Жребий

5

Энн Нортон только усмехнулась, когда ее дочь ворвалась в дом с книжкой, на обложке которой был изображен какой-то тощий юнец, и что-то возбужденно затараторила.

– Погоди, – сказала она. – Выключи телевизор и расскажи все по порядку.

Сьюзен прервала Питера Маршалла, раздававшего призы в «Голливудском квадрате», и рассказала матери о знакомстве с Беном Мейрсом. Миссис Нортон выслушала эту новость спокойно, хотя в сознании ее зажглись предупредительные огни, как после каждого знакомства дочери с парнем – а теперь вот с мужчиной. Трудно было поверить, что ее Сьюзи уже достаточно взрослая для мужчины. В этот раз огни горели чуть-чуть ярче…

– Это интересно, – заметила она, разглаживая утюгом очередную рубашку мужа.

– Он очень приятный, – сказала Сьюзен. – Какой-то естественный.

– Уфф, устала, – сказала миссис Нортон, опуская утюг на подставку, отчего тот недовольно зашипел. Она опустилась в качалку у окна, достала из столика сигареты и закурила. – А ты уверена, что он нормальный, Сьюзи?

Сьюзен улыбнулась с легкой тревогой:

– Конечно. Он похож… но я не знаю… на учителя в колледже.

– Тот ненормальный, который кидал бомбы, тоже был похож на учителя.

– Плевать, – беззлобно отозвалась Сьюзен, и это выражение в устах дочки не очень понравилось миссис Нортон.

– Дай-ка книгу, – сказала она.

Сьюзен дала, вспомнив внезапно про сцену гомосек суального насилия в тюрьме.

– «Воздушный танец», – медленно прочла мать и начала перелистывать страницы. Сьюзен ждала. Вот сейчас она наткнется на что-нибудь такое.

Окна были открыты, и легкий ветерок шевелил желтые занавески на кухне, которую мать предпочитала называть буфетной, словно они жили в особняке с десятком комнат. Дом их был кирпичным и хорошо прогревался зимой, но осенью был прохладным, как грот. Он располагался на легком подъеме по Брок-стрит, и из окошка, возле которого сидела миссис Нортон, можно было видеть улицу. Зимой это зрелище преображалось сверкающей гладью снега, на котором мерцали желтые блики света от стоящих поодаль домов.

– Кажется, я читала про эту книгу в портлендской газете. Там о ней отзывались не очень-то хорошо.

– А мне понравилось, – упрямо сказала Сьюзен. – И он мне тоже понравился.

– Может, он и Флойду понравится, – небрежно сказала миссис Нортон. – Познакомь их как-нибудь.

Сьюзен почувствовала приступ гнева, который ей с трудом удалось подавить. Она подумала, что их отношения с матерью благополучно преодолели все боли переходного возраста, но теперь подошли к критической точке. Здесь уже были бессильны и ее почтение к жизненному опыту матери, и сила родственных чувств.

– Мама, мы уже говорили про Флойда. Ты знаешь, что я об этом думаю.

– В статье писали, что тут есть какая-то мерзкая сцена в тюрьме. Как парни спят с парнями.

– Ох, мама, перестань, пожалуйста. – Она взяла одну из сигарет матери.

– Нет, погоди, – сказала миссис Нортон невозмутимо, отдавая ей книгу и стряхивая длинный столбик пепла в керамическую пепельницу в форме рыбы, которую ей преподнесли коллеги по женскому клубу и которая всегда возмущала Сьюзен, – было что-то дикое в стряхивании пепла в рот окуня.

– Я отнесу покупки, – сказала она, вставая.

Миссис Нортон спокойно продолжала:

– Я только хочу сказать, что если вы с Флойдом собираетесь пожениться…

Тут Сьюзен взорвалась:

– Да откуда ты это взяла, позволь спросить? Разве я тебе хоть раз про это говорила?

– Я думала…

– Неправильно думала, – оборвала она горячо и не совсем справедливо. Но она действительно давно уже охладела к Флойду Тиббитсу.

– Я думала, что если ты встречаешься с парнем уже полтора года, – продолжала мать все так же спокойно, – то это означает что-то больше, чем просто дружба.

– Мы с Флойдом больше, чем друзья, – согласилась Сьюзен. – Ну и что с того?

Между ними происходил безмолвный диалог:

«Так ты спала с Флойдом?»

«Не твое дело».

«А что тебе до этого Бена Мейрса?»

«Не твое дело».

«Уж не втрескалась ли ты в него? Смотри, не выкинь какую-нибудь глупость?»

«Не твое дело».

«Я люблю тебя, Сьюзен. Мы с отцом тебя любим».

На это ответа не последовало. Вот почему Нью-Йорк – или любой другой город – так ее притягивал. Она всегда натыкалась на эту молчаливую преграду их любви, которая делала любые споры невозможными и ничего не значащими.

– Ладно, – тихо сказала миссис Нортон. Она сунула окурок в рот рыбы и протолкнула его ей в брюхо.

– Я пойду наверх, – сказала Сьюзен.

– Хорошо. Можно мне почитать эту книжку после тебя?

– Если хочешь.

– Я бы хотела с ним познакомиться.

Сьюзен пожала плечами.

– Ты поздно вернешься?

– Не знаю.

– Что мне сказать Флойду, если он позвонит?

Гнев снова вспыхнул.

– Говори, что хочешь. – Пауза. – Ты ведь все равно это скажешь.

– Сьюзен!

Но она убежала наверх, не оглянувшись.

Миссис Нортон осталась на месте, глядя в окно на город невидящими глазами. Над головой она слышала шаги Сьюзен и стук, когда она поставила сумку.

Она поднялась и снова принялась гладить. Когда она решила, что Сьюзен уже достаточно занята своей работой (хотя эта идея пришла к ней сама собой, подсознательно), она подошла к телефону и набрала номер Мейбл Вертс. Как бы невзначай в разговоре она упомянула, что Сьюзи познакомилась с известным писателем, и Мэйбл спросила, тот ли это писатель, что написал «Дочь Конвея», и миссис Нортон ответила утвердительно, а Мэйбл воскликнула, что это не роман, а откровенная порнография; тогда миссис Нортон спросила, где он остановился, в мотеле или…

Узнав, что он остановился у Евы, в единственном в городе пансионе, миссис Нортон почувствовала облегчение. Ева Миллер была вдовой строгих правил. Женщин в своих владениях она не терпела, кроме матерей и сестер. Если вы не мать или сестра – не смейте заходить дальше кухни. Никаких исключений.

Через пятнадцать минут, искусно скрыв цель своего звонка, миссис Нортон повесила трубку.

«Ох, Сьюзен, – подумала она, возвращаясь к утюгу. – Ох, Сьюзен, я ведь хочу тебе только добра. Как ты этого не видишь?»