Пьеро позволил мне прижать его крепко-крепко, но, едва услыхав шум шагов, он рванулся от меня с такой быстротой, что я сразу понял - он все время был настороже, и наши объятия не так уж его взволновали, ведь несмотря на свою быструю реакцию, заслышав шум, он должен был хотя бы немного огорчиться, падая с небес на землю, а я, выпуская его из объятий, почувствовал саднящую боль, словно отрывал от ранки кусок пластыря. Он выскользнул так стремительно, что не составляло никакого труда догадаться - мои руки не были ему убежищем. А когда я потом вспомнил об этом и еще о многом другом, мне ничего не оставалось, как искать спасения в своих прежних любовях.