Божественная комедия

Песня тридцать первая

Путники приближаются к краю глубокого рва, составляющего последний, девятый круг Ада. Немврод, Эфиальт и гигант Антей.

¹ Речь, от которой я в одно мгновенье,
Стыд чувствуя, невольно покраснел,
Мне принесла потом и исцеленье.

⁴ Таким копьем, как говорят, владел
Ахилл: оно смертельно поражало,
И снова роковые язвы тел

⁷ Одним прикосновеньем заживляло.
Мы перешли уже долину бед
И подвигались далее; лежала

¹⁰ Над нами мгла: то был ни мрак, ни свет;
Над бездной тьмы там поднималась бездна,
И не могло быть в сумраке полезно

¹³ Мне зрение, но слух был поражен:
Такой ужасный трубный звук раздался,
Что заглушил бы гром небесный он,

¹⁶ И сквозь туман я разглядеть старался
То место, где гремел незримый рог.
Ему внимая, втайне я сознался,

¹⁹ Что сам Роланд сильней трубить не мог
В печальную минуту пораженья
Святого, но несчастного сраженья,

²² Где Карл Великий битву проиграл.
Едва очнулся я от удивленья
И в даль с усильем вглядываться стал,

²⁵ Как вдруг мне в ту ж минуту показалось,
Что предо мной в тумане возвышалась
За башней башня. Тихо я сказал:

²⁸ «Учитель! Это город, без сомненья,
Я вижу там?» Мне отвечал поэт:
«Обманчиво твое воображенье:

³¹ Сквозь эту полутьму и полусвет
Не может человеческое зренье
Проникнуть, и тебе я дам совет:

³⁴ Иди вперед, чтоб ближе убедиться,
Как расстоянье может обмануть
Порой наш глаз. Так продолжай свой путь,

³⁷ Но чтоб не мог ты очень изумиться, —
Взяв за руку меня, сказал певец, —
То должен ты теперь же убедиться

⁴⁰ И истину проникнуть наконец,
Что там не башни видишь сквозь туман ты,
Нет, сын мой, это страшные гиганты,

⁴³ Которые в колодезе стоят,
Погружены от пояса до пят…»
Как постепенно в поле начинает

⁴⁶ Редеть туман, и глаз наш привыкает
Предметы постепенно различать,
Так точно сам я начал прозревать;

⁴⁹ Но, сознаваясь в тайном заблужденье,
Невольный страх я начал сознавать,
Когда яснее стали выступать

⁵² Гиганты предо мной на темном фоне,
Как стены замка Монтереджионе
Покрыты рядом башен по углам,

⁵⁵ Так из колодцев стали видны нам
Громадные, как башни, исполины,
Открытые для глаз до половины,

⁵⁸ Которым и доныне с облаков
Громами сам Юпитер угрожает.
Сквозь тьму, как сквозь таинственный покров,

⁶¹ Передо мной яснее начинает
Обозначаться первый великан:
Я различал лицо его и стан,

⁶⁴ Часть живота и руки. Поступила
Природа очень мудро, что опять
Не хочет уже больше создавать

⁶⁷ Таких чудовищ страшных и лишила,
О, Марс, тебя земных твоих врагов, —
И если вечно творческая сила

⁷⁰ Природы создает еще китов,
Слонов творит, то, рассудивши здраво,
Природы мудрость я признать готов:

⁷³ Лишь только тот жить не имеет права,
В ком действуют повсюду заодно
Ум, злость и сила. Людям суждено

⁷⁶ Таких страшилищ в мире опасаться:
Никто не может им сопротивляться,
От них найти защиту нелегко».

⁷⁹ К гиганту стал я ближе подвигаться.
Его лицо так было велико,
Что, кажется, могло бы показаться

⁸² Не менее верхушки золотой
Над куполом Петра Святого в Риме,
Я задрожал перед фигурой той

⁸⁵ Представшего гиганта предо мной.
И остальными членами своими
Пугал он также. Если б за спиной

⁸⁸ Гиганта, погруженного по бедра,
Троим фрисландцам разом бы пришлось
Друг другу стать на плечи очень бодро,

⁹¹ То все-таки коснуться б до волос
Того гиганта им не удалось:
От плеч его до дна той ямы скверной,

⁹⁴ Где он стоял, и меры ж не найти;
То расстоянье пропастью безмерной
Являлось глазу. Молча на пути

⁹⁷ Остановился я пред великаном.
Он пасть раскрыл и прокричал тогда нам
Слова, но ни единый человек

¹⁰⁰ Их не поймет: «Rafel mai amech
Irabi almi». Он своей гортанью
Безумной и бессмысленною бранью

¹⁰³ Лишь разрешался только иногда.
К гиганту мой учитель обратился:
«Тень жалкая! Труби в свой рог, когда

¹⁰⁶ Свой тайный гнев ты выразить решился.
Труби, чтоб этот гнев утихнуть мог.
К твоей груди привязан этот рог…

¹⁰⁹ На собственную шею посмотри ты…
Иль все соображения убиты
В тебе давно, бессмысленная тень?

¹¹² На шее у тебя висит ремень,
А на ремне и самый рог повешен!..»
И мне сказал Вергилий: «Ночь и день

¹¹⁵ Здесь страждет он, для всех бессильно бешен,
И сам себя проклятью предает.
Он совершил когда-то преступленье;

¹¹⁸ О нем ты слышал. Это сам Немврод.
От дикого его столпотворенья
Не понимать народа стал народ,

¹²¹ И языков узнали мы смешенье.
Не тратя слов, пойдем вперед пока:
Не может никакого языка

¹²⁴ Он понимать теперь в своем томленье.
Да и его никто уж не поймет».
И совершив затем другой обход,

¹²⁷ К гиганту мы приблизились другому;
Который мне по своему объему
Казался и ужасней и страшней

¹³⁰ И поражал громадностью своей.
Не ведал я, чья воля и чья сила
Гиганта так мучительно скрутила:

¹³³ Одна рука привязана к груди,
Другая точно так же назади
Привязанная цепью; цепь сходила

¹³⁶ От шеи вниз и тяжело пять раз
Вкруг тела великана обвилась.
«Перед тобой стоит титан надменный, —

¹³⁹ Так мой путеводитель мне сказал. —
С Юпитером, царящим над Вселенной,
Помериться он силами желал,

¹⁴² И вот за то наказан здесь, презренный.
Ты Эфиальта видишь пред собой.
Его деянья много прославляли

¹⁴⁵ В те времена, когда своей борьбой
Титаны всех богов перепугали.
Его рука, готовая на бой

¹⁴⁸ В иные дни и грозная когда-то,
Теперь в цепях, недвижностью объята».
И я сказал поэту: «Если мне

¹⁵¹ Возможно посмотреть на Бриарея,
То укажи его мне поскорее».
Поэт сказал: «Здесь близко, в стороне

¹⁵⁴ Увидишь ты громадного Антея,
Свободен он и может говорить;
Он нам с тобой поможет, может быть,

¹⁵⁷ На дно скорбей ужаснейших спуститься.
А тот, о ком ты спрашивал сейчас,
В другом вертепе должен находиться

¹⁶⁰ Закованный, и вид его в сто раз
Страшнее Эфиальта…» В то мгновенье
Титан зашевелился и потряс

¹⁶³ Руками вдруг. Едва ль землетрясенье
Сильнее может башни потрясти,
Как этого чудовища движенье

¹⁶⁶ Меня перепугало на пути.
О смерти мысль тогда меня смутила
Сильней, чем прежде; далее идти

¹⁶⁹ Не мог бы я, – вся кровь моя застыла, —
Когда б не знал, что связан был титан.
Идти вперед во мне явилась сила.

¹⁷² Мы подошли к Антею. Великан
Из мрачного колодца поднимался
На полторы сажени, но скрывался

¹⁷⁵ В колодезе его громадный стан.
И молвил мой учитель исполину:
«О, ты сходивший в славную долину,

¹⁷⁸ Где десять сотен львов завоевал,
Где Сципиона слава увенчала
И в бегство обратился Аннибал…

¹⁸¹ О, ты, о ком молва не перестала
Еще доныне громко толковать,
Что мог бы ты победу даровать

¹⁸⁴ Сынам земли, сражаясь с ними рядом!
Не откажись помочь нам и спусти
В ту бездну нар, где скован вечным хладом

¹⁸⁷ И льдом, Коцит недвижен на пути…
Нет, не смотри на нас суровым взглядом,
Не говори, что мы должны идти

¹⁹⁰ К Тифею или к Тицию… Смотри же
Без гнева ты на смертного и ниже
Теперь нагнись. Вот этот человек

¹⁹³ Еще живет и кончит, вероятно,
Еще не скоро жизненный свой век.
Прославит он тебя неоднократно,

¹⁹⁶ Воздаст тебе он похвалу и честь,
Чтоб в светлом мире будущие внуки
Могли твою историю прочесть».

¹⁹⁹ Учитель смолк, и, протянув к нам руки,
Гигант Антей (всю силу этих рук
Изведал Геркулес сам в тяжкой муке)

²⁰² И моего учителя взял вдруг.
«Скорей приди теперь в мои объятья,
Чтоб мог тебя с собою вместе взять я», —

²⁰⁵ Сказал поэт. В минуту ту Антей
Мне башней Гаризендой показался,
Когда несется облако над ней.

²⁰⁸ На миг один я так перепугался,
Что всякий спуск другой бы предпочел,
Который бы нас свел в пучину зол;

²¹¹ Но проводник наш тихо подвигался
И, наконец, на дно той бездны снес,
Где в пропасти холодных, вечных слез

²¹⁴ Сам Люцифер с Иудою томился…
Над этой мрачной бездною склонился
Антей недолго: голову вознес

²¹⁷ И корабельной мачтой распрямился.