Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
5. Настоящий герой рыдает на свадьбах
Каждому настоящему герою необходимо умение планировать. Если, приступая к чему-то, не знаешь, как это закончить, то, как бы
так выразиться…
– Думаешь, они успеют? – спросила Элла.
Они с Фредериком притаились в вязовой рощице у задних ворот Авонделльского дворца.
– Надеюсь, да, – ответил Фредерик. – Я все утро видел, как в парадные ворота въезжают гости. Должно быть, церемония скоро начнется.
– Ребята, ну где же вы? – еле слышно прошептала Элла, встревоженно вглядываясь в просветы между деревьями.
– Ты знаешь, как бы все ни повернулось, последние несколько дней были очень приятными, – сказал Фредерик. – Мы с тобой мчались по полям и лесам, устраивали секретные встречи… Тебе не показалось, что это крайне увлекательно? Мне, признаться, даже немного жаль, что все это кончится побегом из тюрьмы и прочими опасностями.
Элла его и не слушала.
– Фредерик, давай смотреть правде в глаза: остальные не приехали. Придется нам с тобой все делать вдвоем. – Она похлопала по рукояти меча на поясе и увидела, как Фредерик еле заметно вздрогнул. – Спокойно, Фредерик! Мы можем…
Тут между ними словно из воздуха возникла какая-то фигура. Элла, не задумываясь, оттолкнула Фредерика в сторону и ударила незнакомца кулаком под дых, отчего тот рухнул навзничь.
– Ваши послания доставлены по адресу, сэр, ваше высочество, сэр, – простонал из травы Смимф.
– Ой, мамочки! – воскликнула Элла. – Прости, пожалуйста!
– Я сам виноват, – выговорил Смимф, держась за живот. – Надо научиться никого не пугать. Как-то раз я неожиданно подскочил к бабушке, и она тоже вот так вот… Только у нее рука в прямом смысле железная.
Секунду спустя из-за деревьев галопом подскакал пегий конек с Дунканом в седле.
– Ужас какой! – завопил Дункан, когда увидел, что Элла с Фредериком склонились над лежащим на траве гонцом. – Неужели мальчик расплавился от скорости?!
– Все хорошо, сэр, ваше высочество, сэр, – сказал Смимф, когда Элла поставила его на ноги.
– Дункан! – воскликнул Фредерик.
– Фредерик! – воскликнул Дункан. И тут же свалился с коня. Потом поднялся и с жаром обнял друга.
– Как я рад вас видеть! – сказал Фредерик.
– И я! – ответил Дункан. – Ты совсем не изменился! Только одежда другая.
– Спасибо, что приехал, Дункан, – сказала Элла.
– Ну что ты, я ради друзей на все готов, – дурашливо улыбнулся Дункан. – А чего делать-то будем?
Элла показала на высокую стену сразу за деревьями, которая была изукрашена мозаичными радугами:
– Нам надо пробраться в дворцовый сад, пока принцесса Шиповничек не женила на себе Лиама.
– Всегда рыдаю на свадьбах, – признался Дункан.
– Дункан, мы здесь не для того, чтобы посмотреть на церемонию, нам нужно не дать ей свершиться, – сказал Фредерик.
– А я все равно могу заплакать, – пожал плечами Дункан.
– Ой, кстати, сэр, ваше высочество, сэр, – вмешался Смимф. – Принц Густав просил передать, что тоже прибудет.
– Вовремя передал, Шортоватый, нечего сказать, – прорычал Густав, который как раз подъехал на своем боевом коне. И, забряцав оружием и доспехами, соскочил на землю. – Ну, когда драка-то?
Дункан бросился было обниматься, но Густав отскочил в сторону, отчего его друг врезался лицом в ближайшее дерево. Тут даже Густаву стало совестно, и он погладил Дункана по голове. Тот остался вполне доволен.
– Ну, господин Мини-плащик, вижу, на сей раз ты прямо-таки верхом! – удивился Густав, заметив конька Дункана.
– А-а, да-да. Позвольте представить Папашу Быстронога-младшего. Вы, конечно, помните, что первый Папаша Быстроног в прошлом году сбежал от меня. Я думал, у меня больше никогда не будет такого коня. Однако удача улыбнулась мне, и как-то раз осенним утром в пустое стойло Папаши Быстронога сам по себе забрел этот великолепный скакун. Я вам больше скажу – он и выглядит точь-в-точь как Папаша Быстроног, представляете, какое совпадение? Вот почему мне пришлось назвать его Папаша Быстроног-младший. Это судьба!
– Э-э-э… Дункан, – осторожно произнес Фредерик. – Вам не приходило в голову, что, возможно, Папаша Быстроног просто нашел дорогу домой? Что это и есть Папаша Быстроног?
– Исключено! – отрезал Дункан. – Папаша Быстроног меня на дух не выносил.
При этих его словах Папаша Быстроног-младший лягнул хозяина, и Дункан улетел в живую изгородь.
– Ладно-ладно, пора дела делать, – пробурчал Густав. – У нас тут конь не валялся.
– Смешная шутка, Густав! – улыбнулся Фредерик.
– Я шутить не собирался! – Густав нахмурился. – Чего мы ждем? Я слышал, вы говорили, церемония уже на носу. Как туда попасть?
– Для этого нам надо подождать еще одну участницу, – сказал Фредерик. В кустах неподалеку зашелестело. – О, вот и она.
Ветви раздвинулись, и из кустов вылезла Лила, разодрав очень дорогое на вид гвоздично-розовое бальное платье сразу в нескольких местах, – правда, это ее, похоже, нисколько не огорчило.
– Ой, привет, все уже здесь! – радостно воскликнула Лила.
Лила, младшая сестренка Лиама, которой было лет тринадцать, была очень похожа на брата – такая же карамельно-загорелая кожа и зеленые глаза. Рукава платья она закатала, а каштановые волосы были закручены в тугие букольки, которые на ходу так и подпрыгивали (прическу с начала до конца спроектировала ее мама).
Элла и Фредерик представили Лилу остальным принцам.
– Лила придумала, как провести нас на свадьбу, – пояснил Фредерик. – Нам удалось узнать, что у нее, как у родственницы жениха, должно быть приглашение. Поэтому мы решили, что она для нас – идеальный двойной агент.
– Рада стараться, – сказала Лила. – Все за мной. Времени у нас мало. Уже заиграла музыка, цирк начал представление…
– Цирк? – У Фредерика внезапно стал такой вид, словно ему в грудь нацелили острие клинка. – Что за цирк?!
– А, это чтобы все отвлеклись, – ответила Лила. – Шиповничек наняла акробатов из цирка братьев Джуллико, чтобы разогреть зрителей перед ее появлением.
– Братья Джуллико! – Фредерик чуть не поперхнулся. Нетвердо отошел в сторонку и ухватился за дерево, чтобы не упасть. – Я туда не могу.
– В чем дело? – спросила Элла.
– Эль-Полоссо… – простонал Фредерик.
Элла, Густав и Дункан ответили дружным «А-а-а». Все они слышали историю о том, как король Уилберфорс прибег к помощи Эль-Полоссо, весьма одаренного дрессированного тигра, чтобы запугать Фредерика, когда он был совсем маленький. Бедняжке Фредерику пришлось побывать в пасти свирепого хищника – пусть даже и беззубой, – и это роковым образом повлияло на всю его дальнейшую жизнь.
– Да не переживай ты, Фредерик. Того тигра в цирке больше нет, я уверена, – утешила его Элла. – Тигры так долго не живут.
– При мне уж точно, – ухмыльнулся Густав.
– Давайте рассуждать научно. – Дункан приставил палец ко лбу. – Тигр получается, если скрестить кота и зебру. Кошки в среднем живут лет десять, а зебры – примерно двадцать пять…
– Ребята! – сердито воскликнула Лила. – Если кто-то собирается участвовать в спасательной экспедиции, тогда за мной – сию секунду!
Она повернулась и зашагала сквозь деревья.
– Лила очень верно подметила, идемте, – сказал Фредерик. И обратился к Смимфу: – Если вы побудете здесь и последите за нашими лошадьми, я заплачу вам сверх обещанного.
– Конечно, сэр, ваше высочество, сэр, – ответил Смимф. – Вряд ли они замышляют какое-то злодейство, но послежу обязательно.
Фредерик и все остальные потянулись за Лилой, а та проскользнула вдоль внешней стены дворца.
– Я подкупила стражника, он откроет задние ворота и исчезнет, так что туда вы и войдете, – шептала Лила. – Церемония будет в большом саду за фигурными кустами в виде разных зверей. Лиама туда уже привели и приковали к алтарю.
Едва они очутились в дворцовом парке и столпились на дорожке, вымощенной брусчаткой, Густав закрыл за ними ворота. Замок защелкнулся с громким лязгом.
Лила нахмурилась:
– Надеюсь, у вас есть какой-то другой путь к отступлению!
Неловкая пауза.
– Ничего себе! – ужаснулась Лила. – Да вы даже не знаете, как именно будете спасать Лиама! Так ведь?
– Однако же мы придумали, как проникнуть за ворота, – возразил Фредерик.
– За ворота вас провела я! – сиплым шепотом произнесла Лила. – Я! Маленькая девочка! А куда вы дальше собираетесь?
– Обычно планированием в нашей команде занимается Лиам. – Фредерик попытался закрыть лицо воротником сюртука.
Элла многозначительно кашлянула. Вот оно, настоящее испытание, которого она так ждала. Когда она год назад покинула дворец Фредерика в поисках приключений, всяких ужасов на ее долю выпало более чем достаточно. Однако несмотря на то, что она несколько раз едва не погибла, жажда деятельности у нее с тех пор лишь разгорелась.
– Лила, не бойся. Я быстро соображаю по ходу дела. Помнишь, как мы с тобой прошлым летом одолели гоблинов? И тут тоже сообразим. Честное слово.
Эллиному честному слову Лила верила.
– Хорошо, – сказала она.
И тут до них донеслись громкие звуки фанфар, грохот барабанов и перезвон глокеншпилей, а следом – оглушительные пушечные залпы.
– Начинается! – воскликнула Лила. – Мне надо бежать на свое место. Удачи! – И она побежала туда, где рассаживались гости.
Элла разглядывала бесконечные ряды кустов и деревьев, выстриженных в виде разных животных – аллигаторов, бобров, выхухолей, гепардов и драконов (много поколений авонделльских королевских садовников трудились ради благой цели создать кусты в виде всех животных на свете; проработав с алфавитным справочником в руках семь десятилетий, они добрались лишь до «игуаны»).
– Бежим, скорее! – бросила Элла, выхватила меч и помчалась в сторону фигурных деревьев.
– Погоди, кто это тебя командовать назначил? – поинтересовался Густав.
– Барды! – ответила Элла.
Густав сказал «пфуй», однако все же потопал следом за ней.
– Какой у нас план? – спросил Фредерик.
– Видишь то дерево в дальнем углу? Это наш новый путь к отступлению, – ответила Элла грубо и сердито, как, по ее мнению, положено военачальникам. – Разбиваем цепи Лиама, взбираемся на дерево и перепрыгиваем через стену.
– А вдруг нам кто-то помешает? – засомневался Фредерик.
– Отправим в нокаут, – ответила Элла.
Густав улыбнулся:
– А ты мне нравишься, госпожа Командирша!
Все четверо подползли под «ноги» кусту в виде бизона. И стали смотреть из-под «брюха» куста, что происходит на церемонии. В огромном саду расставили не меньше пятисот серебряных кресел, и на каждом восседало по важному, надутому и очень богатому гостю. За зрителями, еле заметные за огромными букетами из роз, орхидей, лилий и львиного зева, стояли десятки музыкантов, которые играли, по всей видимости, свадебный марш (на самом деле мотив больше напоминал боевую песнь, чем гимн в честь счастливых новобрачных, но чего еще ждать от принцессы Шиповничек). На скамьях, расставленных амфитеатром за спиной оркестрантов, расположилось еще не меньше тысячи гостей – это были простые граждане Эринтии и Авонделла, которые заплатили за билет на это незабываемое зрелище чуть ли не все, что заработали за год.
Высоко над головами зрителей были натянуты две проволоки, по которым грациозно вышагивали канатоходцы, все как один в костюме принцессы Шиповничек и в пышных париках; проволоки вели с крыши дворца к украшенной глицинией арке за алтарем. Внизу, на красной ковровой дорожке вдоль широкого прохода посередине, под звуки оркестра кувыркались акробаты в смокингах, а клоуны в остроконечных колпаках делали вид, кто вытаскивают из ушей у зрителей крупные сверкающие рубины.
Красная ковровая дорожка вела к помосту с алтарем, где стоял Лиам в изысканной ярко-синей тунике и переливчатом белом плаще с золотым шитьем по краю. Однако этим его элегантность исчерпывалась. Плечи у него поникли, голова понурилась, а волосы, обычно такие блестящие и ухоженные, неопрятными сосульками занавешивали лицо. Левая нога принца была прикована к резной дубовой кафедре, возвышавшейся в центре помоста.
– Какой красивый плащ! – восхитился Дункан. – Но все остальное выглядит просто кошмарно.
– Совсем расклеился. Даже когда мы с ним познакомились, и то видок у него был получше, – добавил Густав.
На самом деле Лиаму было гораздо хуже, чем они думали. За четыре дня, которые прошли с тех пор, как он поговорил с Шишкарем и Угольком, он не съел ни крошки и не сомкнул глаз. Бедняга впал в такой ступор, что конвоирам пришлось буквально волоком протащить его по красной ковровой дорожке и прислонить к алтарю.
А вот Элла решила, что рассуждать, как Лиаму скверно, – это только время зря тратить.
– Густав, как ты считаешь, сумеешь оторвать кафедру от земли? – спросила она.
– Да в два счета, – заявил Густав.
– Вот так мы его и освободим, – сказала Элла.
– А как же все эти серьезные дяденьки с длинными острыми штуковинами? – уточнил Дункан.
По всему саду стояли стражники, вооруженные длинными алебардами, а вокруг алтаря с Лиамом они и вовсе сомкнулись плотным кольцом.
– Многовато их, – проговорила Элла. – Со всеми сразу нам не справиться.
– У-у, что-то ты стала меньше мне нравиться, – пробурчал Густав.
– Надо придумать обманный маневр, – продолжала Элла.
– Это по моей части! – просиял Дункан. Поддернул панталоны и пополз к задним рядам толпы.
– Постойте! – испугался Фредерик. – Вдруг вас поймают?
– Так вы же сейчас спасете Лиама, – ответил Дункан, словно это было яснее ясного. – А когда он окажется на свободе, то сразу же спасете меня.
И он резво умчался на четвереньках.
В этот миг толпа гостей коллективно ахнула. В небе проплыл воздушный шар и завис над алтарем. Над бортиком корзины показался Архижрец Авонделльский, предводитель местного духовенства. Седовласый священник в алой рясе ступил на бортик, послал зрителям воздушный поцелуй и, сопровождаемый еще более громким аханьем толпы, шагнул прямо в пустоту. По крайней мере, так всем показалось. На самом деле на священнослужителе была страховочная обвязка, и на ней-то два цирковых силача и спустили его из корзины.
Архижрец спланировал на свое место за кафедрой, словно орел в гнездо, раскинув руки в стороны. Приземлившись, он поправил остроконечную шляпу, расшитую золотыми звездочками, а тем временем цирковой униформист подскочил к нему и отстегнул страховку. Почти все разразились аплодисментами – в том числе Фредерик.
– Я понимаю, что принцесса Шиповничек – наш враг, однако организовать зрелище она умеет, – одобрительно покивал он.
Архижрец отвесил поклон и плавным жестом показал в конец прохода, откуда должна была появиться невеста. Все гости повернулись туда.
Под громовую барабанную дробь из дворца выехала принцесса Шиповничек верхом на единорожихе. На невесте было сверкающее, усыпанное бриллиантами свадебное платье с таким длинным шлейфом, что, когда его конец показался из дворцовых ворот, сама она добралась уже до середины красной ковровой дорожки. На высоченной колышущейся прическе в виде пирамиды красовался изысканный головной убор, где в числе прочего имелось несколько живых тропических птичек, которые заливисто щебетали. Пальцы принцессы были унизаны таким количеством бриллиантовых колец, что суставы не сгибались. На единорожихе тоже было свадебное платье.
Шиповничек медленно приближалась к алтарю, приветственно махая зрителям и раздавая во все стороны воздушные поцелуи, однако не забывала и победоносно поглядывать на Лиама.
– А что я тебе говорила? – произнесла она одними губами и улыбнулась, увидев, как Лиам сполз на помост.
Однако в тот момент, когда Шиповничек преодолела две трети пути, из-под кресла какого-то барона с моноклем выскочил Дункан, запрыгал и завизжал, тыча пальцем в единорожиху:
– Женни фон Рогоконь!
Единорожиха остановилась, вскинулась на дыбы, платье на ней взметнулось.
– Правда, Женни фон Рогоконь ей идеально подходит? – улыбнулся Дункан.
– Идиот, что ты делаешь?! – процедила сквозь зубы принцесса Шиповничек. – А ну сядь на место, а то я брошу тебя в подземелье вместе с мешком крыс!
Дункан не шелохнулся. Шиповничек хотела объехать его, дернула поводья, но стоило ей заставить единорожиху шагнуть вправо или влево, как Дункан прыгал туда же и преграждал ей путь.
– Как будто мы с тобой танцуем! – хихикал он.
К принцессе бросились несколько стражников, однако Шиповничек предостерегающе подняла руки.
– Не подходить! – приказала она. – Рядом с платьем – никакого насилия! – И, нагнувшись, прорычала Дункану: – А ну… прочь… с дороги!
– Обожаю единорожков! – воскликнул Дункан и обвил руками шею животного.
Пока все глаза были прикованы к представлению на ковровой дорожке, Элла, Фредерик и Густав прокрались к алтарю с тыла.
– Эй! – шепнул Фредерик.
Лиам посмотрел вниз – и решил, что у него уже галлюцинации. Элла прижала палец к губам. Стражники по обе стороны от Лиама только и глядели что на Дункана, который нежно перебирал пальцами единорожью гриву и что-то распевал, – однако они с Архижрецом преградили Густаву путь к помосту. Плечистый и рослый принц никак не мог взять в толк, как пробраться туда, никого не толкнув.
Шиповничек окончательно потеряла терпение: ей нужно было сию же секунду убрать Дункана с дороги.
– Ладно, не получилось, – процедила она и слезла с единорожихи.
А Дункан так увлекся своей восторженной серенадой, что не успел ей помешать. Оркестр опомнился и заиграл снова, и Шиповничек прошагала к алтарю под звуки труб и барабанов.
Лила, сидевшая у прохода, непринужденно подставила невесте подножку, Шиповничек покатилась кувырком и запуталась в нелепом сверхдлинном шлейфе. Птички в головном уборе запищали и забили крылышками. На помощь принцессе снова поспешили стражники, однако та выпростала голову из-под нескольких слоев перекрученной блестящей ткани и заорала на них:
– Не прикасаться к платью!
– Ваше высочество, вы целы? – спросил с алтаря Архижрец.
– Абсолютно! – рявкнула принцесса Шиповничек и поднялась. – Начинай свою дурацкую церемонию!
– Сейчас или никогда, – шепнула Элла принцам. – Стражника слева беру на себя, правый – твой, Фредерик. Густав, хватаешь Лиама.
Она вскочила и оглушила одного из стражников рукоятью меча. Стражник повалился навзничь.
Фредерик попробовал было последовать ее примеру. Однако стражник остался стоять. И даже ухом не повел. Тогда Фредерик ударил его посильнее. На сей раз стражник поморщился. И сердито обернулся.
– Извините, – пролепетал Фредерик. – Э-э-э… рука сорвалась.
Стражник чуть не схватил его, но тут Элла врезала вояке кулаком в челюсть. Стражник зашатался и рухнул с края помоста, а Фредерик перевел дух.
– Вот почему я твержу тебе, Фредерик, что надо делать зарядку! – упрекнула его Элла.
– Я каждое утро десять раз кручу шеей! – обиделся принц.
Между тем Густав под испуганные возгласы толпы вскочил на помост и поднял Архижреца над головой. И заозирался, не зная, как поступить со священнослужителем.
– Отпустите меня! – кричал Архижрец.
– Прости, Храмовый, ничего личного, – сказал Густав и швырнул старика в первый ряд.
Архижрец приземлился прямо на колени родителям Лиама, и те вместе с креслами повалились на спину.
– Что происходит? – рассвирепела Шиповничек.
К алтарю со всех сторон бежали десятки вооруженных до зубов стражников. Густав ухватился за дубовую кафедру, закряхтел и оторвал ее от помоста.
– Молодец! – обрадовалась Элла.
Какой-то стражник замахнулся на нее алебардой, но Элла его опередила: взмах мечом – и древко алебарды разломилось пополам. После чего Элла сбила стражника с помоста мощным ударом ноги с разворота, что было непросто, поскольку за спиной у Эллы, обхватив ее за талию, прятался Фредерик.
У Лиама от усталости, голода и печали все плыло перед глазами, и он тупо глядел на окружающую суматоху.
– Неужели это взаправду? – прошептал он, ни к кому не обращаясь.
А Шиповничек, которая решила, что все это неведомо как подстроил Лиам, взобралась на помост и напустилась на него:
– Это что, попытка к бегству? – язвила она. – Обхохочешься! Ничего у тебя не выйдет!
У самого алтаря разместился контингент из пяти стражников, и все они нацелились копьями в Густава.
– Осторожнее! – воскликнул Фредерик.
Густав бросил в стражников кафедрой, и они повалились, как кегли. Однако Лиам так и остался прикованным к кафедре и полетел вместе с ней. И шлепнулся прямо в кучу весьма недовольных стражников.
– Ой, да гори все огнем! – простонал Густав и с досады стукнул сам себя кулаком по лбу.
Лила обмякла в кресле и горестно помотала головой.
Дункан наконец-то заметил, в какой переплет попали его друзья, взобрался на спину единорожихе (при этом отметив, насколько легче оседлать животное, если на нем платье) и поскакал по ковровой дорожке с криком:
– Э-ге-гей! Дорогу герою!
Стражники разбежались, чтобы не попасть под копыта, однако Лиаму было далеко не уйти. Он сидел в конце прохода, прямо на пути у мчащейся единорожихи.
– Тпру! – завопил Дункан.
Единорожиха остановилась как вкопанная в шаге от Лиама, а Дункан по инерции перелетел через ее голову. И врезался в Эллу в тот самый миг, когда она была уже готова прикончить очередного стражника.
Какой-то барон с моноклем повернулся к супруге и прошептал:
– Великолепная церемония!
Через несколько секунд на нарушителей порядка набросилась целая орда стражников. Дункана, Эллу, Фредерика и Густава скрутили и сковали.
– Ну что ж, это был интересный поворот, – заметила Шиповничек. Она выпрямилась и сверху вниз улыбнулась Лиаму, вид у которого был такой, словно его разжевал и выплюнул дракон. – Знаешь, вообще-то, я не успела придумать, как заставить тебя сказать «да». Но теперь, сдается мне, это будет проще простого.
Когда помятого Архижреца извлекли из толпы зрителей и водрузили обратно на помост, потрепанные жених с невестой снова заняли свои места по обе стороны от выкорчеванной и перевернутой кафедры.
Старик прокашлялся, поправил шляпу и начал:
– Возлюбленные чада мои, мы собрались здесь сегодня, чтобы стать свидетелями заключения брачного союза между принцем Лиамом Эринтийским и прекрасной, нежной, мудрой, щедрой, добросердечной, заботливой, разносторонне одаренной, сладкоголосой, грациозной, пунктуальной, спортивной…
– Да ну? – перебил его Лиам.
– …и очаровательной принцессой Шиповничек Авонделльской. Этот союз навеки соединит два королевства. Теперь все, что принадлежит Авонделлу, принадлежит и Эринтии; а все, что принадлежит Эринтии, принадлежит и Авонделлу…
Родители Лиама так и запрыгали в креслах.
– Согласна ли ты, Шиповничек, взять в мужья принца Лиама?
– Да! – с широкой гнусной улыбкой ответила Шиповничек.
– А ты, Лиам, согласен взять в жены принцессу Шиповничек?
Лиам посмотрел за спину Архижрецу, на Эллу, Фредерика, Дункана и Густава. Они стояли на коленях, закованные в цепи, и стражники держали у них над головами алебарды. Дольше всего Лиам смотрел на Эллу.
– Ты же знаешь, я бешеная! – прошептала Шиповничек. – Попробуй только скажи «нет» – и что я тогда сделаю с твоими дружками, как ты думаешь? Дай волю воображению!
Лиам смерил ее презрительным взглядом. И набрал побольше воздуху.
– Да, – сказал он.
– Объявляю вас мужем и женой! – бодро воскликнул Архижрец.
У Эллы было такое чувство, словно у нее вырвали сердце.
