Детские детективы — цитаты из книг — стр. 5

Есть вещи, о которых нельзя спрашивать. Потому что, если получишь ответ, жить по-прежнему будет невозможно.

тем хуже для тех, кто боится вина; у них, верно, дурные мысли, и они боятся, как бы вино не вывело их наружу.

искать ссоры с человеком - плохое средство понравиться женщине, которая этого человека любит.

Моё чувство к нему совершенно бессознательно, в нём нет ничего разумно обоснованного. Разве солнце что-нибудь сделало для меня? Нет. Оно согревает меня, и при его свете я вижу вас, вот и всё. Разве тот или иной аромат сделал что-нибудь для меня? Нет, он просто приятен. Мне больше нечего сказать, если меня спрашивают,…

Ну, не следует и преувеличивать. Желая избежать ошибки, можно сделать глупость. Нет, надо просто вести себя обдуманно. 

Державы царей ограничены – либо горами, либо реками, либо чуждыми нравами и обычаями, либо иноязычьем. Моё же царство необъятно, как мир, ибо я ни итальянец, ни француз, ни индус, ни американец, ни испанец — я космополит. Ни одно государство не может считать себя моей родиной, и только богу известно, в какой стране я…

Несколько минут он наслаждался прохладным ветром, овевавшим его лоб; слушал слабый плеск волн, разбивавшихся о берег и оставлявших на утёсах кружево пены, белой, как серебро; безотчётно, бездумно отдался он божественной прелести утра, которую особенно живо чувствуешь после фантастического сновидения; мало-помалу, глядя на…

Чувства надо приучать ко всякому новому впечатлению, нежному или острому, печальному или радостному.

Но не нужно знать опасности, чтобы бояться её; напротив, именно неведомая опасность внушает наибольший страх. 

— Может быть, он знает, где «Фараон», и привёз вам какое-нибудь известие о нём? — Признаться вам? Я почти столь же страшусь вестей о моём корабле, как неизвестности. Неизвестность – всё-таки надежда.

Я привык к несчастьям, и разочарование не сломит меня; разве страдания меня ничему не научили? Сердце разбивается когда, чрезмерно расширившись под тёплым дуновением надежды, оно вдруг сжимается от холода действительности!

Дантес, из одиночества внезапно возвращённый в мир, чувствовал по временам непреодолимое желание остаться одному. А где одиночество может быть так беспредельно и поэтично, как на корабле, который несётся по морской пустыне, во мраке ночи, в безмолвии бесконечности, под оком вседержителя?

«Дантес, опасайтесь бездействия, вы утонете, пытаясь спастись, если не будете упражнять своих сил».

— Два года! Вы думаете, что я могу изучить все эти науки в два года? — В их приложении – нет; в их основах – да. Выучиться не значит знать; есть знающие и есть учёные, – одних создаёт память, других – философия.

На свете все относительно, дорогой друг, начиная с короля, который мешает своему преемнику, до канцеляриста, который мешает сверхштатному писцу. Когда умирает король, его преемник наследует корону; когда умирает канцелярист, писец наследует тысячу двести ливров жалованья. Эти тысяча двести ливров — его цивильный лист; они…

Беспрерывно, при мысли о своих врагах, повторяя себе, что смерть - это покой и что для жестокой карытдолжно казнить не смертью, он впал в угрюмое оцепенение, приходящее с мыслями о самоубийстве. Горе тому, кто скорбном пути задерживается на этих мрачных мыслях! Это — мертвое море, похожее на лазурь прозрачных вод, но в…

Через год коменданта сменили; ему поручили форт Гам; он увез с собой кое-кого из подчинённых и в числе их тюремщика Дантеса. Приехал новый комендант; ему показалось скучно запоминать арестантов по именам; он велел представить себе только их номера. Эта страшная гостиница состояла из пятидесяти комнат; постояльцев начали…

— Вы очень хорошо знаете, что генерал не утопился с отчаяния и что в январе месяце в Сене не купаются. Нет, нет, не обольщайтесь; эту смерть называют убийством. — А кто её так называет? — Сам король. — Король? Я думал, он философ и понимает, что в политике нет убийств. В политике, мой милый, – вам это известно, как и мне,…

Но горе не так легко отогнать. Раненный им уносит его с собою, как смертельную стрелу, о которой говорит Вергилий. 

— Либо король царствует, либо нет; если он царствует, его правительство должно быть сильно и его исполнители — непоколебимы; только таким образом можно предотвратить зло. — К сожалению, сударыня, — сказал Вильфор с улыбкой, — помощник королевского прокурора всегда видит зло, когда оно уже свершилось. — Так он должен его…

Я оставляю каждого на его пьедестале: Робеспьера — на площади Людовика Пятнадцатого, на эшафоте; Наполеона – на Вандомской площади, на его колонне. Но только один вводил равенство, которое принижает, а другой – равенство, которое возвышает; один низвел королей до уровня гильотины, другой возвысил народ до уровня трона.…

— Эй, Эдмон. Не видишь ты, что ли, друзей, или уж так загордился, что не хочешь и говорить с ними? — Нет, дорогой Кадрусс, — отвечал Дантес, — я совсем не горд, я счастлив, а счастье, очевидно, ослепляет ещё больше, чем гордость.

— Не все ли мне равно, Мерседес! Бедная и одинокая, ты мне дороже, чем дочь самого гордого арматора или самого богатого банкира в Марселе! Что надобно нам, беднякам? Честную жену и хорошую хозяйку. Где я найду лучше тебя? — Фернан,— отвечала Мерседес, покачав головою, — можно стать дурной хозяйкой, и нельзя ручаться,…