– В универе казалось, что впереди столько дорог, столько, как сказал бы Стив, вариаций функционала под названием «жизнь»… Я, конечно, понимал, что каждому дано прожить лишь одну из всех воображаемых линий, но в те годы любой путь, любое продолжение этой «партии» представлялось теоретически возможным. То я мечтал стать романистом, то знаменитым вашингтонским журналистом, потом уж не знаю – политиком, профессором, да мало ли кем. Мои мечты жили во мне, а я в них. Воображал, как добьюсь богатства, встречусь с невероятными красавицами, займусь массой интересных вещей и буду жить во множестве райских уголков… Разумеется, большинство моих грез в действительности исключали друг друга, но, пока ни одна из них не реализовалась, я в каком-то смысле обладал всем миром. В точности как за доской перед началом партии: вот они перед тобой – сицилианская защита, французская или, скажем, защита Лопеса – все мыслимое разнообразие вариантов, сосуществующих в мозгу, пока не сделаны первые ходы. Конечная цель – всегда победа, независимо от выбранного дебюта, но путь к ней не единственный… – Он отхлебнул еще. – Но вот часы пущены, число вариантов сокращается с каждым ходом, простора для воображения все меньше, и наконец остается то, что есть – позиция, созданная наполовину тобой, наполовину противником. А противник этот – судьба. Хорошо ли ты сыграл или проглядел свой шанс и угодил в ловушку – расстановку фигур уже не изменить. Ходы не возвращаются.