Несравненно труднее обстоял вопрос с лозунгами. «Великая, Единая и Неделимая Россия» – говорило уму и сердцу каждого отчетливо и ясно. Но дальше дело осложнялось. (...) Громадное большинство командного состава и офицерства было монархистами.
==========
Я сказал кратко и резко: – Была сильная русская армия, которая умела умирать и побеждать. Но когда каждый солдат стал решать вопросы стратегии, войны или мира, монархии или республики, тогда армия развалилась.
==========
Словом, обосновал два наши положения: 1) Союз с немцами морально недопустим, политически нецелесообразен. 2) Пока – ни мира, ни войны.
==========
Обвинения были неожиданны, бездоказательны, нелепы, всегда безличны и поэтому трудно опровержимы.
==========
Психология общества, толпы, армии требует «героев», которым все прощается, и «виновников», к которым относятся беспощадно и несправедливо.
==========
теперь у меня есть четыре с половиной миллиона рублей. Считая поступающие от донского правительства 4 миллиона, будет 8,5 миллионов. Месячный расход выразится в 4 миллиона рублей.
==========
денег получить неоткуда… За последнее время получено от частных лиц и организаций всего 55 тысяч рублей. Ростов, когда там был приставлен нож к горлу, обещал дать 2 миллиона… Но когда… немцы обеспечили жизнь богатых людей, то оказалось, что оттуда ничего не получим…
==========
Мы уже решили в Ставропольской губернии не останавливаться перед взиманием контрибуции, но что из этого выйдет, предсказать нельзя»
==========
Ряду лиц, посланных весной 18 года в Москву и Вологду, поручено было войти по этому поводу в сношения с отечественными организациями и с союзниками; у последних, как указывал генерал Алексеев, «не просить, а требовать помощи нам» – помощи, которая являлась их нравственной обязанностью в отношении русской армии… Денежная Москва не дала ни одной копейки. Союзники колебались: они, в особенности французский посол Нуланс, не уяснили себе значения Северного Кавказа, как флангового района в отношении создаваемого Восточного фронта и как богатейшей базы для немцев в случае занятия ими этого района. После долгих мытарств для армии через «Национальный центр» было получено генералом Алексеевым около 10 миллионов рублей, то есть полутора-двухмесячное ее содержание. Это была первая и единственная денежная помощь, оказанная союзниками Добровольческой армии.
==========
Всего в армии состояло 5 полков пехоты, 8 конных полков, 5,5 батарей, общей численностью 8,5-9 тысяч штыков и сабель и 21 орудие.
==========
Главнейшие группы красных сил располагались следующим образом:
1. В районе Азов-Кущевка-Сосыка стояла армия Сорокина в 30–40 тысяч при 80–90 орудиях и двух бронепоездах, имея фронт на север против Ростова (немцы) и на северо-восток против донцов и добровольцев.
2. В районе по линии железной дороги Тихорецкая – Торговая и к северу от нее располагались многочисленные, не объединенные отряды общей численностью до 30 тысяч со слабой артиллерией.
3. В углу, образуемом реками Манычем и Салом, имея центром Великокняжескую, располагалось 5 отрядов силою до 12 тысяч при 17 орудиях,
4. Кроме этих трех групп во многих крупных городах и на железнодорожных станциях расположены были сильные гарнизоны
==========
С 12 июня в течение 20 месяцев Северный Кавказ был отрезан от Центральной России, а центр страны – от всероссийских житниц – Кубанской области и Ставропольской губернии и от грозненской нефти
==========
Наконец, пришло донесение: «Станция Шаблиевская взята… Генерал Марков смертельно ранен…» (...) он мучился недолго, приходя иногда в сознание и прощаясь трогательно со своими офицерами-друзьями, онемевшими от горя. Сказал: – Вы умирали за меня, теперь я умираю за вас… Наутро 1-й Кубанский стрелковый полк провожал останки своего незабвенного начальника дивизии. Раздалась команда: «Слушай – на караул!..» В первый раз полк так небрежно отдавал честь своему генералу: ружья валились из рук, штыки колыхались, офицеры и казаки плакали навзрыд…
==========
После отпевания я отошел в угол темного храма, подальше от людей, и отдался своему горю. Уходят, уходят один за другим, а путь еще такой длинный, такой тяжелый… (...) Сколько раз потом в поисках человека на фоне жуткого безлюдья мы с Иваном Павловичем, точно угадывая мысль друг друга, говорили со скорбью: – Нет Маркова…
==========
Утром 3-го наши колонны и штаб армии вступали в освобожденный Екатеринодар – ликующий, восторженно встречавший добровольцев.
==========
Букретов приложит все усилия, чтобы углубить и ускорить разрыв между Кубанью и главным командованием, потом вероломно сдаст остатки Кубанской армии большевикам и исчезнет.
==========
В их числе были генералы Рузский и Радко-Дмитриев, зверски зарубленные 18 октября. Обоим им большевистские главари неоднократно предлагали стать во главе Кавказской Красной армии, и оба они отказались от предложения, заплатив за это жизнью. (...) «В одном белье, – говорится в описании „Особой комиссии“, – со связанными руками повели заложников на городское кладбище, где была приготовлена большая яма… Палачи приказывали своим жертвам становиться на колени и вытягивать шеи. Вслед этим наносили удары шашками… Каждого заложника ударяли раз по пяти, а то и больше…
==========
Сохранился рассказ о последнем разговоре генерала Рузского со своим палачом.
– Признаете ли вы теперь великую российскую революцию?
– Я вижу лишь один великий разбой.
==========
Отбиваясь от наступавших большевиков с перемешанными остатками своей дивизии и ведя их лично в контратаку, доблестный полковник Дроздовский был тяжело ранен в ступню ноги… Пал сраженный пулей в висок командир Корниловского полка полковник Индейкин…
==========
Ставрополь был взят. Большевики оставили в нем 2,5 тысячи непогребенных трупов и до 4 тысяч невывезенных раненых. На дверях лазаретов были надписи: «Доверяются чести Добровольческой армии…» Они могли рассчитывать на безопасность своих раненых. Мы – почти никогда. (...) Во всяком случае, наши офицеры, попадавшие в руки большевиков, были обречены на мучения и верную смерть.
==========
А в те же памятные дни случилось и другое знаменательное событие, произведшее на Юге огромное впечатление: союзный флот вошел в Черное море, и 9 ноября первые суда его появились на рейде Новороссийска
==========
Продолжалась борьба с большевиками и на Дону. В начале августа против 54 тысяч донцов (в том числе 15 тысяч Молодой армии) Советская власть имела вначале 40, потом 66,5 тысяч штыков и сабель.
==========
Но административные рубежи области не имели никакого стратегического значения и не были обороноспособны. Необходимо было поэтому продвинуться к рубежам стратегическим, заняв важнейшие узлы дорог. Между тем казаки не желали продвигаться дальше границ своей области – «нам чужого не надо», рассчитывая, что большевики удовлетворятся такой их «лояльностью». Заблуждение, невзирая на неоднократные кровавые уроки
==========
Добровольческое командование, которое генерал Краснов считал злейшим своим врагом и опорой оппозиции, активного участия в борьбе донцов за атаманский пернач не принимало.