Ибрагим отвернулся. Не станет он поддаваться приливу чувств и воспоминаний. Может, предан своему прошлому. Одно дело обговаривать свой опыт, брать его для справки и как аналогию. Но описывать саму жуть в подробностях чужим людям, чтоб они покивали и забыли, — это ему должно казаться предательством собственной боли.
Ibrahim looked away. He would not submit to the tide of memory and emotion. Maybe he felt an allegiance to his history. It is one thing to speak around an experience, use it as reference and analogy. But to detail the hellish thing itself, to strangers who will nod and forget, this must seem a betrayal of his pain.