Видение подобной мировой эпохи возникает в наивно-сентимен­
тальном, но значимом облике в «Трагедии человека», написанной
Модачом144. В гораздо более остром исполнении —в юнгеровском
описании мирового времени, находящегося под знаком машинного
образа; за этим образом маячат открытые перспективы*. Объектив­
но определяет ихЯсперс: «... мир законченного безверия, в нем—ма-
шинолюди, утратившие себя и свое божество...»145 —конец внутрен­
него благородства и персональности. В любом случае за этим ви­
дением открывается похожая на пропасть перспектива хаотического
мирового состояния раздробленной культуры.

Вторая возможность: состояния, которые символизируют искус­
ство нашего времени, являются всего лишь переходом. Этот переход
немного похож на смену культурой христианской Империи кризис­
ных состояний культуры Поздней античности, когда последняя, все
более лишаясь глубины, ожесточалась и впадала в варварство. При­
чем Римская империя создала своего рода «обрамление» для перво­
го распространения христианства. Точно так же и вначале на смену
чисто внешней технической унификации планеты могла бы прийти
внутренняя, духовно обоснованная унификация, покоящаяся на ре­
интеграции человека, на его возврате к середине.
Эту возможность с точки зрения метафизики истории обосновал
Соловьев. Из факта, что последнему явлению Христа будет предшест­
вовать явление антихриста, он сделал вывод, что перед прорывом ре­
шающего позитивно-нового в этом мире является его кривое подобие.
Перед появлением человека—обезьяна; перед явлением Богочелове­
ка—неточный образ человекобога (эллинистические и римские вла-
* Ernst Junger. Der Arbeiter. Hamburg, 1932.
227
ХАНС ЗЕДЛЬМАЙР
дыки)*; и в конце мира—«обезьяна Христа», антихрист. Точно так же
и явление «машины» (как символ внешнего господства над миром),
быть может, станет прелюдией к возникновению духовного и «орга­
нического» владычества дочеловеческого мира, некой «теургии».
Эти возможности не следует воспринимать как альтернативные
пророчества, наоборот, они сами все еще описываются через харак­
тер эпохи, частью которой является наше настоящее, через ее сход­
ство с двуликим Янусом и через ее бытие, «вставленное» между край­
ними историческими решениями.

В индивидуальной и коллективной жизни — «величайшая нравст­
венная задача состоит в построении жизни по ту сторону перспек­
тивы времени, заботы и будущего»***, в устремлении взора исклю­
чительно на «вечное в человеке», на его «исток» не во временном,
но во вневременном смысле

(отличное описание данное Ясперсом, теология истории Соловьева и, наконец, цитата из Соловьева, которая являет собой краткий взгляд на суверенность.)

К слову, разве это не тоже самое, что "ценить божественное" в человеке у Экзюпери?