"Да, многого мы не знали", - думает Воронов, задумчиво глядя перед собой. Этот чужой изголодавшийся мальчик - с какой недетской серьезностью, молча, почти торжественно, ест он черный солдатский хлеб. И глубокая серьезность ребенка придает сейчас твоему хлебу небывалую, неисчислимую ценность. А это и есть его настоящая цена. Какое счастье - разделить с другими то немногое, что ты имеешь. Не лишнее, не лакомства - насущный свой хлеб. Как хорошо сидеть с ними вместе перед столом, на котором разложено все нехитрое твое добро: хлеб, тушенка, припорошенный махоркой сахар; и скромный стол этот может сейчас поспорить с самым пышным пиршественным столом.