"Ласка как прикосновение - это чувственность. Однако ласка превосходит чувственное. Речь идет не о том, что она ощущает больше, чем свой предмет, что она распространяется дальше того, на что способны другие чувства, или питается* чем-то высшим, неземным, сохраняя при этом в своем отношении к ощущаемому неутоленное чувство голода, направленное на пищу, которая ему обещана и дается и которая усугубляет голод, - словно ласка поддерживается собственной неутоленностью. Особенность ласки в том, что она ничем не насыщается, она домогается того, что, постоянно освобождаясь от своей формы, устремляется навстречу будущему, - все еще не наступающему, к тому, что ускользает, как если бы ЕГО ЕЩЕ НЕ БЫЛО. Ласка ИЩЕТ, стремится. Это направленность не обнаружения, а поиска, движения к невидимому. В определенном смысле ласка ВЫРАЖАЕТ чувство любви, но страдает от того, что неспособна высказать это. Она жаждет выражения - и эта жажда постоянно усиливается. Так ласка рвется за свои пределы, за пределы сущего - даже будущего, которое, именно как СУЩЕЕ, уже стучится в двери бытия."

* Сотней страниц раньше (ii, a, 2) Левинас пишет: "Пища как средство укрепления - это превращение иного в Тождественное, что составляет самую суть наслаждения: иная энергия, признанная в качестве иной, в качестве поддерживающей сам акт, направленный на эту энергию, в наслаждении становится моей энергией, моей силой, мной. Любое наслаждение, в этом смысле, есть питание."

Эммануэль Левинас "Тотальность и бесконечное" (iv, б):