Цистерна хвалилась куда большей древностью — ее создали еще при Юстиниане Великом для нужд Дворца — и была одним из самых больших крытых водохранилищ древнего Города. Вода там имелась до сих пор, но теперь не из акведука, а только из местного водоносного слоя, лишь на дне, и в ней лениво плавали стайки рыб. Превращенную в музей почти семь десятков лет назад цистерну обожали туристы и местные романтики. Дарья тоже нередко захаживала туда, тем более что там имелась и кофейня, одна из лучших в старом Городе.
Обычно в цистерне играла тихая музыка, но в этот раз ее почему-то не включили, и под полуторатысячелетними сводами раздавались только голоса посетителей, расходясь беспорядочными волнами, дробясь о колонны, отражаясь от кирпичных сводов и угасая в вековой каменной толще. Подсвеченные колонны таинственно сияли всеми оттенками желтого, от бледно-лимонного до огненно-апельсинового; не подсвеченные молчаливо, еще таинственнее, взирали на снующих мимо по деревянным мосткам людей. Тайна цистерны висела в воздухе столь ощутимо, что казалось — можно протянуть руку и поймать ее в раскрытую ладонь. Но она не давалась. Вспышки фотоаппаратов были не в силах разогнать таинственный сумрак. Приглушенный свет каплеобразных фонарей вырывал из темноты плоскую реальность мостков, истоптанных миллионами ног, и ничего не давал для разгадки. Колонны, вода, ее блики на сводах и капителях, жирные рыбы и брошенные на счастье монеты на дне словно состояли в заговоре против человека: дразнили, манили, обещали что-то поведать — и молчали. Дескать, догадайся сам!