Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Руководство инженю
Начато 20 августа 1908 г., без четверти три пополудни
Автор: Мэри Александра Пеллам (17 лет)
Город Кузнечика, Луна
Я прибыла на Луну, чтобы сколотить состояние!
Господи боже, разве не это говорят все девушки? И юноши, и богатеи, и нищие, и аферисты, и настоящие артисты, чёрт бы их побрал, и поселенцы, и искатели серебра, и писатели, и бывшие водевильные исполнители, и банкиры, и гангстеры, и покровители – ох, покровители! Не забывай называть их «покровителями», милочка, пока они трогают тебя за коленку и потеют так, что даже через ткань юбки чувствуется – старые извращенцы, да и молодые такие же. Всякая цыпочка ненавидит быть клише, но, едва ступив на эту каменюку, которая по сути – одна громадная съёмочная площадка да и только, ты быстренько понимаешь, что лишь будучи клише можно рассчитывать на подписанный чек и крышу над головой. Иди-ка в гардеробную, душенька, у нас там шлифовальный станок, который расправится с любой оригинальностью, не задекларированной на таможне. Никаких проблем.
По правде говоря, мне и напрягаться-то не пришлось. Меня как будто из выставочного зала прислали. Последняя и самая лучшая модель, лоск и блеск, поставка первым классом, безупречная инженерная разработка и промышленная подгонка под заводские спецификации! Приобретайте сейчас, пока не вышла серия 1909 года!
Я такая. И этого не стыжусь. Только хихикаю от души. Я Девчонка. Мне даже имя, в общем-то, не требуется. На каждом прослушивании набивается полная комната розоволицых заготовок для купидонов, и все они выглядят и разговаривают в точности, как я. И страдали они столько же, сколько я: достаточно для того, чтобы глядеть с многозначительным прищуром, но недостаточно для того, чтобы испортить цвет кожи. А ещё они все прибыли на Луну в качестве груза, прямо как я.
Проверьте моё резюме, если вам есть до него дело. Родилась в Оксфорде (Англия, Земля), в тысяча восемьсот девяносто первом. Мама была как мама, но занималась кое-чем художественным, так что можете не сомневаться, что амбиции зародились во мне честным путём. Она рисовала. Она покрывала холсты портретами премированных роз из своего сада – больших и маленьких, красных, розовых, коралловых и красновато-коричневых, как оттенки помады. Дикие, чайные, негибридные. Жутковатые, покрытые каплями влаги. Вот что я вам скажу: если взглянуть на бутон пелламской розы крупным планом, три на три метра, он выглядит розовато-лиловым монстром. Разинутой пастью, которая готова проглотить вас целиком. Папа был профессором лингвистики. Пеллам-старший участвовал в написании словаря, так-то. Воззритесь же на моё детство, о пытливые умы: я сотворена из роз и этимологии.
Ясное дело, я сбежала в Камден, как только мои безупречные икры сумели меня унести. Долой обеды, за которыми на мои бобы с картошкой пялились исполинские глотки с многозначительно вздыбленными тычинками. Долой греческое происхождение обычных бытовых слов. И вот это тоже долой: «Должен сообщить, что в этом году мы начали работу над словами, которые начинаются с „дж-“, и вы понимаете, о чём речь: шакалы, джаггернауты и джунгли! Происходящие, соответственно, от санскритских корней srgalah, „воющий“ jagat-natha, „повелитель мира“ и jangala, что, удивительное дело, означает „сухость“». Ну как от такого не завопить?
Я едва не завопила. Дело в том, что когда тебе в жизни достаётся по-настоящему тухлый жребий, надо выдержать, собрать все силы, затянуть пояс потуже. Однако если твоя участь лишь чуточку раздражает, лишь самую малость угнетает – что ж, надо рвать когти, и без промедлений. Будь я трижды проклята, если окажусь в конце концов в хижине какого-нибудь лицемерного аспиранта, ухватившись за рисование роз как за спасательный круг. Ах да – в Камдене ни в коем случае нельзя было оставаться! Нельзя, раз уж имелся способ оттуда удрать. Нельзя, в особенности тем, кто из той же породы, что и я.
Нет, в те дни – а под «теми днями» я подразумеваю наши дни, а под «нашими днями» подразумеваю все дни, какие ещё наступят, – выбор был небеса или ничего. При наличии мозгов и страстного желания чего-то лучшего, чем потрёпанная старушка Земля с её вспыльчивыми старыми империями, любой откладывал деньги на билет или уже давным-давно улетел на какой-нибудь ракете. Прошло пятьдесят лет с того великого ограбления поезда, которое устроили мастер Конрад Ксавье Верныгора и его старшая сестра, мисс Карлотта Ксантея, пара рождённых в Австралии польских котяток, которые сбежали с сортировочной станции Хобсонс-бэй, прихватив с собой запчасти, ланч и практические познания в инженерном деле, чтобы взорвать свою маленькую «бомбу с вишнями» на Гавайях, где экватор любит нас и желает нам счастья. Я рисовала этот легендарный первый корабль в школьных учебниках. «Древо познания», запущенное из гребаной цирковой пушки; аккуратная капсула, на которой красовались отпечатки их ладоней, испачканных в золотой краске. Корабль донёс Конрада и Карлотту до самой Луны и приземлился под воздействием здешней изящной гравитации прямо… ну, почти туда, где я сижу, где ныне расположена гостиница «Савой» в Титоне, с видом на утопающий в серебре берег Моря Облаков.
