История руссов. Держава Владимира Великого

4. Сообщение Феофана о руссах VIII в

Византийский историк Феофан, описывая события царствования Константина V Копронима, приводит интересное указание, которое одними историками признается за упоминание руссов еще в VIII в., а другими совершенно отрицается.

Ниже мы увидим, что ни те ни другие правильно текста не понимают и указание Феофана не может считаться окончательно выясненным.

Известный норманист профессор Томсен, приводя греческий текст, к разбору которого мы еще вернемся, передает его содержание следующим образом:

«Он (Феофан Исаакиос, † 817) сообщает, что греческий император Константин Копроним в 773 г. объявил войну болгарам, которые жили возле Дуная. Он прежде всего отправил большую армию на 2000 кораблей, а затем сам поплыл на борту некоторых других, которые называются “ta rousia chelandia”».

Спор заключается в том, что одни переводят слово «rousia» – «русский», другие (в том числе и Томсен) – «красный».

Томсен старается разными путями доказать, что в греческом тексте употреблено слово «красный», а не «русский» и что, мол, этот отрывок Феофана ничего общего с Русью и русскими не имеет. Почему Томсен так старается – ясно: если руссы были на Дунае или в Византии в 773 г., то от норманнской теории ничего не остается, ибо она признает появление норманнов только в 852 (вернее, 860) г.

Томсен настаивает, что слово «русиос» с грамматической точки зрения никак не может быть переведено словом «русский». Ни Томсен, ни пишущий эти строки не являются специалистами греческого языка. Посмотрим поэтому, как перевел это место профессор классических языков К. С. Masterman из университета в Канберре, намеренно не извещенный нами о споре и его сути. Он перевел это слово как «русский». Значит, вышеупомянутое утверждение Томсена неверно.

Обращает на себя внимание то, что Томсен не дает перевода отрывка из Феофана, а излагает его собственными словами, причем, когда дело доходит до спорного места, он его не переводит, а пишет – «ta rousia chelandia». А между тем именно требуется точный перевод, и в первую очередь переводит ли он «хеландиа» в единственном или во множественном числе.

Далее, из изложения им отрывка явствует, что греческое выражение: «ta rousia chelandia» переводится им самим без достаточной уверенности, ибо он говорит: «And then himself sailed off on board some other galleys which are called “ta rousia chelandia”», т. е. «а сам отплыл на борту некоторых других галер, которые называются ta rousia chelandia». В греческом тексте вовсе нет слов «которые называются». Употребляя их, Томсен не переводит этого места, а объясняет это место так, как ему нравится.

Главное доказательство своей мысли Томсен видит в том, что в те времена императоры ездили на красном корабле. Этому охотно можно поверить: флагманский корабль с особой императора, будучи окрашен в красную краску, был виден всем издали, и флот в мирное ли время или в бою следовал за движением императорского корабля, оберегая вместе с тем его.

Но совершенно невероятно, что в случае присутствия императора весь флот, его сопровождавший, перекрашивался в красный цвет. А если император оставлял флот, значит ли, что весь флот опять перекрашивался в другой цвет? Нелепость очевидна. Наконец, если флот весь был красного цвета, как узнавали императорский корабль? Ведь смысл окрашивания в выделении цветом императорского корабля.

Значит, мы можем принять, что в красный цвет окрашивался только тот корабль, на котором император ехал.

Но тут мы наталкиваемся на нелепость другого рода: если «хеландиа» означает единственное число, то не мог император отправляться в военную морскую экспедицию на одном корабле; нелепость этого Томсен понимает и пишет «на борту некоторых галер», но тут другая нелепость: не мог император ехать на борту нескольких кораблей, ведь он был один и способностью к автотомии не обладал наверное.

Наконец, где-же логика? Неужели историк, описывая события, должен ни с того ни с сего упоминать цвет корабля императора? Ведь никто не скажет, что император Наполеон, объявив войну России, отправился на белом коне в Москву. Указание на цвет совершенно неуместно, как и указание на цвет корабля Константина V. Красный цвет в дискуссии всплыл потому, что кому-то не понравилось указание на присутствие руссов на Черном море еще в 773 г.

Томсен далее указывает, что не мог Константин V направляться против кораблей (chelandia) руссов, ибо у руссов кораблей не было, и ссылается на указание Лиудпранда, что, мол, корабли (naves) руссов, благодаря незначительности, проходили там, где большие греческие chelandia пройти не могли.

И этот довод ничего не доказывает: Лиудпранд называет средства передвижения руссов все же «кораблями» (naves), а не лодками.

Что у руссов не было тяжелых боевых кораблей, как у греков, вещь бесспорная, но что их лодки были значительными, видно хотя бы из договора Олега с греками, из которого следует, что в «лодке» помещалось 40 гребцов. Так как в лодках помещались также запасы пищи, питья, одежды, оружие, снасти и имелось место для добычи, то «лодки» руссов были весьма значительны. Не без значения также то, что очень крупная рыбачья лодка в Черном море называется «шаланда», т. е. вариант греческого «хеландиа». Если бы слово «хеландиа» употреблялось только в отношении тяжелых кораблей, такое перенесение названия не могло иметь места.

Единственный сильный довод Томсена – это указание на Анастасия. Последний перевел во второй половине IX в. «Хронографию» Феофана на латинский язык («Historia Ecclesiastica ex Theophane»). Интересующий нас отрывок гласит: «Et ingressus ipse in rubea chelandia motus est ad intrandum Danubium amnem» («Theophanis Chronographia», vol. II, Bonnae, 1841. Р. 243), т. е. «а сам взошел на красный корабль и двинулся к входу в Дунайское устье».

Таким образом, Анастасий перевел слово «rousia» как «красный». Однако важно знать не только значение слова, но и понимать, что оно значит в контексте. Этого-то и нет: отправив морем армию для высадки в месте, где Болгария не была защищена горными проходами, Константин отправился с частью флота к устью Дуная. Допустим, что он ехал на «красном» корабле, но зачем ему было ехать к устью Дуная? В понимании Томсена это совершенно непонятно.

Зато другой перевод обладает всеми чертами строгой логичности. У Asseman’a (Kalendaria Ecclesiae Universae etc. tome VI, р. 6. 1755. Romae) мы находим следующий отрывок: «Primum Russorum mentio (quod sciam) apud Bizantinos scriptores ad annum Constantini Copronymi XXXIII, Christi, 774, Theophanes: «Hoc anno, mense Majo, ind. XII. Constantinus classem chelandiarum bis millium in Bulgaria instruxit; ipse adversus Russorum chelandia, in Danubium adytum sibi paraturus movit».

Таким образом, самым ранним известием о руссах, которое знает Asseman (primum… quod sciam), является 774 г., под которым Феофан рассказывает о походе Константина Копронима. Именно в мае 774 г. 12-го индикта он направил против болгар 2000 судов, сам же направился против русских судов к Дунаю.

При таком переводе все понятно: Константин отправил армию против болгар, а сам же двинулся с судами в устье Дуная против русских судов, которые, очевидно, были в союзе с Болгарией в борьбе с Византией. Загородив устье Дуная, Константин отрезал болгар от помощи руссов.

К сожалению, этот перевод не соответствует греческому оригиналу, – слова «против» (русских судов) там нет. Ввиду трудностей печатания мы лишены возможности дать отрывок греческого оригинала и вынуждены отослать интересующегося читателя к с. 691, Theophanis Chronographia, ex recensione Jo. Classeni. Vol. I. Bonnae, 1839.

Следует отметить, что Ассеман так понимал греческий текст 200 лет назад, когда спора о Руси не было и он переводил «не мудрствуя лукаво». Возможно, что разные понимания текста Феофана основываются на разных списках, но это в достаточной степени не выяснено.

Таким образом, до окончательного выяснения текстологии источника нельзя основываться ни на одной из версий. Однако узнать из других мест, что значило в устах Феофана слово «rousia» не представляет труда. Не составляет особенного труда найти, какое слово употреблял Феофан для понятия «красный», уже выяснение этого было бы значительным шагом вперед. Остается надеяться, что кто-нибудь этим серьезно займется и в самом недалеком будущем.

Греческий артикль τὰ однозначно указывает на множественное число. – Примеч. ред.

Греч. «саморасчленение». – Примеч. ред.

Пурпурный цвет, знак императорского достоинства, как раз упоминался в связи с официальными событиями – и в Риме, и в Византии. – Примеч. ред.

Точнее, «лóдьи» – надежные, легкие и маневренные. – Примеч. ред.

У Анастасия: «на красные корабли» (in rubea chelandia, винительный падеж множественного числа среднего рода). Анастасий явно имел в виду корабль императора и сопровождающий кортеж, окрашенный в пурпурный императорский цвет (разумеется, не весь флот). Томсен же полностью следует Анастасию, не учитывая, как мы увидим далее, другой вариант перевода. В данной интерпретации текста, византийский правитель, отправляясь в поход против славян, естественно, вряд ли мог «взойти на русские корабли». – Примеч. ред.

Лат.: «Первое упоминание о руссах (которое мне известно) византийскими авторами – на 33-й год царствования Константина Копронима, 774-й от Рождества Христова, у Феофана Исповедника: “В тот год, в мае, 12-го индикта, Константин направил в Болгарию флот из двух тысяч судов; сам же приготовился выступить к устью Дуная против русских челнов”». – Примеч. ред.

Лат. «первое… которое мне известно». – Примеч. ред.

К этой главе приходится писать уже не краткое примечание, а пространное послесловие. Дело в том, что многие вопросы, поставленные в конце главы (увы, одной из самых недоработанных в этой книге), решает обращение к той самой странице греческого оригинала, которую так аккуратно указал Сергей Лесной (а также к другим страницам и другим изданиям «Хронографии» Феофана Исповедника). К сожалению, С. Лесной сам не мог ответить на эти вопросы, поскольку не владел древнегреческим языком (в чем не раз честно признается в этой книге, да и оригинал этого места в «Хронографии» может быть истолкован по-разному). Вероятно, ограничен был и круг печатных источников, «физически» доступных русскому эмигранту середины ХХ в., писавшему в Австралии и публиковавшемуся во Франции. В силу названных причин он не только не доказал свою точку зрения, оставив это в удел будущим исследователям, но и допустил в этой главе неточности библиографического характера, попытался критиковать чужие переводы с древнегреческого, не имея достаточного представления о переводе этих текстов (грамматический строй другой, и перевод слово-в-слово невозможен, приходится вводить придаточные предложения, которых «как бы нет» в оригинале, и т. д.). Кое-что С. Лесной просто перепутал (явно не имея под рукой необходимых справочных изданий). Но результат этого нагромождения неточностей, как вы увидите, оказался неожиданным. Автор, фактически признавший свою беспомощность и предоставивший решать вопросы самим читателям, как ни парадоксально, с очень большой долей вероятности оказался прав в своих главных выводах: об упоминании Феофаном русских челнов на Черном море уже в VIII в.! Более того, это упоминание относится даже к еще более раннему времени, чем указывает С. Лесной. Разница лишь в десяток лет, но в данном случае и это важно. Все эти вопросы требуют более подробного объяснения, чем позволяет объем примечания, поэтому их рассмотрение вынесено в приложение (№ 2). – Примеч. ред.