Дни шли, и по началу все они казались Мэри Ленокс одинаковыми. Каждое утро она просыпалась в своей комнате с гобеленами, - каждое утро она завтракала в детской, где ничто не радовало глаз; потом глядела в окно на пустошь, которая раскинулась широко во все стороны, а насмотревшись, соображала, что если не выйдет из дому, то придется сидеть без дела в своих комнатах, - и шла в парк. Она и не подозревала, что это-то и было самым лучшим, и что, когда она шла бодрым шагом или бежала по дорожкам, кровь начинала быстрее бежать у неё по жилам, и что, борясь с ветром, дувшим с равнины, она становилась крепче. Бегала она лишь для того, чтобы согреться, и ненавидела ветер, который обжигал ей лицо, выл и толкал в грудь, словно невидимый великан. Однако порывы ветра, пролетающего над зарослями вереска, наполняли её легкие воздухом, от которого всё её худенькое тельце здоровело, и зажигали румянец на её щеках и огоньки в глазах. После нескольких дней, проведенных на воздухе, она проснулась как-то утром голодной (теперь-то она поняла, что это такое).