Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
3
Школа для мальчиков «Сент-Освальд»
Понедельник, 6 сентября
Сразу же после собрания я отправился на поиски Грушинга и нашел его у себя в кабинете вместе с новым лингвистом Дианой Дерзи.
– Не обижайтесь на Честли, – весело сказал ей Грушинг, представляя нас друг другу. – У него пунктик на имена. С вашим он поразвлекается от души, поверьте мне.
Я пропустил мимо ушей это дурацкое замечание.
– Ваше отделение просто наводнено женщинами, Грушинг, – сурово сказал я. – Так вы скоро научитесь выбирать ситец.
Мисс Дерзи насмешливо взглянула на меня.
– Я все про вас знаю, – сказала она.
– И это все – плохое, надо думать?
– Обсуждать это было бы непрофессионально с моей стороны.
– Хм.
Она – стройная девушка с умными карими глазами.
– Ладно, уже поздно отступать, – сказал я. – Раз «Сент-Освальд» заграбастал вас, то это на всю жизнь. Он иссушает душу. Посмотрите на Грушинга – от него осталась одна тень. И вообще, он отдал мой кабинет немчуре.
Грушинг вздохнул.
– Так и знал, что вам не понравится.
– Неужели?
– Другого выхода не было. Иначе вы потеряли бы пятьдесят девятую комнату. А поскольку вы никогда не пользуетесь своим кабинетом…
Вообще-то он был прав, но я не собирался подтверждать его правоту.
– Что значит – потерял бы пятьдесят девятую? Уже тридцать лет как это моя классная комната. Я, в сущности, ее часть. Знаете, как мальчишки меня прозвали? Квазимодо. Потому что я похож на горгулью и живу в Колокольной башне.
Мисс Дерзи с непроницаемым лицом слушала, но и только.
Грушинг покачал головой.
– Хорошо, берите ее вместе с Бобом Страннингом, если хотите. Но это все, что я могу сделать. Большую часть времени пятьдесят девятая будет в вашем распоряжении. Кроме того, есть комната отдыха, если класс кто-то занял, а вам нужно проверять работы.
Это грозный знак. Я всегда проверяю работы в своей комнате, когда у меня нет занятий.
– Вы хотите сказать, что я буду с кем-то делить пятьдесят девятую?
Лицо Грушинга стало виноватым.
– Но ведь многие делят. У нас не так уж много места. Вы видели расписание?
Конечно же, нет. Всем известно, что я даже не заглядываю в него без особой нужды. Я раздраженно пошарил в ящике для бумаг и вынул смятую компьютерную распечатку и записку от Даниэлы, секретарши Страннинга. Собрался с духом в ожидании скверных новостей.
– Четыре человека? Я буду делить комнату с четырьмя выскочками, да еще там будут проводить сбор отряда?
– Хуже того, – мягко произнесла мисс Дерзи, – боюсь, что одна из выскочек – это я.
Диана Дерзи поднялась в моих глазах – она простила мне все, что я тогда наговорил. Конечно, это было сказано в запальчивости: необдуманные слова и так далее. Но любой другой – Изабель Тапи, например, – мог бы и оскорбиться. Так уже случалось. Изабель очень нервная, а любую жалобу, например на эмоциональную травму, казначейский отдел рассматривает весьма серьезно.
Но мисс Дерзи держалась твердо. И, надо отдать ей должное, она никогда не оставляла мою комнату в беспорядке после урока, не перекладывала мои бумаги, не визжала при виде мышей и не делала замечаний по поводу бутылки лечебного хереса в моем шкафу. Так что мне с ней, в общем, повезло.
И все же меня обидел набег на мое маленькое царство, и было совершенно ясно, кто за этим стоит. Доктор Дивайн, глава немцев, и, что важнее, глава отряда «Амадей»: этот отряд, согласно расписанию, должен собираться по утрам в моей классной комнате каждый четверг.
Сейчас объясню. В «Сент-Освальде» пять отрядов: «Амадей», «Паркинсон», «Беркби», «Крайстчерч» и «Стаббз». Они занимаются главным образом спортом, клубами и часовней, то есть не имеют никакого отношения ко мне. Система отрядов, в центре внимания которой – часовня и холодный душ, по-моему, не представляет особого интереса. Однако каждый четверг по утрам эти отряды собираются в самых больших из свободных комнат, чтобы обсудить события недели, и я был крайне раздосадован, что мой класс выбрали для этих сборищ. Во-первых, это означало, что Зелен-Виноград Дивайн сможет шарить в ящиках моего стола, а во-вторых, грозило страшным беспорядком, когда сотня мальчишек дерется за место в комнате, предназначенной для тридцати.
Я мрачно сказал себе, что это будет только раз в неделю. И все-таки успокоиться не мог. Мне не нравилось, как прытко Зелен-Виноград умудрился застолбить мой участок.
Другие захватчики, надо сказать, занимали меня меньше. Мисс Дерзи я уже знал. Остальные трое были новичками: Тишенс, Кин и Изи. В школе было принято, что новые учителя ведут уроки в дюжине разных комнат: в «Сент-Освальде» вечно не хватало помещений, а в прошлом году организация новых компьютерных классов привела к настоящему кризису. Я неохотно готовился открыть свою крепость для публики. С новичками особых сложностей не предвиделось. Вот за Дивайном – глаз да глаз.
Остаток дня я провел в своем святилище, сидя над письменными работами и размышляя. Расписание меня удивило: всего двадцать восемь уроков в неделю, а в прошлом году было тридцать четыре. Учеников в классах, кажется, тоже стало меньше. Работы, конечно, поубавилось, но я не сомневался, что каждый день буду на заменах.
Заглянули несколько человек: Джерри Грахфогель просунул голову в дверной проем и чуть ее не лишился (спросил, когда я планирую освободить кабинет); Дуббс, смотритель, пришел сменить номер комнаты на 75; Хиллари Монумент, заведующий кафедрой математики, зашел, чтобы спокойно покурить в стороне от неодобрительных взглядов заместителей; Грушинг – взять несколько учебников и прочесть мне непристойное стихотворение Рембо; Марлин – отдать классный журнал; Китти Чаймилк – спросить, как у меня дела.
– Нормально, – буркнул я. – Даже мартовские иды еще не пришли. А тогда бог знает, что случится.
Я закурил. Буду курить, пока дают, сказал я себе. Когда сюда вторгнется Дивайн, спокойно выкурить сигарету можно будет, лишь урвав драгоценные секунды.
Китти излучала сочувствие.
– Пойдемте в столовую, – предложила она. – После еды вам полегчает.
– Ну да, чтобы Зелен-Виноград, поедая обед, буравил меня взглядом?
По правде говоря, я собирался заскочить в «Жаждущего школяра» выпить кружку пива, но теперь душа к этому как-то не лежала.
– Сходите, – подбодрила меня Китти. – Вам нужно сменить обстановку.
Доступ в «Школяра», вообще говоря, для учеников закрыт. Но этот паб совсем близко от «Сент-Освальда», всего в полумиле, и лишь крайне наивный человек поверит, что половина старшеклассников не заглядывает сюда в обед. Несмотря на суровые наставления Главного, Пэт Слоун, строго следящий за дисциплиной, не слишком обращает внимание на этот запрет. И я тоже. Главное, чтобы ученики снимали форменные пиджаки и галстуки – так можно делать вид, будто мы не узнаем друг друга.
В этот раз там было тихо, всего несколько посетителей. Я узрел Дуббса, смотрителя, в компании мистера Роуча, историка, который носил длинные волосы и любил, чтобы школьники называли его Робби, и Джимми Ватта, рукастого, но не блещущего умом школьного разнорабочего.
Увидев меня, он просиял.
– Мистер Честли! Хорошо провели отпуск?
– Да, Джимми, спасибо.
Я давно понял, что не стоит утомлять его долгим разговором. Не все так добры: глядя на его круглое лицо и разинутый рот, легко забыть о его добродушии.
– Что пьете?
Джимми снова просиял.
– Благодарствую, хозяин, полпинты шенди. Опосля еще займусь проводкой.
Я понес наши кружки на свободный столик и тут заметил Изи, Тишенса и Кина, сидящих в углу вместе с Пустом, новым учителем физкультуры, Изабель Тапи, которая обожает общаться с новичками, а через два стола от них – мисс Дерзи. Я не удивился, увидев их вместе: в компании не так страшно, а «Сент-Освальд» может и запугать новичков.
Поставив кружку Джимми на стол, я неторопливо подошел к ним и представился.
– Похоже, кто-то из вас будет пользоваться моим классом, – сказал я. – Хотя не очень понимаю, как вы собираетесь преподавать там компьютерные технологии, – добавил я, обратившись к бородатому Тишенсу. – Или это очередной этап выполнения вашего плана унаследовать землю?
Кин усмехнулся. Изи и Пуст выглядели озадаченными.
– Я… у меня неполная нагрузка, – нервно ответил Тишенс. – Я п-п-преподаю м-математику по п-пятницам.
О господи. Если даже я его напугал, то каждую пятницу пятый «Е» будет жрать его заживо. Тошно представить, какой бардак они устроят в моем классе. Мысленно я сказал себе, что надо будет следить за каждым признаком буйства.
– Чертовски хорошее местечко для паба, – сказал Пуст, отхлебнув из кружки. – Буду ходить сюда в обед.
Изи поднял бровь.
– А как же преподавание, или курирование внеклассной работы, или регби и прочее?
– Нам положен обеденный перерыв или нет?
Не просто Медный Лоб, а какой-то Профсоюзник. Боже правый. Только этого нам не хватало.
– Да, но директор… то есть я взял на себя Географическое общество. Я думал, все должны заниматься внеклассной работой.
Пуст пожал плечами.
– Ну, ясное дело, что еще он может сказать? А я вам говорю, что не собираюсь отказываться от обеденной пинты ради внеклассных игр и воскресных матчей. Что здесь, Колдиц, черт побери?
– Да, вам не нужно готовиться к урокам или проверять… – начал Изи.
– Ну так и знал, – раскрасневшись, перебил Пуст, – типичный, черт возьми, школьный подход. Если что-то не связано с бумажками, то работой не считается. Скажу вам откровенно, ребятишки больше получат от моих уроков, чем от того, что выучат чертову столицу Казистана или как там его…
Изи оторопел. Тишенс уткнулся в свой лимонад и не проявлял признаков жизни. Мисс Дерзи уставилась в окно. Изабель бросила на Пуста восхищенный взгляд из-под накрашенных ресниц.
Кин усмехался. Казалось, эта свара доставляет ему удовольствие.
– Ну, а вы? – обратился я к нему. – Что вы думаете о «Сент-Освальде»?
Он посмотрел на меня. Лет двадцать пять – тридцать, худой, темноволосый, с челкой, под темным пиджаком – черная футболка. Для такого молодого человека весьма уверен в себе, и в голосе, хоть и приятном, намек на властность.
– Мальчиком я какое-то время жил неподалеку. Проучился год в местной школе. В «Солнечном береге». По сравнению с ней «Сент-Освальд» – просто другой мир.
Ну, это как раз меня не удивило. «Берег» поедает детей заживо, особенно одаренных.
– Хорошо, что вам удалось оттуда вырваться.
– Да уж, – усмехнулся он. – Мы переехали на юг, и я сменил школу. Мне повезло. Еще год, и это заведение меня бы доконало. Все же это отличный материал для книги, если я, конечно, соберусь ее написать. Куда там Барри Хайнсу.
Конец света, подумал я. Только начинающих писателей не хватало. Они возникают время от времени, особенно на английской кафедре, и пусть они не такие дуболомы, как Медные Лбы или Профсоюзники, от них обычно одно беспокойство. Робби Роуч в юности был поэтом. Даже Эрик Скунс однажды написал пьесу. И ни один так и не оправился от этого.
– А вы что, писатель? – спросил я.
– Строго говоря, любитель, – ответил Кин.
– Ну да, я так понимаю, что ужастики нынче не столь доходны, – заметил я, поглядывая на Пуста, который с помощью кружки пива показывал Изи свои бицепсы.
Я снова посмотрел на Кина, который следил за моим взглядом. Пока он производит впечатление человека не без способностей. Только бы из него не вышел второй Роуч. Учителей английского часто преследует рок – они упорно претендуют на нечто большее, чем простое преподавание в школе. Кончается это обычно слезами; побег из Алькатраса – детские игры по сравнению с бегством от преподавания. Я выискивал в Кине признаки разложения, и должен сказать, что на первый взгляд ничего не обнаружил.
– Однажды я написал к-книгу, – вмешался Тишенс. – Она называлась: «Яванская рукопись и другие…»
– А я однажды прочел книгу, – с самодовольной ухмылкой встрял Пуст. – Ничего особенного.
Изи рассмеялся. Казалось, он забыл о своем faux pas по отношению к Пусту. За соседним столом Джимми хмыкнул и придвинулся ближе к честной компании, но Изи, отвернувшись, старался не встречаться с ним глазами.
– А если взять Интернет… – Пуст сдвинул свой стул на несколько дюймов, заслонив Джимми, и потянулся за недопитым пивом. – Там можно много чего прочесть, если не боишься ослепнуть. Ну, вы понимаете, о чем я…
Джимми отхлебнул шенди, выглядел он немного удрученно. Не такой уж он тугодум, каким его считают, и, кроме того, оскорбление было очевидным для всех. Я вдруг вспомнил об Андертоне-Пуллите, отщепенце из моего класса, который сидел в классе один и ел свои бутерброды, пока остальные играли в футбол.
Я взглянул на Кина – его лицо не выражало ни одобрения, ни порицания, но в серых глазах светилось понимание. Он подмигнул мне, и я улыбнулся в ответ: забавно, что самый многообещающий из наших новичков оказался «солнышком».
