— Я работаю только с покойниками и мертвецами, причем русскоговорящими, но никак не с трупами.

— Что вы городите? — возмущается Нинель. — Какие русскоговорящие? Чем трупы отличаются от покойников и мертвецов?

— Именно в русском языке покойники и мертвецы — существа одушевленные, тогда как труп — неодушевленный предмет.

— Что за бред!

— А вот и не бред. Слова мужского рода, оканчивающиеся на согласную, в винительном падеже обретают окончание — а, если они одушевленные, и не имеют окончания, если они неодушевленные… Например, самец, крот, пилот, субъект. Одушевленные. Вижу кого? Вижу самц-а, крот-а, пилот-а, субъект-а. А вот: столб, гриб, дырокол, объект. Неодушевленные. Вижу что? Вижу столб, гриб, дырокол, объект. Нет окончаний.

— Вы не видите, Капитонову и без вас плохо? К чему это?

— А к тому. Вижу что? Вижу труп. Но нельзя сказать «вижу трупа». Значит, неодушевленный. С другой стороны: вижу кого? Вижу мертвеца, покойника. Но нельзя сказать «вижу мертвец», «вижу покойник». Значит, одушевленные существа. Улавливаете? Труп — как стол и кирпич, неодушевленный предмет. А покойник и мертвец — как плотник и орел, одушевленные существа. С покойником и мертвецом еще можно работать.

— Какая разница между покойником и мертвецом?

— Есть нюансы. Но важнее то, что их объединяет. Одушевленность. Да, они все не живые — и труп, и покойник, и мертвец, но покойник и мертвец при этом одушевленные. Труп — неодушевлен. Труп не может быть субъектом, он только объект. Субъект одушевлен, объект неодушевлен. А покойник и мертвец в отличие от трупа остаются субъектами. И вот главное. Неодушевленное оживить нельзя, ибо оно фатально не живое. А не живое, если оно одушевленное, оживить можно. Труп — нельзя, а мертвеца и покойника — можно.

— Бред.

— Заметьте, это следует из самой природы русского языка, именно поэтому я работаю исключительно с русскоязычными… Только поэтому, а вовсе не из чувства патриотизма, как это кто-нибудь может подумать.

http://detectivebooks.ru/book/36949598/?page=28