ОглавлениеНазадВпередНастройки
Шрифт
Source Sans Pro
Helvetica
Arial
Verdana
Times New Roman
Georgia
Courier
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Маленькие старушки
Виктору Гюго
I
В старинных городах, среди кривых извилин,Где всё чарует нас и даже самый страх,Мне нравится следить старух, чей вид умиленИ много странности в стареющих чертах.
Уродки страшные встарь женщинами были,Звались Лаисами! Горбатых и смешныхВозлюбим их! Они ведь души сохранили!В дырявых юбочках и в рубищах своих
Ползут, терзаемы жестокими ветрами,От грохота карет испуганно дрожаИ, как реликвию, свой ридикюль с цветамиИли с фигурками нашитыми держа.
И, схожи с куклами, плетутся в даль старушки,Как зверь израненный, они порой спешатИль пляшут нехотя, как жалкие игрушкиНа нитке Сатаны! – У них, разбитых, взгляд
Острее бурава; о этот взгляд, которыйСхож с ямкой, где вода, блистая, ночью спит.Их взоры – девочки божественные взоры,Что в удивлении сквозь смех на мир глядит.
– Заметили ли вы, что в стариковском гробеРазмер, как гробика для ребятишек, – мал?Смерть мудрая, создав для двух гробов подобье,Вложила в сходство смысл, чтоб странностью пленял.
Когда я призрак тот тщедушный повстречаю,Пересекающий бурлящий наш Париж, —Больное существо! – то я предполагаю,Что в люльку новую ты сладостно спешишь!
И, оглядев старух, не удержусь я, чтобыТы, мысль, как геометр, исчислить не смогла:О, сколько сменит раз рабочий форму гробаИз дерева, куда положатся тела?!
– Глаза – колодези, прорытые слезою,Металл сверкающий, остывший в тигелях.Для тех, кто вскормлен был суровою Бедою,Так много прелести в таинственных глазах!
II
Фраскати древнего влюбленная ВесталкаИль жрица Талии, чье имя знать моглиОдни суфлеры! Вы, кто встарь звались фиалкойИль ветреницею известной в Тиволи, —
Меня пьяните вы! – Меж хрупкими бывалиТакие, что, печаль в мед сладкий превратив,Твердили подвигам, что крылья предлагали:«Взнеси на небеса, могучий Гиппогриф!»
Одна к скорбям была приучена страною,Других – страданьем муж умел отягощать,А третьих сделал сын страдалицей святою!Вы реку бы могли из ваших слез создать!
III
Я за старушками порой слежу. – Бывало,Одна из них в тот час, когда в огнях лучейВсё небо ранами кровавыми блистало,Печально на одну садилась из скамей
И тихо слушала концерт, богатый медьюВоенной музыки, наполнившей наш садИ лившей в сердце всех гулявших зов к победе.Под вечер золотой мелодии живят.
И, помня правила держаться прямо, чинно,Она впивала гимн живой, что к бою звал,И глаз ее порой открыт был, как орлиный,Лоб мраморный ее, казалось, лавров ждал.
IV
Так вы проходите через хаос столицыЖивой, надменные, без жалобы совсем,Мать, чья душа в крови, святая иль блудница,Чьи прежде имена известны были всем.
Вас, кто был грацией и кто покрыт был славой,Не ведает никто! – И пьяница поройК вам пристает, зовя к утехам, для забавы;За вашим рубищем оборвыш скачет злой.
Стыдясь существовать, о сгорбленные тени,Вы крадетесь вдоль стен, и стан согнул ваш страх.Рок странный! Вам никто не выкажет почтенья!Для вечности созрел ваш человечий прах!
Я нежно издали за вами наблюдаю,Неверные шаги следит мой взор с тоской.Я, словно ваш отец, вас видя, ощущаюВосторги тайные сочувственной душой.
Я воскрешаю вновь наивность увлеченья,Сияние и мрак прошедших ваших дней.В пороках ваших есть для сердца наслажденье,А в добродетелях – восторг душе моей!
Развалины! Друзья! С моим ваш разум схожий!Вам каждый вечер шлю торжественный привет!До завтра жить ли вам? Гнет тяжкой длани БожьейНад вами, Евами восьмидесяти лет!