Извлечение троих

6

«Это все нервы, – уверил его великий оракул и выдающийся наркоман. – Непременный спутник постепенной завязки, младший братишка».

Но если это действительно нервы, тогда откуда эта странная сонливость – странная потому, что он сейчас должен быть взвинчен, испытывать зуд, ерзать, изнывая от желания почесаться, в преддверии настоящей ломки; даже если бы он сейчас не «остывал», как сказал бы Генри, то хотя бы тот факт, что ему предстоит протащить через таможню Соединенных Штатов два фунта рассыпухи – деяние, карающееся заключением на срок не менее десятки в федеральной тюрьме, – казалось бы, должен был прогнать всякий сон, плюс еще эта временная отключка сознания.

Однако же спать хотелось.

Он отхлебнул еще джина и закрыл глаза.

С чего бы ты отрубился?

Хотя этого вовсе и не было, если бы что-то подобное произошло, она бы уже давно побежала за аптечкой первой помощи.

Значит, не отрубился, не провалился во мрак, а на секунду попал в пробел в сплошной линии бытия. Все равно дело плохо. Раньше такого не наблюдалось. Прибалдевал – это да, но никогда еще не оказывался в полной пустоте.

И с правой рукой что-то явно не то: ноет, как будто по ней стукнули молотком.

Он согнул ее, не открывая глаз. Никакой боли. Никакой дрожи. Никаких голубых глаз снайпера. А что до провалов в сознании, так они вызваны всего лишь мучительной комбинацией постепенной завязки и того мерзкого состояния, которое великий оракул и выдающийся – ну, вы понимаете кто – назвал бы хандрой контрабандиста.

«Но я, кажется, все равно засну. Это ты как объяснишь?»

Словно вырвавшийся из рук воздушный шарик, к нему подплыло лицо Генри. «Не волнуйся, – сказал ему Генри. – С тобой все будет в порядке, братишка. Отсюда ты полетишь в Нассау, снимешь номер в «Аквинасе», а в пятницу вечером к тебе придет человек. Из приличных парней. Он все устроит, оставит тебе зелья. На уик-энд тебе хватит. В воскресенье вечером он принесет кокс, а ты отдашь ему ключ от депозитного сейфа. В понедельник утром ты исполнишь все, что сказал Балазар. Этот парень тебе поможет; он знает, как это делается. В понедельник днем ты вылетишь, с невинным видом минуешь таможню, а уже вечером мы с тобой будем уплетать бифштекс в «Игристом». Делов-то всего ничего, вот увидишь, братишка. Пустячок. Разговору больше».

Но на самом деле тут пахло жареным.

Загвоздка в том, что они с Генри были точно как Чарли Браун и Люси с той лишь только разницей, что иногда Генри отдавал бразды правления Эдди, такое нечасто, но все же случалось. Эдди даже подумал как-то в своем героиновом кайфе, что надо бы написать Чарльзу Шульцу. Уважаемый мистер Шульц, написал бы он. Вы все-таки немного не правы, что в последнюю секунду Люси ВСЕГДА перехватывает инициативу и Чарльз остается с носом. Ей хотя бы изредка нужно баловать его, но так, чтобы каждый раз это было для Чарли Брауна совершенно неожиданно, ну, вы понимаете. Иногда ей надо бы уступить ему три-четыре раза подряд, а потом целый месяц ничего подобного не делать, потом разок повторить трюк, потом – опять ничего пару дней, а потом… но вы, наверное, уже поняли, что я хочу сказать. Малыш ПО-НАСТОЯЩЕМУ заведется.

Эдди знал, что нужно сделать, чтобы малыш по-настоящему завелся.

Знал по опыту.

Один из приличных парней, сказал Генри, а пришло какое-то худосочное существо с желтушной мордой, британским акцентом, тонкими такими усиками, как в фильмах ужасов сороковых годов, и желтыми, скошенными внутрь зубами. Эдди они напомнили зубья старенького капкана.

– Ключ у тебя, босс? – спросил он, но из-за этого своего выговора выпускника английской частной привилегированной школы последнее слово прозвучало, как «бас».

– Ключ в порядке, – ответил Эдди. – Если я тебя правильно понял.

– Тогда давай мне.

– Нет, так мы не договаривались. Ты должен мне кое-что передать, чтобы мне хватило на выходные. А в воскресенье вечером ты должен сюда кое-что приволочь. Тогда я отдам тебе ключ. В понедельник ты пойдешь в город и там уже заберешь что тебе надо. Я уж не знаю что. Не мое это дело.

Внезапно в руке желтушного существа возник маленький автоматический пистолет.

– А почему бы тебе не отдать его просто так, босс? Я сберегу себе силы и время, а ты сохранишь свою шкуру.

Несмотря на пристрастие к наркоте, Эдди Дин сохранил в себе крепкий стержень. Это знал Генри; и что важнее – это знал Балазар. Поэтому его и послали. Многие думали, что поехал он потому, что его хорошо прижало. И Эдди это знал, и Генри, и Балазар. Но только они с Генри понимали, что он все равно бы поехал, даже если бы он завязал с этим делом и был бы чист как стекло. Ради Генри. Балазар бы до этого не додумался, но к чертям Балазара.

– А почему бы тебе не убрать эту штуку, засранец? – полюбопытствовал Эдди. – Или ты добиваешься, чтобы Балазар прислал сюда какого-нибудь громилу, который повыковыривает тебе глазенки ржавым ножичком?

Желтушное существо улыбнулось. Пистолет исчез как по волшебству, а на его месте возник маленький сверточек. Он протянул его Эдди.

– Шутка, ты ж понимаешь.

– Как скажешь.

– Увидимся в воскресенье вечером.

Он повернулся к двери.

– По-моему, тебе лучше не спешить.

Желтушное существо обернулось, брови его поползли вверх.

– Ты что же, думаешь, я не смогу уйти, если мне так захочется?

– Я думаю, если ты сейчас выйдешь отсюда, а в свертке окажется дерьмо, я завтра отчалю. И ты очутишься в глубоком дерьме.

Желтушное существо надулось и присело на единственный в комнате стул, а Эдди тем временем открыл сверток и отсыпал на стол немного коричневого порошка. Смотрелся он гадостно. Эдди взглянул на желтушное существо.

– Я знаю, что оно выглядит как дерьмо, но это только с виду, – проговорило желтушное существо. – Товар хороший.

Эдди вырвал листок бумаги из блокнота на столе и насыпал на него немного коричневого порошка из кучки. Он взял на палец чуть-чуть порошка и натер им нёбо, но тут же выплюнул все в мусорную корзину.

– Тебе жить надоело? Я правильно понимаю? Каково твое последнее желание?

– Это все, что есть, – еще больше надулось желтушное существо.

– У меня припрятана заначка на завтра, – солгал Эдди, уверенный, что у желтушного существа не хватит силенок проверить его. – Я решил запастись на случай, если на встречу придет какой-нибудь козел вроде тебя. Я в общем-то и не сержусь. Так даже лучше. Я не создан для таких дел.

Желтушное существо призадумалось. Эдди тоже сел и полностью сосредоточился на том, чтобы не сделать лишних движений. Но ощущение было такое, словно он весь в движении: как будто он скользил и крался, дрыгался и скакал, расчесывал свои царапины и хрустел пальцами. Он даже поймал себя на том, что глаза его так и косятся на кучку коричневого порошка, хотя он понимал, что это – яд. Он принял дозу сегодня утром, ровно в десять, и прошло уже десять часов. Но если он выдаст себя каким-нибудь неосторожным движением, тогда ситуация круто изменится. Желтушное существо не просто сидело задумавшись, оно наблюдало за ним, пытаясь определить, блефует он или нет.

– Может, я бы и смог чего-нибудь надыбать, – проговорило оно наконец.

– Тогда почему бы тебе не попробовать? – спросил Эдди. – А то уже скоро одиннадцать: я выключу свет и повешу на дверь табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ», и если кто-нибудь после этого постучится в дверь, я позвоню портье, скажу, что ко мне кто-то ломится, и попрошу прислать охранника.

– Козел, – выдало существо со своим безупречным британским акцентом.

– Нет, – возразил Эдди, – ты ждал, что пришлют козла. А прислали меня. И у меня все схвачено. А вот ты точно засранец, и если к одиннадцати ты не вернешься с чем-нибудь удобоваримым – не обязательно чем-то выдающимся, всего лишь с тем, что безопасно для жизни, – то вместо просто засранца ты станешь мертвым засранцем.