С Днем рождения, детка!

ГЛАВА 1

– Ненавижу! Достали! Вы все меня уже достали!!!

Громко ору и с шикарным размахом бросаю очередную статуэтку в запертую дверь. В деревянную, резную, сделанную “под старину” дверь… Ура! Попадаю ровно посередине. В яблочко! Как раз в самую навороченную завитушку ручной работы совершенно неизвестного мне, но явно элитного столяра. Радость-то какая… Я крута! Я – почти что снайпер! Я просто мастер спорта по уничтожению самых разнообразных и весьма хрупких предметов искусства. А еще меня радовало то, что варварски уничтоженная мной статуэтка была одной из самых любимых в чересчур обширной папочкиной коллекции антикварного европейского фарфора. И именно поэтому осколки, которые увеличили итак приличную кучу битого мусора под дверью, опали вниз с особо приятным для моего слуха звоном.

– Анюта, детка, радость ты моя драгоценная, а может быть ты все-таки, наконец, успокоишься? – раздался с той стороны двери прерывистый и весьма взволнованный голос моего чересчур впечатлительного родителя. – И мы с тобой мирно обсудим… ЭТУ проблему как взрослые и цивилизованные люди.

– Папа, вообще-то цивилизованные люди на своих детей не орут и в комнатах их не запирают! И вообще… Не называй меня “ДЕТКОЙ”! Ты же знаешь, что я просто ненавижу, когда ты так делаешь. – гневно отвечаю и брезгливо, двумя пальчиками беру в руку одну из трех оставшихся, самых уродливых статуэток, «украшающих» отцовский рабочий стол. И рассматриваю ее с явным недоумением. А вот эту оригинальную "прелесть" я что-то раньше здесь не видела. Какая-то страшная ассиметричная бабенция без головы, но при этом с огромной обвисшей грудью. И все это "великолепие" было выполнено в совершенно депрессивном черном цвете. Ну и кошмар! Полнейшая безвкусица…

– Анечка, но ведь ты совсем уже не ребенок… И я на тебя даже голос не повысил. Ты как бы сама, чересчур громко со мной разговариваешь… Но я же на тебя за это не обижаюсь. Выходи, а?

Под невразумительные увещевания отца родного, отвратительная статуэтка летит в дверь, вслед за чем из-за нее раздается робкое: – …и вообще-то, это все же не твоя комната. Это как бы мой рабочий кабинет.

– Ну и что!

– И я ведь тебя не запирал, ты вроде бы как сама в нем закрылась…

– Папа, не придирайся к мелочам, суть вопроса от этого все равно не меняется. Ты – тиран и деспот. К тому же еще и нереальный ЖМОТ!

– Анечка, хорошая моя, ты на меня напраслину наговариваешь… Я не жмот. И выделяю тебе каждый месяц весьма достойное обеспечение. Покупаю все, что ты только попросишь. Закрываю глаза на все твои весьма экстравагантные выходки. Но ты же должна понимать, что так не может продолжаться постоянно. Ведь это уже не шутки. Это все-таки почти восемьсот тысяч… К тому же даже совсем не наших отечественных рублей.

– Ах, вот в чем все дело? Ты просто денег для единственной дочери пожалел? И не стыдно тебе так мелочиться? – укоризненно качаю головой, и тут же понимаю, что папочка меня в данный момент не видит. И для того, чтобы показать ему всю степень моего недовольства, бросаю в дверь еще одну неудачно подвернувшуюся под руки статуэтку. Предпоследнюю…

– Неправда! Мне для тебя вообще ничего не жалко. – проникновенный голос, полный всепоглощающей любви к единственному ребенку, то есть ко мне, не произвел на меня никакого особенного впечатления. А все потому, что мой папочка был еще тот актер. Ему бы даже сам Станиславский, скорее всего, поверил бы, настолько убедительно мой родитель умел врать. Но я-то не Станиславский, и папашу своего, актера великого, как свои пять пальцев знала. Поэтому и на его задушевные речи перестала вестись еще в самом раннем детстве. В тот самый момент, когда окончательно поняла, что деда Мороза в природе вообще не существует. А вместо него мне стабильно, на каждый Новый год подсовывают совершенно левых переодетых мужиков, которым папочка после затеянного ими тупейшего представления с вручением мне многочисленных дорогущих подарков, отсыпал довольно щедрые чаевые.

– Аня-я-я, мне ведь все эти деньги вообще безразличны. Я же все только лишь для вас… Для тебя, и твоей драгоценной мамочки… Пашу как вол. И днем и ночью. И все для того, чтобы вы обе ни в чем не знали нужды. Весь мир готов положить к вашим ногам. Я же и так покупаю вам все, что вы только пожелаете, по первому же вашему слову. А ты? Вот так, по-тихому… Ничего мне не сказав. Да если бы ты всю эту сумму для стоящего дела бы использовала, то я бы тебе даже слова в упрек не сказал. – робкое и еле слышное заявление с той стороны двери, наполненное как раз ничем не прикрытым упреком, разозлило меня окончательно.

– Так я все эти деньги на дело и потратила. Не в казино же я их спустила, в отличие от некоторых… – Хм, что, сразу же притих, родной мой папенька? И даже ответить на это прямое обвинение ему нечего? Видимо, сразу же понял, что я имею в виду. Вспомнил дорогой и нежно мною любимый родитель, как сам в прошлом году в Вегасе почти пол лимона зеленых на рулетке за один только вечер спустил? Да еще и не в совсем трезвом виде. И, к тому же, с висящими на нем гроздьями полуголыми девицами, одна из который совершенно без стеснительно целовала моего папика в даже для приличия не сопротивляющиеся этому произволу губы.

Мама ему потом за это преступление против семейной чести и бюджета, свидетельством которого послужили весьма откровенные фотографии во многочисленных глянцевых журналах, больше месяца мозг выносила. И успокоилась только лишь после примирительного подарка от супруга в виде бриллиантового комплекта украшений на в два раза большую сумму, что он проиграл. И я до сих пор считаю, что она реально продешевила.

Минутная тишина под дверью и еще более робкое: – Дорогая, но у тебя итак их уже три штуки. Я их тебе уже несколько лет подряд на каждый День твоего рождения дарю. И я вообще не понимаю, зачем тебе нужна была еще одна машина, если ты на мотоциклах своих в основном катаешься? Пыль в гараже собирать?

– Это было всего лишь выгодным вложением капитала. Папа, тебе это выражение о чем-нибудь говорит? – самодовольным тоном отвечаю, отстраненно при этом крутя в руках вполне симпатичную фарфоровую фигурку балерины. Последний, из оставшихся в моем арсенале метательных, легко бьющихся снарядов. – Знаешь, мне тут на днях знающие люди шепнули, что наши любимые депутаты на своей сегодняшней сходке закон хотят провести о поднятии в полтора раза ввозных пошлин на импортные автомобили элит класса. Так что я уже через пару-тройку месяцев эту тачку перепродам с козырным наваром. Тем более, что мне ее по знакомству, с обалденной скидкой подогнали.

Тишина. Долгая. Обдумывает. Вникает. ПРОСЧИТЫВАЕТ…

– Доця-яяя, – уже более ласковый, можно даже сказать нежный и полный обожания голос отца заставляет меня тяжело вздохнуть от ясного понимания того, что будет дальше. – А почему ты папочке об этом ничего не рассказала? Я, быть может, тоже тогда бы в это дело вложился…

– Вот именно поэтому и не рассказала. У тебя итак деньги девать некуда, а ты все жадничаешь. Вот и приходится мне крутиться самой, чтобы хоть как-то обеспечить себе достойный образ жизни. – После этих слов я неохотно поставила необычайно везучую балерину на место и легко спрыгнула со столешницы, на которой гордо восседала во время всего нашего разговора. Неспешно промаршировала к двери, неторопливо открыла запирающийся изнутри замок и широко распахнула створку.

Родитель при виде меня, как обычно, нервно вздернул голову вверх и вымученно мне улыбнулся. А я же при виде батюшки родного лишь горестно и недоуменно вздохнула. Боже, и что маман в свое время нашла в этом рыжем и невзрачном коротышке? Разве что, кроме его многочисленных миллионов?

Хорошо, что я внешностью полностью пошла в мамочку. По крайней мере так в один голос твердили все наши общие знакомые. В этом мне просто нереально сильно повезло. Родительница у меня была просто красавица. Длинноногая блондинка с ярко-голубыми глазами и ростом метр восемьдесят один. Я же к своим восемнадцати годам уже вымахала на два сантиметра выше ее. Так что мы обе смотрелись на всяческих официальных мероприятиях в компании нашего «папика», в котором было всего лишь метр семьдесят роста, довольно экстравагантно. Интересно, и как это он только комплексами по этому поводу не обзавелся? Особенно при том, что его супруга, которая мать моя родная, жить не может без обуви на шпильках самое меньшее десяти сантиметровой высоты?

– Анечка, раз мы уже все с тобой обсудили и выяснили, может быть уже будем выдвигаться? Ведь гости нас заждались…

Я заметила косой сожалеющий взгляд на груду осколков у самого порога комнаты, той, которая на самом деле была рабочим кабинетом отца, и недоуменно вздернула бровь: – Папа, надеюсь, никаких претензий по поводу этих жалких подделок я от тебя не услышу? Ведь я прекрасно знаю о том, что все оригиналы этого мусора хранятся в сейфах твоего собственного банка.

– Хранятся. – отец скорбно опустил голову вниз и еле слышно пробормотал: – Если бы я их там не прятал, то ты вместе со своей мамочкой меня бы уже давно разорили с такими дурными привычками – чуть что, бить бесценные произведения искусства.

Ну да, тут он прав. Только вот если маман было совершенно без разницы, что именно попадется ей под горячую руку, то мне уже нет. В этом случае у меня сразу же проявлялся папин, невероятно прижимистый, частично еврейский характер. Хотя оригинал той черной безголовой тетки я угрохала бы без малейших угрызений совести.

– Доця, ты превосходно выглядишь в этом платье. Просто божественно! – льстиво заглядывая мне снизу вверх в глаза, родитель дипломатично решил поменять весьма щекотливую тему нашего предыдущего разговора. – Думаю, что гости будут просто в восторге лицезреть тебя… Но только в том случае, если мы все же доберемся сегодня до ресторана, где нас все уже давным – давно ждут.

Хм, а это уже просто невероятная наглость! Меня еще и делают главной виновницей нашего с ним общего опоздания. И это при том, что весь этот сегодняшний скандал затеял именно мой отец. Какая-то чересчур болтливая сволочь из охраны слила ему информацию о том, что два дня назад в моем личном гараже стало на одну шикарную тачку больше, чем там уже было. И папа решил ненавязчиво поинтересоваться, а на какие именно деньги я сделала столь дорогостоящее приобретение? А на свои собственные! На те самые, что в течении вот уже полугода я кропотливо откладывала из стабильно выдаваемых мне родителями на карманные расходы.

Хотя если честно, то основную сумму я заняла у своих многочисленных и весьма денежных знакомых. У всех по чуть-чуть, но в итоге получилось весьма неплохо. И ведь в прибыльное же дело вложила! А мне за это еще и скандал закатили. Причем в День моего же рождения. И платье еще это дурацкое! Вее-че-еернее-ее… Если бы оно не было подарком мамы и не стоило просто баснословных денег, выкинула бы его сразу же, не раздумывая.

Я все-таки к джинсам больше привычная, чем к узким длинным платьям, не дающим и шага нормально ступить. Да еще и вместо кроссовок пришлось босоножки на каблуках надеть, что мне минимум сантиметров десять роста добавило. В общем говоря, в этом дурацком прикиде рядом со своим папочкой я выглядела чересчур молодой мамочкой, решившей вывести в люди своего маленького рыженького и кудрявенького сынулю. Жесть просто нереальная!

Плюсом ко всем моим сегодняшним неприятностям шел ресторан, с кучей совершенно ненужных мне гостей, но при этом весьма нужных моему папе. Готова поклясться, что ждут нас там куча дяденек и тетенек довольно преклонной возрастной категории, но с весьма большими банковскими счетами. Возможно, некоторые из них даже будут со своими детишками, чтобы, так сказать, хоть немного разбавить нудное официальное мероприятие моими сверстниками. Большую часть из которых я вообще не желала бы видеть на СВОЕМ празднике. И я весь сегодняшний вечер буду вынуждена с приклеенной улыбкой на губах выслушивать льстивые комплименты и строить из себя приличную до приторности девочку.

Одна только радость во всем этом безобразии будет – подарки. Надеюсь, хотя бы что-то стоящее мне все же преподнесут. Да. Вот такая я алчная личность. Признаюсь чистосердечно. Но ведь должна же мне быть хоть какая-то выгода от этого, совершенно ненужного мне великосветского цирка?

И пока я предавалась грустным размышлениям о впустую потраченном на ерунду времени, и бесцельно проходящих мимо годах, мы уже подъехали к месту проведения абсолютно ненужного мне великосветского приема. Блиии-иин! Сюрприз, однако… Неприятный сюрприз.

Мамин ресторан. "Ренталь". Любимый. Тот самый, который папа ей ко дню десятилетия их свадьбы подарил. Замечательно просто! Эта "сладкая парочка" что, решила предаться ностальгии за мой счет? Ведь это же самое унылое и скучное место из всех тех, что можно было выбрать для проведения моего собственного и такого важного для меня праздника. Классика во всем: скучнейший интерьер, занудная живая музыка, услужливые официанты в смокингах и с дурацкими бабочками на шеях. В общем говоря, День рождения мне испоганили окончательно и бесповоротно. Хуже этого уже и быть ничего не могло.

А вот в этом, как выяснилось несколько позже, я жестоко ошибалась. Потому что все мои основные жизненные неприятности начались со звонка моей дражайшей матушки, всерьез обеспокоенной нашим долгим опозданием. И судя по слегка невнятной речи которой, праздновать она начала не дожидаясь появления основной виновницы торжества. То есть, моего.

– Да, мы уже подъехали. Сейчас будем, – еще раз окинув пасмурным взглядом место моего сегодняшнего так называемого «веселого празднества», попыталась я по айфону успокоить подозрительно нервную маман. И уже вылезая вслед за отцом из машины, услышала из динамика всего лишь одну единственную фразу, которая, тем не менее, просто кардинально изменила всю мою последующую жизнь.

– Анечка, а мы уже все тебя заждались. Гости в недоумении, да и парень твой нервничает…

– Че-е-е-го?! Какой это еще "МОЙ ПАРЕНЬ"?! – Это я проорала во весь свой совсем не тихий голос, с возмущением, во все глаза, смотря на ни в чем не виноватый гаджет. Он в ответ на это всего лишь растерянно «ойкнул» маминым голосом, и сразу же отключился.

Короткие, частые и при этом весьма противные гудки, ясно давали мне понять о том, что моя родительница от дальнейших разъяснений решила временно воздержаться.

Растерянно оглянувшись на как-то уж чересчур скромно прижавшегося к машине спиной папочку, который активно бегал от моего взгляда своими пронырливыми, виноватыми глазками, я поняла, что он тоже был в курсе происходящего.

– Папа-аа… А тебе совершенно случайно не известно, откуда это у меня вдруг появился ПАРЕНЬ? – вкрадчиво поинтересовалась я, сурово нависнув над едва достающим мне до плеча отцом. – И почему это я сама о нем ничего не знаю?

– Анечка, детка, не переживай ты так, – нервно икнул родитель и быстренько затараторил: – Твоя мама, видимо, имела в виду Лешеньку Мирославова. Ты же его уже давно знаешь. С самого детства. Вы же с ним дружили… В садике. Он же такой хороший мальчик… И родители у него вполне…

– Ле-е-ешенька?! – взревела я не своим голосом и в сердцах впечатала несчастный телефон в лобовое стекло нашей машины, совсем рядом с весьма предприимчивой головушкой ближайшего родственника. В итоге: айфон вдребезги, весьма качественному стеклу автомобиля хоть бы что, а я – просто в бешеной ярости. Значит меня решили без моего ведома сосватать? Да еще и за кого?! За этого умственно недоразвитого детеныша папиного основного компаньона? Да этот мой новоявленный "парень" ростом был еще ниже моего отца, к тому же толстый и с залысинами. И это при том, что был он старше меня всего лишь на три месяца. Бррр! Вот это мне подфартило! Да как они вообще посмели решать за меня ТАКОЕ?!

Нет, определенные намеки на этого самого "хорошего мальчика" делались мне уже неоднократно. Но я как-то не особо заостряла на них внимание. Как оказывается – зря. Парень он мой, как же! Обломится. Нафига мне такое "счастье" нужно? Я, может быть, вообще замуж не собираюсь! По крайней мере, в ближайшие лет пять. А если вдруг совершенно случайно и надумаю, то ни в коем случае не за этого "Лешеньку" или кого-нибудь ему подобного, из тех, кого решат мне подсунуть мои драгоценнейшие родители. Сама выберу, когда захочу, и того, кого посчитаю подходящим!

– Ключи мне от тачки, быстро! – рявкнула я, и требовательно протянула раскрытую ладонь к водителю, вытянувшемуся по струнке рядом со все еще открытой дверцей машины. Тот вопрошающе скосил глаза на своего основного работодателя и, дождавшись его едва заметного, нервного кивка, нерешительно протянул мне звякнувшую об металлический брелок связку ключей.

– Анечка, а может быть мы сейчас успокоимся и просто поговорим? Ты, я, мама…

– Вот когда я успокоюсь, тогда, может быть, мы и поговорим! Да еще и как поговорим. – сообщила я неуверенно маявшемуся возле машины отцу и, громко захлопнув дверь прямо перед его носом, резко нажала ногой на газ.

Машина рванула с места, чуть не сбив собой слегка замешкавшегося водителя. Шустрый все-таки мужчина, вон как быстро в сторону отпрыгнул… Видимо привык уже за столько-то лет работы на наше сумасшедшее семейство.

– Черт бы все это побрал! – заорала я во все горло, к полному своему сегодняшнему "счастью" едва не задев бампером какого-то безмозглого придурка смутно знакомой наружности, с цветами в руках, совершенно не осторожно оказавшегося на моем пути. После чего на полной скорости вырулила с парковки и помчалась по ночным улицам родной столицы. В голове была какая-то жуткая пустота, которую хотелось хоть чем-нибудь заполнить. Найдя по радио первый попавшийся музыкальный канал, на котором крутили допотопную, но попавшую весьма в тему «татушкину» «Нас не догонят!» я, врубив громкость на всю мощность и еще добавив скорости движению, благоразумно задумалась о том, что нужно было бы найти менее оживленную дорогу. А еще лучше, менее оживленную дорогу, ведущую к ближайшему злачному заведению. Напиться хотелось неимоверно. Тем более, что теперь я имею на это дело полное право. 18 лет! Здорово-то как!

Блин! Блин!!! БЛИ-И-ИННН!!!!! ГАДСТВО! И это мой собственный День рождения! Называется – праздник удался! Хороший же мне “подарочек” сделали родители, ничего не скажешь! Так тошно, как сегодня, мне еще никогда в жизни не было. И все это благодаря самым близким людям, которые решили весьма выгодно для себя сплавить меня замуж, предварительно даже не поинтересовавшись моим крайне отрицательным мнением на этот счет.

Как на зло, несмотря на довольно позднее время, автомобилей на трассе было уйма. И многие из них раздраженно сигналили мне во след, когда я обгоняла их, наплевав на все знаки и правила дорожного движения.

Одному из них, самому нервному сигнальщику, я показала в открытое боковое окно всем хорошо известную комбинацию с вытянутым вверх средним пальцем. А что? Почему только лишь у меня должны быть неприятные моменты в жизни? Ведь даже товарищ Ленин на пике своей политической карьеры завещал делиться… Вот я теперь и следую его весьма жизненной заповеди.

Бритоголовый накачанный водила на потрепанной жизнью «шкоде» намека по-хорошему отвалить в сторону с моего пути отчего-то не понял и, непонятно каким чудом умудрившись меня догнать и даже слегка обогнать, довольно ощутимо припечатал мой транспорт боком своей развалюхи. Противный скрежет металла о металл дал мне четко понять о том, что папочкин любимый “мерседес” только что потерпел некоторые изменения в своей идеально-немецкой внешности. И не в лучшую для себя сторону. А все благодаря одному психу недоделанному на чешской колымаге! Ведь этот придурок, должно быть, даже не задумался в момент своего тупого геройства о том, что теперь всю оставшуюся жизнь будет горбатиться, долги за ремонт отцовой тачки отрабатывая. И то, не факт, что выплатит…

Но я и этому обстоятельству не сильно бы и расстроилась, не обращая внимания на, скорее всего, вполне ощутимо поцарапанное покрытие и вмятую дверцу. Если бы не все остальное к этому прилагающееся…

Если бы не моя рука, нервно сжимавшая совершенно позабытые, бренные останки айфона, от неожиданного толчка не соскользнула с руля и я не потеряла бы управление…

Если бы не длинное узкое платье и высокий острый каблук, который запутался в его подоле, благодаря чему я так и не успела вовремя нажать на тормоза…

Если бы я не мчалась на полной скорости по скользкой от дождя дороге в какое-то бетонное ограждение…

Если бы не по вселенскому закону подлости, в обалдеть насколько дорогущей машине, не заклинила подушка безопасности как раз во время столкновения с бетонной плитой и…

И если я хотя бы была пристегнута к сиденью ремнем безопасности.

Но всего этого не было. А была только я, ошарашенно смотрящая на затянутое тучами и плачущее на меня дождем ночное небо и отстранено размышляющая о том, что как же все-таки глупо умирать в свой собственный День рождения. Распластавшись в позе морской звезды на всмятку искореженном при столкновении капоте отцовской машины. Предварительно пробив собственной головой лобовое стекло и со всего маху впечатавшись этой же самой головой в бетонный забор, что явно привело к необратимо мрачным последствиям для всего моего, уже совершеннолетнего организма. Как ни странно, но я даже не чувствовала ни малейшей боли в совершенно точно поврежденном в аварии теле, и это подталкивало меня к очень уж неутешительным выводам о том, что дела мои до прискорбного отвратны. Подтверждало это мнение и то обстоятельство, что я ни то, что даже пальцем пошевелить не могла, но и звука при этом из себя выдавить не сумела для того, чтобы хоть кого-нибудь позвать на помощь. А помощь мне была просто необходима. Особенно в свете того, что я краем скошенного вбок, и слегка затуманившегося взгляда сумела рассмотреть яркие и до ужаса жизнерадостные язычки пламени, которые потянулись вверх от днища той самой машины, на которой я так расслабленно возлежала. И которая, как я отчетливо понимала, могла вспыхнуть ярким факелом в любой момент, который стал бы самым последним моментом моей жизни. Капец, как все это было грустно… Тупо просто до нереального. Тоскливо до невозможного. И как же сильно мне не хотелось умирать, вот ТАК! До ужаса, до беззвучного воя хотелось ЖИТЬ! Это и было последней моей мыслью перед тем, как я… Кажется все-таки умерла.