Все люди спят,
Все звери спят!
Одна старуха не спит,
У огня сидит,
Мою шерсть прядет,
Мою ногу варит.
Скырлы, скырлы, скырлы,
Отдай, старуха, мою лапу.

Сложил эту песню, безусловно, гений. Никаких штучек он не знал, никакими художественными средствами не пользовался и все-таки сумел достичь поистине страшной выразительности. Страшное заключалось в самой монотонности этой песни, в гипнотизирующих повторах ее (ведь она, черт ее побери, колыбельная!), которые каждый раз звучат по-иному, но все страшнее и страшнее. И есть в этой песенке еще какой-то пафос пустоты: вот лес, горы, поля, непроглядная тьма, и из этой тьмы раздаются разные звериные голоса.