И вот наступило пробуждение, внезапное и тягостное. Про­буждение в разгар кризиса, в пору сомнений.
Сомнений, порожденных войной [ПМВ]. Сомнений, испытанных теми, кто вновь принялся за свое мирное ремесло, но уже не мог забыть ни на минуту, что их личная цель стала теперь не совсем такой, какую они преследовали бы, не прокатись над ми­ром смертоносный ураган,— что им предстоит, помимо прочего, взять на себя задачи тех, кого уже нет на свете, задачи двух безжалостно истребленных поколений, от которых остались только обломки, подобные кошмарным обломкам лесов, встречающимся в прифронтовой полосе...
«Заниматься историей; преподавать историю; ворошить гру­ды золы, местами остывшей, местами еще теплой, — любой золы, хранящей мертвые следы чьих-то испепеленных жизней... К чему все это? Разве иные задачи, более насущные и, если говорить напрямик, более полезные, не требуют, чтобы мы отдали им остаток своих сил?»