Крестная фея прикрепила к воротничку Золушки значок с встроенным жучком и сказала: "Если ты хочешь иметь то, чего никогда не имела, тебе придется делать то, чего ты никогда не делала. Принц все равно не женится на тебе. Перед ним так часто теряли туфельки, а заодно колготки и трусы, что все эти махинации с обувью не произведут на него никакого впечатления. Но зато ты можешь взять у него кое-что в той беседке, куда он уведет тебя после бала. И тебе больше не придется мыть посуду, мести полы и быть персонажем этой тупой сказки"».
Сказка и в самом деле была тупой. С сомнительной логикой: «Если парень принц, то не важно, помнит ли он, как ты выглядишь». Золушке нечего было терять. Поэтому она с радостью взялась за работу, которую еще никогда не делала.
После Мэтта Блисса я еще дважды уводила парней с вечеринок.
С первым – футболистом бразильского происхождения, моим ровесником – мне даже не пришлось проявлять изобретательность. Он был пьян в лоскуты. Я просто увела его в туалет и опустошила.
Второй – популярный молодой актер, сделавший головокружительную карьеру в каком-то ситкоме, – едва не сровнял с землей мою самооценку. Роберт не реагировал на меня. Как не реагировал на Брук, Наоми и других гончих. Он упорно не брал наживку. Мы все на время переехали в Нью-Йорк, где он в то время поселился, и безуспешно пытались выловить эту рыбу. Ходили слухи, что он встречается с какой-то бродвейской дивой, чем и объяснялась его неприступность. Но Лилит умела выждать. Тот, на кого ты охотишься, однажды обязательно повернется к тебе нужным боком.
Как-то глубоко за полночь Лилит позвонила мне и назвала адрес бара. Один из папарацци ей доложил, что Роберт только что разругался в пух и прах со своей дивой и теперь методично напивался в заведении средней руки. Я приехала туда и разыграла собственную «бродвейскую» роль, которую успела выучить назубок, пока ехала в такси к месту намечающегося представления.
В бар я вошла уже в образе. Туда же подъехал один из подручных Лилит, которого она послала исполнить роль моего бойфренда.
– Да пошла ты! Ты считаешь, я должен перед тобой отчитываться? – выступал мой «бойфренд», бросая на пол стаканы.
Лет тридцати на вид, лицо типичного мексиканского контрабандиста – черная щетина, улыбка серийного маньяка – и одеколон такой, что слезились глаза, – этот парень вжился в роль говнюка просто идеально. До тех пор я понятия не имела, что в штате «Мальтезе Хант-клаб» состояли и мужчины.
– Все, что ты был должен, это не быть кобелем! – импровизировала я в ответ. Так эмоционально, чтобы Роберт, наша рыба, обратил внимание. – Но ты и тут налажал!
– Сложно не быть кобелем рядом с такой сукой, как ты! Приходится соответствовать породе! – выдал мой «бойфренд», хватая меня за грудь.
Это оказалось слишком даже для такой способной актрисы, как я. Я едва не двинула ему по лицу.
– Знаешь что? Катись-ка ты к своим бродвейским дворняжкам, выметайся из моего дома и завтра же верни ключи от моей яхты!
– Будешь вылавливать их со дна залива, стерва!
– Вместе с твоим трупом!
Я схватила с барной стойки стакан, из которого пил Роберт, и запустила его в своего «бойфренда». Тот вовремя закрыл за собой дверь: ударившись в деревянную створку, стакан разлетелся вдребезги.
– Блин, это была моя выпивка, мисс, – проговорил Роберт.
– Мне так жаль! Я куплю вам другую, – всхлипнула я и очень натурально разрыдалась, уронив голову на стойку.
Потом мы вместе пили и на пару проклинали «бродвейских сук», которым «всегда мало». Обида и злость сделали Роберта такой легкой добычей: я поймала этого зверя голыми руками… Я притормозила всего на миг, когда он тяжело вздохнул и произнес имя своей девушки – то ли с ненавистью, то ли с нежностью. Но сразу же успокоилась: мужчинам ничего не стоит ухаживать за одной, а тащить в постель другую. Терри преподал мне хороший урок, который я долго не смогу забыть.
Потом я увезла Роберта к себе и, не испытывая к нему ни малейшего сочувствия, станцевала на осколках его отношений. И на его коленях заодно. На полноценный секс со мной он так и не решился (видимо, все еще надеялся склеить разбитое), но меня и петтинг устроил.
Час спустя лаборантка «Мальтезе-медикал» уже замораживала материал, а я – протрезвевшая и уставшая – курила на террасе с видом на океан. Пуская кольца дыма в лицо розовеющему небу.
Если Бог позволяет мне творить все это, а потом Его служители крестят рожденных с моей помощью детей, то Он или величайший на свете циник, или величайшая выдумка.
«Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа», – произносит священник и льет воду на лоб внебрачному сыну Мэтта Блисса. Я выныриваю из омута своих воспоминаний.
«Амен», – хором произносят гости.
Теперь черед для памятной фотографии на фоне распятия и витражных окон. Я встаю, оправляю юбку и выхожу из собора под жаркое австралийское солнце.
«Ну, так что? Как насчет отпуска, Скай? – снова пишет мне Лилит. – Тебе нужно отдохнуть перед следующим заданием».
«Как скажешь, босс», – быстро печатаю я. Сейчас я ужасно сговорчива: мне хочется поскорее вернуться в гостиничный номер и отоспаться после долгого перелета. Потом я погуляю по Мельбурну, поужинаю в ресторане, куплю плюшевого коалу в сувенирном магазине и попытаюсь забыть, какие взгляды бросала на меня в соборе мать ребенка Мэтта. Она знала, кто я. Она позволила мне присутствовать на церемонии. Ей было интересно посмотреть на меня, и она смотрела: с достоинством, с благодарностью и… с мучительной ревностью.
– Ты едешь отдыхать в Южную Африку, – сказала Лилит, как только я перешагнула порог ее офиса. Ее костюм был помят. Как будто она не ночевала дома этой ночью. Обычно свежее лицо с безупречным макияжем теперь походило на жалкую копию себя самого: ввалившиеся глаза, бледность, сухие, трескающиеся губы. Интересно, сколько ей лет? Лилит всегда выглядела лет на тридцать пять, но сейчас я бы дала ей гораздо больше.
– Я только что оттуда, – запротестовала я.
– Ты была в Австралии.
– Один черт, это капец как далеко, и я устала. – Я обняла Лилит и двинулась к кофемашине.
– Вот в Африке и отдохнешь.
Нет, она не может говорить все это всерьез. Я еще не успела сорвать багажные бирки со своего чемодана, а Лилит уже отправляет меня к черту на кулички. Я сварила себе кофе, добавила в чашку молока и начала пить мелкими глотками.
– А почему не Карибы? Это в пять раз ближе. Почему не Майами? Там тоже растут пальмы. – Я пыталась быть веселой, но перспектива провести еще одни сутки в самолетах приводила меня в ужас.
– Пару месяцев назад я купила небольшую виллу в Саймонстауне. Это городок на юге Южно-Африканской Республики. Хочу, чтоб ты посмотрела, как там идут дела. Дома так быстро ветшают, если за ними не ухаживают должным образом. Проверишь работу наемного персонала, пусть не расслабляются. Заодно в твоем распоряжении будет целый новый континент – оторвись!
– Лилит, да скажи ты проще: Скай, смотайся в Африку, полей мои пальмы и побели потолки в моей хижине, – рассмеялась я.
– Полей мои пальмы и побели потолки, – улыбнулась Лилит. – И вычисти бассейн.
– Будет сделано, мачеха! – сказала я, отдавая честь. – Когда самолет?
Я знала, что билет уже куплен. Начальница никогда не обсуждала со мной мои путешествия. О том, куда лечу и зачем, я обычно узнавала, только когда до вылета оставалось меньше двух суток.
– Завтра утром.
«Черт!»
– Отличных каникул! Ты хоть что-нибудь о ЮАР знаешь? – поинтересовалась Лилит, когда я уже собралась возвратиться домой паковать чемоданы.
– Конечно! Шарлиз Терон! – Я подняла палец. – И этот, как его… безногий спортсмен, который застрелил свою девушку прямо в своем доме. Брр… Прекрасные, как богини, женщины и безумные, как черти, мужчины.
– Ты знаешь достаточно, – кивнула Лилит, откидываясь на спинку кресла. – Ты знаешь достаточно.
Неописуемо. Кошмарный. Перелет. Однажды такой случается у каждого. Пришел мой черед. Кажется, я подхватила какой-то вирус в Австралии, и теперь он решил уничтожить меня любой ценой. Тошнота, температура, ужасная головная боль, распиливающая мой череп надвое. Сидевшая рядом пожилая леди, вместо того чтобы подыскать себе другое место в самолете и обезопасить себя от биологической атаки с моей стороны, решила во что бы то ни стало не дать мне умереть. Только благодаря ей в самолете чудесным образом нашлось обезболивающее, средство от температуры, удобная подушка и огромная пачка бумажных платков с ароматом эвкалипта. Черт возьми, когда состарюсь, я обязательно стану крестной феей для попавших в беду девочек: буду ловить им такси поздней ночью, одалживать телефон, подвозить на своей машине домой, орать на весь самолет: «Эй, у кого-нибудь тут найдется адвил?! Девочке плохо!»
– Тебя кто-нибудь встретит в Кейптауне? – спросила моя спасительница, поправляя на курносом носу стильные очки-половинки.
– Да, – кивнула я, – будет такси, которое отвезет меня в Саймонстаун.
– Как только приедешь, выпей стакан бурбона и ложись спать. И пусть твои друзья хорошенько о тебе заботятся! Тебе бы провести в постели пару дней.
Я натужно улыбнулась и умолчала о том, что там, куда еду, не будет никого, кто бы мог обо мне позаботиться.
В аэропорту меня ожидала вторая часть драмы «Неописуемо. Кошмарный. Перелет». Авиакомпания потеряла мой чемодан. Одежда, обувь, косметика и все остальное, без чего жизнь современной женщины мгновенно становится кошмаром, пропало. У меня остались только паспорт, телефон, макбук, кредитная карта и немного наличных долларами. Я вытоптала ковер в кабинете с табличкой «Потери и находки», оформила заявление о пропаже, потом нашла своего таксиста, который прохаживался с плакатом с надписью «СКАИ», и отправилась в городок Саймонстаун, к вилле False Bay Lodge.
За стеклом проносились залитые лунным светом горные пейзажи, рощи огромных лиственных деревьев и пальм, очертания городков и поселков – причудливый, загадочный, утопающий в роскошной зелени край. Жаль только, что плохое самочувствие не позволило насладиться первой поездкой по чужому континенту. Все, о чем я думала, это как бы поскорее добраться до виллы Лилит и пристроить голову на подушку.
В полубессознательном состоянии, глубоко за полночь, я наконец прибыла в Саймонстаун. Едва помню, как справилась с замком на воротах, как открыла дверь, как проковыляла внутрь и рухнула на первую попавшуюся мягкую горизонтальную поверхность.
Утром обязательно будет лучше. Потому что хуже было уже некуда.
«Утро вечера мудренее», – сказал тот, кто никогда не просыпался в незнакомом месте, с температурой, без самых необходимых вещей, один на один с собой и… с внезапно начавшимися месячными.
«Нет. Только не это. Только не сейчас. Какое сегодня число?! Как я могла забыть?! Боже, ты решил отомстить мне за мои темные делишки именно таким ужасным образом?!»
С трудом разлепив веки, я сползла с дивана, на котором коротала ночь, и… на мгновение забыла обо всем.
Я находилась в самом красивом доме из всех, где мне довелось до сих пор жить. Огромная гостиная с окнами от пола до потолка, мраморная терраса с бассейном, а дальше, насколько хватал глаз, расстилался бесконечный, позолоченный восходящим солнцем океан. Моя любовь, моя слабость, моя судьба. Ты всегда был рядом, будь то берега Ирландии, пристани Бостона или заливы Южной Африки. Дай мне прийти в себя, и я сразу же рвану на пляж и упаду в твои благодатные объятия.
Я распахнула двери, кутаясь в одеяло: океанский ветер, тропическая зелень сада, стрекозы, кружащие над голубой гладью бассейна, и… Это колибри на кусте! Глазам не верю! Какая преле…
О нет, нет, нет! МНЕ НУЖНЫ ПРОКЛАДКИ.
Мне срочно нужны прокладки!
Я принялась бегать по дому в поисках ванной комнаты и всех тех благ, что к ней прилагаются: унитаза, душа, полотенец, горячей воды. Пригодилась бы и розетка с переходником, чтобы подзарядить мобильный. Он практически разрядился, а без телефона я как без рук.
– Лилит, они потеряли мой багаж, я теперь как бродяга, – запричитала я в трубку. – Бога ради, скажи мне, что в этом доме есть полотенце, мыло и прокладки. И переходник для зарядки! Тут такие странные розетки!
– Я велела обслуживающей фирме привезти все, что нужно, – с зевком произнесла моя начальница. – Там должно быть ВСЕ. И вишенка сверху. От них мокрого места не останется, если они не выполнили мои указания.
Наконец я нашла ванную комнату. Да не одну. Черт возьми, их оказалось ТРИ – и ни в одной ни мыла, ни зубных щеток, ни прокладок! Вообще ничего! Даже туалетной бумаги. Катастрофа! КАТАСТРОФА!
– Лилит! Когда тебе сообщат о моем трупе, валяющемся посреди гостиной в самой трагической позе, то знай: прежде, чем сдаться, я крепилась. Изо всех сил.
– Скай! В гараже есть машина! Прекрати ныть, съезди в магазин и купи все, что надо, – рявкнула мне в ухо Лилит. – В конце концов, ты не на необитаемом острове! И там полно соседей, помогут, если что. Ключи на барной стойке в кухне. Электронные ключи от ворот в той же связке.
Машина! В гараже!
Я долетела до гаража в две секунды, залезла в роскошный белый «мерс» с откинутым верхом, еле-еле развернулась, доехала до ворот и… выругалась так громко, что прыснули в разные стороны птички из кустов. Дорога сразу за воротами уходила вниз под невероятным уклоном, упиралась в кирпичный забор, а потом резко поворачивала направо. Да я просто не смогу отсюда выехать! Я умею водить машину, но, черт возьми, не по американским горкам! Ворота открылись, а потом медленно закрылись. Я заглушила мотор и разревелась. Головная боль, почти утихшая за ночь, снова тисками сжала мой лоб. Если не раздобуду жаропонижающее, то остаток дня проведу в горячке.
Тогда план «Б». Ненавижу планы «Б», но, похоже, ничего другого не остается.
Одежда, в которой я прилетела, никуда не годилась: она помялась и плохо пахла. В шкафу одной из спален нашлась какая-то старая пожелтевшая ночная рубашка и вылинявшие шорты. Боже, за что мне все это…
Я заправила ночнушку в шорты – сойдет за бунтарский кэжуал. Чудное дополнение к моей нечесаной гриве и зеленому цвету лица. Потом свернула одну из старых наволочек и запихнула себе в трусы. Понадеявшись, что однажды смогу забыть обо всем этом, как о страшном сне.
И направилась к соседней вилле.
Ворота были открыты, на лужайке перед домом резвилась пара рыжих ирландских сеттеров. Увидев меня, собаки радостно подбежали, виляя лохматыми хвостами. Я молилась, чтобы хозяева оказались столь же дружелюбны. Ну, насколько это возможно в семь утра в выходной…
Я позвонила в дверной звонок и, пока обитатели виллы искали тапки и громко матерились (наверняка!), стояла на пороге, окруженная собаками, которые тыкались носом мне в бедра и колотили хвостом по коленям.
А потом дверь распахнулась.
Нет, просто наказать меня вирусом, самолетом и месячными Богу оказалось мало. Он решил оторваться по полной: в день, когда выглядела, как больной, умирающий бомж, я должна была встретить самого красивого парня на всем континенте. Или они тут все такие – загорелые, высокие, горячие потомки голландских колонизаторов, вскормленные щедрой африканской землей?
Сначала мой взгляд уперся в покрытый татуировками торс. Потом рассмотрела серебряное распятие на тончайшей цепочке. А потом заглянула в лицо: ему было лет двадцать шесть – двадцать восемь на вид и… Черт, он точно матерился, когда я позвонила в дверь: об этом ясно говорили его прищуренные серые глаза, крепко сомкнутые челюсти и сдвинутые брови. «Проваливай! Наш хозяин не рад!»
– Мне так жаль, простите… – пробормотала я. Его рост, поза и взгляд произвели на меня довольно-таки угнетающее впечатление.
– Я только-только приехала вон на ту виллу по соседству. А там ни еды, ничего. И я не могу выехать на машине из гаража – там очень крутой спуск. Вы не могли бы помочь? Я не знаю, кого еще попросить…
Ну вот, образ умирающего бомжа обрел законченность! Теперь я еще и умоляла. Один из псов подскочил и поставил на меня свои лапы – я едва устояла на ногах.
– Патрик! Сэйнт! – прикрикнул на собак парень. Те тут же оставили меня в покое и прошмыгнули в дом.
Мой сосед окинул меня подозрительным взглядом и, прищурившись, спросил:
– Ирландка? Серьезно?
Мое сердце подпрыгнуло, когда я услышала его яркий дублинский акцент, – такой же, как у меня. А потом я заметила вещь, которую он крепко сжимал в руке, – почти угрожающе. Вещь, с которой знакома рука почти каждого мальчишки в Ирландии, – клюшку для игры в херлинг.
– Херли? – изумилась я. – Серьезно?
– Еще как серьезно, – кивнул он, и наконец его губы тронуло нечто похожее на улыбку. Если мне не померещилось. Ну наконец-то! Я была не в том состоянии, чтобы разговаривать с вооруженным клюшкой панком в дурном настроении. Милый, улыбающийся молодой сосед мне нравится куда больше.
– Проходи, что ли. – Он распахнул дверь настежь. – Так что тебе нужно? Помочь выгнать машину из гаража?
– Буду благодарна, ты просто мой спаси…
– Будешь должна, – бросил он через плечо. – Стриптиз танцевать умеешь?
– Прости?
– Тебе нужно пожрать, мне нужен стриптиз. По-моему, мы можем договориться.
А я уж было подумала, что хуже быть не может… Козел.
– Поцелуй меня в задницу. – Я развернулась и потопала к выходу.
Мне удастся съехать с этой гребаной горы. В таком состоянии, как сейчас, точно смогу. Просто не хватало немного адреналина, зато сейчас он польется у меня из ушей.
– Эй! – окликнул меня Татуированный Придурок. – Все, все, я понял! Не умеешь!
– Да пошел ты!
Он догнал меня у самых ворот и схватил за руку. Ничего себе манеры! Он так обращается с человеком, которого видит впервые в жизни?!
– Руки! – зашипела я.
– Ладно, ладно, извини! Мне просто нужно было кое в чем убедиться.
– В чем? В том, что помощь от такого придурка, как ты, мне нахрен не сдалась?!
– Тише, тише, – примирительно заговорил он, выпуская мою руку. – Типа того. Мне нужно было убедиться, что ты не из этих… Ладно, не важно. Я Боунс.
– Кто? – вскинула брови я.
– Боунс, – повторил он, разглядывая меня с головы до ног.
Я в самом деле услышала «кости»? Кажется, у меня началась горячка. Я прижала руку ко лбу. Он горел огнем. Еще чуть-чуть, и не смогу ходить.
– Не оставляй ворота открытыми, Кости, собаки могут выбежать, и их собьют на дороге, – сказала я и быстро пошла обратно в дом. Почти побежала. Но этот дьявол и не думал отставать. Я уже сто раз пожалела, что постучалась к нему.
– Слушай. Мне уже лет десять не приходилось бегать за девчонками. Ты первая.
– Общаться, видимо, тоже, – съязвила я. – Ты настоящий говнюк.
– Спасибо за комплимент. Я отвезу тебя, куда скажешь, только не строй из себя герцогиню Кембриджскую.
Это уже не лезло ни в какие ворота. Мое терпение взорвалось, просто разлетелось в пыль.
– На случай, если ты еще не заметил, – я резко повернулась к нему, – я едва держусь на ногах после перелета, я заболела, а эти сволочи потеряли мой чемодан! Мне нужно жаропонижающее и нормальная одежда вместо этих отрепьев! И еда, потому что в холодильнике даже кетчупа нет! И еще у меня просто дико болит живот и раскалывается голова! И еще я не могу съехать по этому спуску, никогда не видела таких улиц, как эта! Я подумала, что могу попросить помощи у соседей, но не предполагала, что наткнусь на… такого, как ты! И да, я не танцую стриптиз! Теперь ты можешь оставить меня в покое?
Мой монолог явно произвел на него впечатление. Наконец-то Боунс посмотрел на меня без насмешки.
– Мне нравится твоя одежда, – заметил он.
– Что?
– Мне нравится то, что на тебе сейчас.
Я была готова кинуться на него и сломать ногти об его лицо.
– А теперь – пока ты не сорвала голосовые связки – стой здесь и никуда не уходи, – сказал он, взъерошив волосы. – Позволь мне загладить вину.
Ты объяснила, что я вел себя как придурок. Доходчиво. Теперь мне не терпится свозить тебя в «Спар» и купить тебе мороженое.
Я прижала ко лбу ладони, истерично хихикая. Ну, по крайней мере, не умру от вируса – мистер Кости доведет меня раньше своими шуточками.
– Все. Валяй. Я жду, – сдалась я.
Он рванул обратно, и скоро к моим воротам подъехал черный, как смоль, кроссовер «Ауди Кью-7». Чудесно. Не просто говнюк. Богатый говнюк. И я только что стала его должницей.
