Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 7. Не позволяйте пустякам подтачивать вас
Одну впечатляющую историю я, наверное, не забуду никогда. Ее рассказал Роберт Мур из Мейплвуда, штат Нью-Джерси.
«Самый серьезный урок в своей жизни я усвоил в марте 1945-го, – говорит он. – Я усвоил его под водой на глубине 276 футов, недалеко от берегов Индокитая. Я был одним из восьмидесяти восьми человек, находящихся на борту подводной лодки “Байя С. С. 318”. С помощью радара мы установили, что нам навстречу идет небольшой японский конвой. Когда забрезжил рассвет, мы погрузились для атаки. В перископ я видел японский эскорт – сторожевик, танкер и минный заградитель. Мы выпустили три торпеды в сторожевой корабль, но промахнулись. Что-то случилось с механическим устройством торпед. Не зная, что он стал нашей целью, сторожевик продолжал двигаться вперед. Мы готовились атаковать последнее судно, минный заградитель, когда внезапно он повернулся прямо на нас. (Японцы с самолета разглядели нас под слоем воды в 60 футов, о чем и сообщили по рации на минный заградитель.) Погрузившись на 150 футов, чтобы нас нельзя было больше засечь, мы приготовились к атакам глубинными бомбами. Мы наложили дополнительные болты на все шлюзы, а чтобы сделать движение лодки совершенно бесшумным, выключили все вентиляторы, систему охлаждения и электрические приборы.
Через три минуты мы очутились в настоящем аду. Шесть глубинных бомб разорвались вокруг нас, отбросив подлодку на самое морское дно – на глубину 276 футов. Все были в ужасе. Когда вас атакуют на глубине менее тысячи футов – это очень опасно; атака на глубине менее пятисот футов практически всегда грозит неизбежной гибелью. Нас же атаковали на глубине в три раза меньшей. Пятнадцать часов подряд японский заградитель обстреливал нас глубинными бомбами. При взрыве такой бомбы ближе чем в семнадцати футах от подлодки взрывная волна может пробить обшивку. Десятки этих бомб разрывались в пятидесяти футах от нас. Нам было приказано “принять меры безопасности” – лечь на свои койки и сохранять спокойствие. От страха я едва дышал. “Это смерть, – повторял я про себя вновь и вновь. – Это смерть!.. Это смерть!” С выключенными вентиляторами и системой охлаждения температура на корабле достигла ста градусов по Фаренгейту, но от ужаса мне было так холодно, что я вынужден был надеть свитер и меховую куртку, но все равно не мог согреться. Мои зубы выбивали чечетку, а по телу струился холодный, липкий пот. Атака продолжалась пятнадцать часов. Затем внезапно все прекратилось. Скорее всего, исчерпав свой запас мин, японский заградитель удалился. Но те пятнадцать часов для меня были равны пятнадцати миллионам лет. Передо мной прошла вся моя жизнь. Я вспомнил все плохое, что сделал в жизни, все те абсурдные проблемы, которые раньше так беспокоили меня. До армии я служил клерком в банке и беспокоился по поводу слишком длинного рабочего дня, низкой зарплаты, отсутствия шансов продвинуться по службе. Меня беспокоило, что я не могу купить собственный дом, новую машину, красивую одежду для своей жены. Как я ненавидел своего начальника, который только и умел что ворчать и отчитывать всех! Я вспомнил, как, возвращаясь вечером домой, я часто был взвинчен и ругался с женой по пустякам. Я переживал также из-за шрама на лбу, который остался у меня после автокатастрофы.
Каким значительным казалось все это несколько лет назад! И каким абсурдным это представилось мне, когда вокруг разрывались глубинные бомбы, угрожая в любую минуту отправить меня к праотцам. Тогда я клятвенно пообещал себе, что, если мне будет суждено снова взглянуть на солнце и звезды, я никогда, никогда больше не буду волноваться. Никогда! Никогда!! Никогда!!! За те ужасные пятнадцать часов я познал искусство жить глубже, чем за годы, проведенные в Сиракьюсском университете».
Часто, мужественно перенеся серьезные невзгоды, мы уступаем пустякам. Например, Сэмюэл Пепис в своем дневнике рассказывает, как стал свидетелем публичной казни сэра Гарри Уэйна в Лондоне. Когда сэр Гарри взошел на эшафот, он не умолял сохранить ему жизнь, но молил палача не задеть болезненный фурункул на шее!
Это было вторым открытием адмирала Бэрда, которое он сделал в темноте полярной ночи, – люди больше беспокоятся о пустяках, чем о главном. Они безропотно сносят все тяготы и невзгоды, даже мороз в 80 градусов ниже нуля. «Но, – говорит адмирал Бэрд, – я был свидетелем того, как лучшие друзья прекращали разговаривать из-за того, что один занял место другого. Я знал также человека, который не мог есть, пока не найдет место, откуда ему не было видно флетчериста, методично делавшего двадцать восемь жевательных движений, перед тем как проглотить очередной кусок».
«В полярном лагере, – говорит Бэрд, – такие пустяки могут свести с ума даже самого выдержанного человека».
Адмиралу Бэрду стоило бы добавить, что «такие пустяки» в браке также могут свести человека с ума и являются причиной «половины всех инфарктов в мире».
По крайней мере, так говорят эксперты. Например, судья Джозеф Сабат из Чикаго, выступив в качестве арбитра в более сорока тысяч бракоразводных процессов, заявил: «В основе всех неудач в браке лежат тривиальные мелочи». Фрэнк Хоган, бывший окружной прокурор Нью-Йорка, говорит: «Почти половина всех преступлений, рассматриваемых в наших судах, происходит из-за пустяков. Пьяная бравада, семейные пререкания, обидные замечания, пренебрежительное отношение, грубое поведение – вот мелочи, ведущие к издевательствам и убийствам. Большинству из нас не был причинен серьезный вред. Именно небольшие уколы нашему самолюбию и тщеславию вызывают половину всех инфарктов в мире».
Когда Элеонора Рузвельт впервые вышла замуж, она постоянно переживала из-за того, что ее повар неправильно сервировал обед. «Если бы это случилось сейчас, – сказала как-то госпожа Рузвельт, – я бы, пожав плечами, мгновенно об этом забыла». Хорошо. Такая эмоциональная реакция характерна для взрослого человека. Даже Екатерина Великая, будучи довольно деспотичной женщиной, лишь усмехалась, когда повару не удавалось какое-то блюдо.
Однажды мы с женой обедали у одного из друзей в Чикаго. Раскладывая угощение, он сделал что-то не так. Я этого не заметил. Даже если бы и заметил, то не придал бы этому большого значения. Но это не ускользнуло от глаз его жены, которая накинулась на него прямо при нас. «Джон, – закричала она, – посмотри, что ты делаешь! Неужели ты никогда не научишься правильно подавать закуски!»
Потом она обратилась к нам: «Он всегда делает ошибки. И даже не пытается научиться». Возможно, он и вправду не пытался научиться правильно сервировать стол, но я отдал ему должное за то, что он научился жить с такой женщиной в течение двадцати лет. По правде говоря, я бы с бо́льшим удовольствием съел пару хот-догов с горчицей в спокойной обстановке, чем отведал китайскую утку и акульи плавники под постоянное ворчание этой женщины.
Вскоре после этого мы с женой сами принимали гостей в своем доме. За несколько минут до их прихода моя жена обнаружила, что три салфетки не подходят к скатерти.
«Я кинулась к повару, – рассказывала она мне позже, – и выяснила, что три салфетки из набора находились в стирке. Гости были уже в дверях. Времени менять салфетки не было. Я готова была разрыдаться! Единственной моей мыслью в тот момент было: “Почему эта нелепая ошибка должна испортить мне вечер?” Тогда я подумала: “А почему я позволю ей испортить мне вечер?” Я пошла к гостям с твердым решением великолепно отдохнуть. И мне это удалось. Пусть лучше мои друзья считают меня плохой хозяйкой, чем неуравновешенной неврастеничкой. Кроме того, насколько я могу судить, никто и не обратил внимания на салфетки!»
Известный юридический принцип гласит: «De minimis non curat lex» – «Закон не занимается пустяками». То же касается и человека – если он хочет сохранить душевное спокойствие.
В большинстве случаев для того, чтобы преодолеть раздражение, нам только-то и надо что сместить акцент – дать себе новую, положительную установку. Мой друг Хомер Крой, автор книги «Они должны увидеть Париж» и десятка других работ, приводит прекрасный пример того, как это можно сделать. Работая над книгой, он чуть не сошел с ума от жужжания радиаторов в своей квартире в Нью-Йорке. Кипящий пар стучал по железным трубам, а в нем закипало раздражение.
«Тогда, – говорит Крой, – я отправился с друзьями в турпоход. Слушая треск хвороста в горящем костре, я словил себя на мысли, что он очень похож на шум воды в моем радиаторе. Почему же мне так приятен был один звук и так ненавистен другой? Вернувшись домой, я сказал себе: “Треск костра был приятен, треск батарей очень похож на него – сейчас я пойду спать и не буду больше об этом думать”. И я так и поступил. Еще несколько дней я иногда обращал внимание на радиатор, но вскоре вообще забыл о его существовании.
То же справедливо и для многих пустяков. Мы ненавидим их, они раздражают нас, а все из-за того, что мы преувеличиваем их значение…»
Дизраэли сказал: «Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пустяки». «Эти слова, – сказал Андре Моруа в журнале “Зис уик”, – часто помогают мне в трудные минуты моей жизни: мы часто позволяем себе раздражаться из-за мелких проблем, на которые могли вообще бы не обращать внимания… Нам отпущено всего несколько десятилетий земной жизни, а мы теряем множество бесценных часов, переживая по поводу неприятностей, о которых через год никто и не вспомнит. Нет, давайте посвятим свою жизнь стоящим занятиям и чувствам, великим мыслям, истинным эмоциям и значительным поступкам. Потому что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пустяки».
Даже такой выдающийся человек, как Редьярд Киплинг, иногда забывал, что «жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пустяки». А результат? Они с шурином затеяли самый скандальный судебный процесс в истории Вермонта – процесс настолько занимательный, что о нем была написана целая книга: «Вермонтская тяжба Редьярда Киплинга».
А дело было так: Киплинг женился на девушке из Вермонта Каролине Бейлстер, построил прекрасный дом в Брэттлборо, штат Вермонт, осел в нем, надеясь провести там всю оставшуюся жизнь. Его шурин Битти Бейлстер стал его лучшим другом. Они вместе отдыхали и работали.
Потом Киплинг купил у Бейлстера участок земли с условием, что Бейлстер каждое лето сможет косить там сено. Но в один прекрасный день Бейлстер обнаружил Киплинга разбивающим на месте этого луга сад. Он вспылил. Киплинг ответил тем же. Над горами Вермонта сгустились тучи!
Несколько дней спустя, когда Киплинг ехал на велосипеде, ему встретился ехавший в повозке шурин. Он резко погнал лошадей поперек дороги, Киплинг не сумел увернуться и упал. И Киплинг, человек, написавший «храни покой среди толпы смятенной, тебя клянущей за смятенье всех…», не смог «сохранить покой» и потребовал ареста Бейлстера! За этим последовало сенсационное судебное разбирательство. В местечко потянулись репортеры из крупных городов. Округа полнилась слухами. Но ничего так и не решилось. Эта тяжба вынудила Киплинга и его жену навсегда покинуть свой дом в Америке. Столько горечи и беспокойства из-за какого-то пустяка – стога сена!
Двадцать четыре века назад Перикл сказал: «Довольно, граждане, мы слишком долго занимаемся пустяками!» И это действительно так!
Вот одна из самых интересных историй, рассказанных доктором Гарри Эмерсоном Фосдиком. Это история о лесном великане, выигрывавшем битвы и терпевшем поражение.
На склоне горы Лонгс-Пик в Колорадо лежит остов огромного дерева. Биологи говорят, что оно простояло около четырех сотен лет. Оно было лишь семенем во времена, когда Колумб высадился в Сан-Сальвадоре, и стало молодым саженцем, когда пилигримы обосновались в Плимуте. За эту долгую жизнь в него четырнадцать раз попадала молния и бесчисленные ветры и бури четырех столетий гнули его ветви. Оно выстояло. Однако в конце концов на дерево напала армия жуков и свалила его на землю. Насекомые проели ствол, постепенно подорвав внутренние силы дерева своими слабыми, но постоянными атаками. Лесной великан, которого не смогло иссушить время, сжечь молния, покорить буря, упал под напором жучков настолько маленьких, что человек мог бы раздавить их между пальцами.
Не похожи ли мы на этого лесного великана? Ведь часто мы сносим все бури и невзгоды жизни, ее ураганы и удары молний, чтобы в результате позволить жучкам беспокойства подточить наши корни – жучкам настолько маленьким, что их можно раздавить пальцами.
Однажды я путешествовал по Титонскому национальному парку в Вайоминге со старшим дорожным инспектором штата Чарльзом Сифредом и несколькими его друзьями. Мы все собирались посетить поместье Джона Рокфеллера, расположенное в этом парке. Но я на машине заблудился и подъехал к усадьбе на час позже остальных. У господина Сифреда был ключ от усадьбы, поэтому он открыл ворота и целый час ждал нас под палящим солнцем и роем назойливых москитов. Москиты были настолько огромны, что даже святой мог впасть от них в ярость. Но им не удалось повергнуть Чарльза Сифреда. Ожидая нас, он отрезал сук осины и сделал из него дудочку. Что вы думаете он делал, когда мы приехали, – проклинал москитов? Вовсе нет, он играл на дудочке. Я сохранил эту дудочку как воспоминание о человеке, который сумел маленькие неприятности обратить себе на пользу.
Чтобы побороть привычку беспокоиться до того, как она одержит победу над вами, следуйте правилу № 2:
Не позволяйте пустякам, которыми можно пренебречь и о которых можно забыть, расстроить вас. Помните, что «жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пустяки».
